Валдаев хмыкнул, неожиданно подумав: а может, здесь собираются те самые сатанисты, о которых его угораздило писать в последнее время. Это какой-то их эротический ритуал, черная месса, знак презрения ко всему святому. Или просто тут весело крутятся в чертовом колесе и тешатся вовсе не люди, а бесы и бесята, заполонившие город.
Валдаев пригубил кофе, поставил чашку на подоконник, а котором сидел сам. Кофе вечером его не смущал. Спать не мешал. Зато успокаивал нервы. Кофе, как ни странно, вносил некую стабильность в окружающую его действительность. Он вместе с ароматом наполнял квартиру ощущением устойчивости вещей. И помогал, когда настроение дурное, хочется на стенку лезть.
Он передернул плечами, когда вспомнил, как сатанистка тянула к нему руку с красными каплями лака на ногтя Стыдно было, как он перепугался. Но вместе с тем он ощутил, что это была не совсем шутка. В ней вдруг прогляну что-то серьезное. Какой-то порыв.
— Не сожрет же, — вслух произнес он, и голос в квартире прозвучал глухо.
Часы показывали 23.55.
Телефон вдруг затренькал. Звенел он громко, напористо. Валдаев затравленно посмотрел на него. Брать трубку или не брать?
— Кому не спится? — бодро произнес он и протянул руку.
Ладонь на секунду зависла над трубкой. Он будто боялся обжечься. Потом решительно схватил ее.
— Валдаев у телефона.
— Валера. Это Элла.
Он прикрыл глаза. Потом произнес «привет», стараясь не показать рвущиеся наружу ликование и опасение, что она скажет что-то типа — «наша встреча была ошибкой» или «проведенная вместе ночь — еще не повод для знакомства».
— Извини, — сказала она. — Меня не было в Москве. Нужно было срочно уехать.
— Далеко была?
— В Риге… Мы встретимся?
— Я готов. Когда?
— Давай завтра. Одежда парадная. Свожу тебя на экскурсию.
— Куда?
— Ты немножко знаешь этого человека…
Элла встретила Валдаева в длинном махровом халате. В руке она держала фен на длинном проводе, подключение тройнику на кухне. Она чмокнула его в щеку и кивнула.
— Проходи в комнату. Сейчас наведу марафет. И мы в гости. Назначено.
— Куда?
— В логово интересного человека.
Валдаев был согласен на все.
Элла что-то делала в ванной. Оттуда доносился шорох сна, который время от времени прерывался, но потом снова возобновлялся. Наконец она появилась, распушила свои роскошные волосы и сказала:
— Еще немного, и буду похожа на человека, — она примостилась рядом с ним на диван.
— Тебе и так идет, — Валдаев прижмурился и осторожно снял ее за плечи.
Она прильнула к нему. Их губы встретились. И Валдаев улетел куда-то в межпланетные пространства.
Он был счастлив. Он слился с ней все в том же безумном срыве. Было даже лучше, чем в прошлый раз. Сейчас он мог не забивать голову вопросами — оправдает ли он ее ожидания, будет ли на высоте. Он просто отдавался на волю сущего их потока. Время стало неважным. И вообще все на свете было неважным, кроме них двоих…
— Ox, — воскликнула Элла, взглянув на часы, когда они, ослабленные, обнаженные, немножко отстранились друг г друга. — Опоздаем.
— Нам это нужно? — лениво осведомился Валдаев. Ему страшно не хотелось вставать. А хотелось так и лежать, обняв Эллу за обнаженные плечи, и знать, что она готова прильнуть к нему снова и затрепетать от его щедрых ласк.
— Я обещала быть. И тебя привезти. Ты произвел хорошее впечатление, и тебя хотят видеть снова.
— На кого произвел впечатление?
— Неважно, — она, обнаженная, встала на ковер, начала сбирать одежду. За халатом даже не нагнулась, а просто относила его ногой в сторону. Извлекла из гардероба простенькое и скромное синее платье. Оно означало, что собираются они не на фуршет и не на светский раут.
Элла необыкновенно быстро для женщины оделась.
Пока Валдаев натягивал свои одеяния, она уже быстрыми движениями профессионального художника подрисовала себе лицо. Причесалась. Полюбовалась собой в зеркале-и было чем любоваться. Ее, пусть и не совершенных черт лицо лучилось изнутри силой и ясностью.
— Готов? — Она окинула Валдаева оценивающим взором, поправила ему пиджак, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. — Так лучше. Все, пошли.
На улице было тепло. Синоптики обещали десять градусов, но было все семнадцать. Валдаев раскаялся, что надел плащ. Стало немного жарко.
Они остановили такси.
— Мосфильмовская, — сказала она, остановив такси.
— Начало, конец? — осведомился водитель.
— Около киностудии. Покажу.
Пара небольших пробок и один затор — не так уж и плохо для современной Москвы. Минут через сорок машина затормозила около сталинского серого дома чуть в стороне от Мосфильмовской улицы.
— Приехали, — сказала Элла.
Валдаев расплатился. Они прошли в необычно чистый подъезд, скрытый за тяжелой металлической дверью, поднялись на девятый этаж. Элла стала бесцеремонно трезвонить, как не трезвонят, приходя к малознакомым людям.
Дверь открылась. Валдаев увидел ладно скроенного бородатого мужчину в синих джинсах и клетчатой рубашке.
— А, припозднившиеся. Здравствуйте, — сказал хозяин, отступая и пропуская гостей в прихожую.
Валдаев в первый момент не сообразил, кто этот чело век. Но потом вспомнил, что это дядя Эллы, с которым он встречался на художественной выставке на Чистых прудах, — Ким Севастьянович Ротшаль.
В двухкомнатной просторной квартире был творческий беспорядок. Главная вещь, которая безраздельно царила здесь, — библиотека. Если, конечно, можно так назвать расставленные в ряд на полках, сложенные на столиках, столах, стульях и табуретках, а то и просто сваленные на пол книги. Помимо книг, в большой комнате стояли круглый стол с несколькими стульями, старое кожаное кресло, новенький черный стол с мощным серебристым компьютером работающим в режиме ожидания. На стене, свободной от книжных полок, висели рога и охотничье ружье с патронташем. В углу стоял телевизор «Сони» с метровым экраном и видеомагнитофон.
— Минуту, — Ротшаль отправился на кухню, появился оттуда с запотевшей бутылкой белого вина. — Не против?
— Конечно, не против, — сказала Элла. Хозяин вновь удалился на кухню, Валдаев присел на мягкий затертый стул. Элла устроилась в кресле.
— Дядя терпеть не может, когда ему помогают по дому, так что пусть сам накрывает стол, — она схватила пульт дистанционного управления. — Ну-ка, чем забавляется мой дядюшка, — с этими словами она нажала на кнопку. И чуть не подпрыгнула на месте, когда комнату огласили собачий лай и чье-то улюлюканье.
На экране за зайцем мчались собаки. Изящные, неземные создания — гончие. Маленький серый комок несся вперед. Он был жертвой. Что было у него на уме? Знал ли, что ему не уйти? Понимал ли, что судьба его решена?
— Ну вот, она уже забавляется, — улыбнулся Ротшаль, заходя в комнату. Он поставил на стол салатницу с неизменным московским блюдом — салатом «оливье».
— Бедное животное! И ты наслаждаешься этим? — возмущенно воскликнула Элла.
— Наслаждение — сказано громко, — Ротшаль взял у Эллы пульт, включил медленный просмотр. Теперь собаки жили в другом времени. И от этого их движения стали куда более свершенными. — Но это красиво. — Он обернулся к Валдаеву. — Вы не увлекаетесь охотой?
— Нет.
— Тоже, как Элле, жалко беззащитных животных?
— Что-то вроде того.
— Напрасно. Никто не хочет понять, что отношения охотника и жертвы лишены морали. Они — выражение борьбы за существование. Побеждает совершеннейший.
— Да, животные борются за существование, — горячо произнесла Элла. — А охотник просто развлекается.
— Нет, это не просто развлечение. Тут нечто гораздо большее. Это внутренняя потребность охотника. Отражение некоего общего закона. — Ротшаль задумался. — Впрочем, это долгий разговор.
Валдаев кинул взор на экран. Там дали увеличение бегущего зайца. И вдруг журналист представил себя на его месте. Надо рваться вперед, чтобы выжить. Но нет ни сил, ни возможности. А сзади — они. Преследователи… Чур меня!
Хозяин опять занялся сервировкой. Через пару минут на столе стояли тарелки с ветчиной, осетринкой, вазочка с икрой.
— Горячего не будет, — развел руками Ротшаль.
— Мы сюда не есть пришли. Мы пришли поглядеть, как поживает научная интеллигенция. — Элла пересела из кресла на стул. И тут же начала сооружать бутерброд с икрой.
— На, — она положила его перед Валдаевым. — Он у нас стеснительный, — с усмешкой пояснила она дяде; Тот понимающе кивнул. А Валдаев ощутил, что краснеет.
Ротшаль разлил по бокалам вино.
— Плохо говорю тосты, — произнес он. — Спасибо за то, что посетили меня в моей берлоге. За встречу?
— За встречу, — Элла чокнулась с ним, потом с Валдаевым.
Валдаев прикрыл глаза и маленькими глотками выпил вино. Оно было вкусным и быстро туманило голову.
— Изумительно, — Элла поставила опустевший бокал. — Где купил?
— Прислал коллега из Франции, — пояснил Ротшаль.
— Значит, «Геном человека» — дело денежное, — заключила Элла.
— Где как, — покачал головой профессор. — У нас — не очень.
— Мой дядюшка — один из ведущих специалистов по международной программе «Геном человека», — пояснила Элла — Знаешь, что это такое?
— Примерно представляю.
— Цель программы — расшифровать ДНК человека. Читать хомо сапиенса как книгу. — Элла взяла инициативу в свои руки и разлила вино по бокалам.
— Только в этой книге слишком много страниц, — улыбнулся Ротшаль. — И мы только нащупываем, на каком языке она написана. Ну что, твой тост, Элла…
Так потихоньку они уговорили одну бутылку и взялись за другую.
Валдаев не слишком любил ходить по гостям. Ощущал неловкость. Ему не нравилось напрягаться и казаться чем-то большим, чем есть на самом деле. Не так часто он встречал людей, с которыми ощущал себя свободно. Так вот тут был как раз такой случай. Хозяин квартиры излучал обаяние и доброжелательность. Он острил и незло подтрунивал над окружающими. За вечер прошлись по многим темам. Единственно, речь у Ротшаля была литературна, текла плавно, что слегка утомляло. Местами он был нудноват, когда ступал на тропинку пространных рассуждений. Но эти недостатки нередко встречаются у ученого люда.
— Нужно, чтобы Валерий написал о тебе статью, — сказала Элла, грустно глядя в опустевший бокал.
— Я не против, — с готовностью произнес Валдаев. Ему хотелось сделать приятное этому человеку, как-то отплатить за доброе расположение.
— Нет, — Ротшаль вдруг посерьезнел. — Ни в коем случае.
— Дяде чужда мирская слава, — засмеялась Элла.
— Ты сама знаешь, что дело не в этом. Повисло неловкое молчание.
— Да нет, ничего особенного здесь нет, — нарушил его Ротшаль. — Просто я человек суеверный. Предпочитаю не особенно распространяться в средствах массовой информации по моей тематике.
— Почему? — заинтересовался Валдаев.
— Сложно все это… У любого ученого иногда возникает ощущение, что он переступает через грань дозволенного. И та ней уже не его епархия.
— А чья?
— Высших сил.
— Бога, что ли?
— Скорее Сатаны. Мы вторглись в запретное. И многие получают по голове.
— Что вы имеете в виду?
— В последнее время слишком много смертей вокруг тех, кто занимается этой проблематикой.
— Что, заговор? — журналистское естество Валдаева взыграло.
— Да что вы, — засмеялся Ротшаль. — Нет. Просто… Просто случайности… Длинная цепь нелепых случайностей.
— Когда случайностей много, напрашивается мысль о закономерностях.
— Любая случайность — выражение высшей закономерности, — сказал поучительно Ротшаль. — Кто-то тасует наверху судьбы. Все ополчается против тех, кто приоткрывает занавес над запретной областью.
— Мне недавно говорили то же самое.
— Кто?
— Брал интервью у члена секты сатанистов… Если попался на глаза Дьяволу, то он обращает на тебя внимание. И спускает собак.
— И собаки эти?..
— Имя им случай.
— Что же, — Ротшаль задумался. — Гипотеза интересная…
Эту ночь они провели у него дома. Элла оценила его патологическое стремление к порядку: «Чисто, как в операционной».
Уходя, чмокая его почти по-сестрински (что немножко огорчало), но уже с некоторой обыденностью (что радовало) в щечку, она заявила, что ее опять пару дней не будет, и ему сразу стало тяжелее дышать.
Следующий день, сидя за компьютером и готовя очередную статью о новых происках инопланетян в Бразилии, он никак не мог сосредоточиться. И поймал себя на том, что торопит время. После тридцати он зарекся торопить время, поскольку понимал — с этого возраста время начинает играть против человека. Но сейчас он готов был стегать его. Он хотел одного — чтобы новое свидание с Эллой настало побыстрее. Желание вновь встретиться с ней, касаться ее, просто ловить аромат ее духов, наслаждаться ее волнующими движениями и изгибами тела было всепоглощающим. В этом устремлении ощущалось все больше даже не страсти, а какой-то томной болезненности.
Худо-бедно он протянул время до обеда. Зажарил себе свиную отбивную с зеленым горошком, открыл банку маринованных огурцов и пакет томатного сока — так что обед получился вполне съедобный. А потом, прихватив с собой большую чашку с томатным соком, опять засел за опостылевшую статью, которая, несмотря на разболтанное состояние автора, упорно продвигалась к финалу.
Требовалась забойная концовка. Статья обязана начинаться и кончаться броской фразой, тогда больше шансов, что она отложится в памяти читателя.
— Ну что, мы все окружены марсианами?
Нет, это была не последняя забойная фраза. Это была фраза, которую он услышал, подняв телефонную трубку. Хотя вполне годилась для концовки.
Звонила Наташа. И эти слова заменили ей «здрасьте».
— Привет, — произнес он, мысленно чертыхнувшись. — Это ты о чем?
— Читаю твою статью в последней газете. Зайчик, ты талант.
— Спасибо, — мрачно произнес он.
— Но пишешь чаще то, в чем ни хрена не петришь. Надо тебя все же прихватить в катакомбы.
— Мы уже обсуждали этот вопрос.
— Боишься, лысенький.
— Не называй меня лысеньким! — взорвался он. Ему давно хотелось поставить ее хотя бы в этом вопросе на место. Понимал, что переговорить эту девку, переболтать тяжело — рискуешь вызвать шквал насмешек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29