Красивая пара…Приятно, знаете, было на них смотреть. Сейчас в рестораны ходит, в основном, публика, так сказать, специфическая, так и ждешь, что пальба начнется, разборки всякие. А эти так тихо-мирно сидели, потом пошли танцевать. Сидели допоздна? Да, до самого закрытия. Ладно. Большое вам спасибо. Всегда готов. А что, — вдруг спросил официант. — Не те ли самые, которых ночью…Николаев многозначительно промолчал. Боже мой, боже мой, а я как-то сразу и не понял… Ай, ай, ай… Какие красивые ребята… Я слышал, слышал… Весь город говорит. Какое ужасное время, непонятно, как вообще жить… Они сидели одни? Никто к ним не подходил? Несколько раз подходили мужики приглашать даму на танец. Но она ни с кем не пошла. Но парень вел себя вежливо, улыбался всем, а то сейчас в ресторане и такое бывает — откажешь кому-нибудь, а тот пушку из кармана и бабах… Без слов, так сказать… Крутейшее время. Д, вот еще — старичок один к ним подходил. Подсел к ним. Они долго разговаривали. Я этого старичка знаю — богатый старик…Ходит в дранье, но знаю — скупает старинные драгоценности. Впрочем, я лично этого не видел, но так люди говорят. Как можно найти этого старичка? Он живет где-то около Дома-музея Чехова. Зовут его Исаак Борисович. Больше ничего не знаю. Недовольный он очень встал из-за стола, пожал эдак плечами и ворчал все время, пока к выходу шел…Николаев позвонил из номера Клементьеву. Исаак Борисович? Знаю, конечно. В ювелирных делах знает толк. Это зацепка. Съездим к нему? И немедленно. … Исаак Борисович долго рассматривал документы Николаева и Клементьева. Потом, наконец, впустил их в свой дом.Николаев и Клементьев сели в засаленные кресла, стоявшие по углам маленькой комнаты.Над круглым столом висел огромный оранжевый абажур. На столе лежали какие-то старинные книги. Без предисловий, господа, — сказал Исаак Борисович. — У меня высокое давление, и я не люблю всяких стрессов. Мне идет семьдесят шестой год. Я знаю, за чем вы пришли. Наш маленький прекрасный город полнится слухами быстро. Ужасно… у-жас-но… Их убили в ту же ночь. Но я их не убивал. Этот несчастный молодой человек принес мне на днях старинный перстень с большим бриллиантом. Тут ходит слушок, что я имею деньги для покупки таких вещей. А я не могу купить себе элементарных лекарств. У меня букет болезней — я это ходячая медицинская энциклопедия. Стенокардия, бронхит, колит, геморрой, тромбофлебыт — он принялся зажимать пальцы на руках. — А моей пенсии хватает только на корвалол и геморроидальные свечи. А этот бриллиантик с ходу бы потянул на несколько штук зелененьких бумажек, которые все так любят. А, вообще-то, он стоит гораздо дороже, колечко-то века эдак восемнадцатого. Его, наверное, носила какая-нибудь княгиня… Молодой человек принес мне это кольцо сюда, домой и попросил оценить его. Я так примерно в общих чертах оценил, я читал кое-какие книжонки по камням, но сказал, что я никак не в состоянии сделать такую, с позволения сказать, покупку. А потом он сделал мне странное предложение. Заявил, что он продаст его значительно дешевле, ну прямо ощутимо значительно дешевле. И предложил приехать в ресторан «Ялта». А у меня есть связи. Я подзаработать решил. Я бы продал его одному, как это говорится, 9 крутому… Он купил бы, мои рекомендации для него гарантии. Я иногда подрабатываю консультациями по камням. Платят только гроши, они такие скряги, эти новые русские, новые украинцы. Но… перепадает. А тут… все накопления хотел отдать за этот камешек. Конечно, я подозревал, что колечко краденое, но… деньги нужны, врать не буду, у меня жена не вылезает из больниц, она почти недвижима, господа…Как ужасно дожить до старости, вы себе не представляете… Так вот, я явился в ресторан, а он заявил мне, что продавать не будет, нашел другого, более выгодного покупателя. Вот и все. Что с ним и его дамой сделал этот покупатель, вы и сами прекрасно знаете. Жадность, как говорится, фраера сгубила, экскюзе муа за мой цинизм. А кому он мог предложить это кольцо, вы не подозреваете? Да понятия не имею. Он и ко мне-то явмлся без всяких рекомендаций, приперся, извиняюсь, и все. Вместо удостоверения показал колечко. И я пустил его. Все слухи, слухи окаянные — раз я увлекаюсь камнями и имею литературу по этому поводу, значит, я скупаю краденые вещи. Спасибо вам, Исаак Борисович. Но вообще-то, надо в вашем возрасте быть поосторожнее, — посоветовал Николаев. Вы будьте осторожны в своем возрасте! — вдруг взорвался Исаак Борисович. — А мне бояться нечего! Я немецкую оккупацию пережил и жив остался! А потом еще надул медицинскую комиссию и повоевал-таки годик. Я в Вене войну закончил, под вальсы, так сказать, Штрауса. А государство мне за это дало пенсию, вот такую… Он сложил пальцами кукиш и показал гостям. И никто не станет сажать старого еврея за скупку краденого, дороже обойдется! Вы еще имеете мне что-нибудь сказать?Николаев и Клементьев больше не имели ничего сказать и откланялись под гневные взгляды Исаака Борисовича. Довольно очевидное дело, — хмуро заметил Клементьев. Да как сказать, — неопределенно ответил Николаев. — Могут быть и нюансы…Нюансы появились немедленно. В милицию позвонил неизвестный и сообщил, что знает место, где жили Лена и Полещук. Себя назвать отказался. Из милиции позвонили в машину Клементьеву. Никитский ботанический сад, — сказал Клементьев. — Они там снимали дом.… Одинокий домик недалеко от берега моря. Вокруг на большом расстоянии никаких строений. Искать оказалось довольно трудно, они плутали на машине еще с полчаса, пока, наконец, не поняли, о каком доме говорил неизвестный. Свет в доме не горел, и издалека его просто не было видно. Со всех сторон росли деревья, так что летом этот домик вообще бы невозможно было найти.Дверь была заперта. Пришлось взламывать. Зажгли свет — две маленькие комнаты, разбросанные мужские и женские вещи, запах хороших духов, туалетные принадлежности… В холодильнике изрядный запас продуктов — мясо, овощи, фрукты, йогурты, ветчина, сыр, бутылка вина, несколько бутылок пива… Да, вот тут они и жили, — печально заметил Клементьев. — Надо производить тщательный осмотр помещения.На их счастье, помещение оказалось не очень большим. Оттого и осмотр не затянулся на всю ночь. В платяном шкафу за женским бельем Клементьев нашел сумочку. В ней лежали два загранпаспорта на имена Ивановой Ирины Юрьевны и Харченко Андрея Григорьевича с фотографиями Лены и Полещука. Так, что тут еще? — бубнил Клементьев, роясь своими мощными руками в сумочке. — Ого, Павел Николаевич, тут письмо какое-то… На-ка, держи…Николаев взял письмо, написанное женским почерком.«Здравствуй, Кирилл! Я решила написать тебе, потому что меня ужасно мучает совесть. В последние дни я просто места себе не нахожу. Я поступила подло по отношению к тебе и твоим родителям. Я не хочу валить все на Андрея, я сама во всем происшедшем виновата. Теперь я нахожусь здесь, у меня ценности, принадлежавшие вашей семье, но они не приносят мне никакой радости, я не могу на них смотреть. На чужом несчастье счастья не построишь. Я не знаю, для чего я все это пишу, мне просто очень плохо. Я так страдаю без Вики, моя дочка снится мне каждую ночь, и я просыпаюсь в ужасе от того, что она осталась во сне, и ее нет со мной. Я думала, что с Андреем я сумею забыть про все, уверенная, что моя дочь, которая стала и твоей дочерью, будет сыта, одета, обута, образована и т.д. Но теперь здесь, в оторванности от всех близких, я поняла, что все это не так. Я не могу жить без нее и не знаю, как буду жить дальше. Я даже стала подумывать, не вернуться ли мне домой. Я знаю — меня будут судить и посадят в тюрьму, но у меня будут хоть какие-то надежды на свидание с Викой. Я всю жизнь любила Андрея, да, я не любила тебя, но этой любви для счастья оказалось недостаточно. Я не знаю, зачем я все это пишу и отправлю ли это письмо, наверняка, нет, просто побоюсь, но пишу, потому что должна все высказать хоть листу бумаги. Прости меня, если можешь, поверь мне, я очень несчастна…» Все. На этом письмо прерывается, — закончил чтение Николаев. Эвона как, — задумчиво протянул Клементьев. — Отправила бы, была бы жива… А кто же это все-таки позвонил в милицию? — сузив глаза и глядя в сторону задал риторический вопрос Николаев. — Именно сейчас, зная, что они погибли. Раньше-то почему не сообщали? Ты хочешь сказать, что кому-то выгодно, чтобы мы это прочитали именно сейчас? Конечно. И странно еще то, что Полещук с Леной пошли в такое людное место, как ресторан в гостинице «Ялта», чтобы отметить ее день рождения, как будто нельзя было это событие отметить, например, здесь, в таком уединенном месте, на берегу моря. Больше того, там зарисовался столь известный в городе человек, как этот Исаак Борисович. То есть, кому-то захотелось, чтобы видели, как Полещук встречается с человеком, скупающим старинные ювелирные изделия. Ведь, наверняка, Полещук не собирался продавать кольцо старику за гроши, не такой это был человек. А мог бы и продать, кстати, — не согласился Клементьев. — Когда деньги нужны позарез, и пара тысяч долларов — большие деньги. Тем более, колечко далеко не последнее… Позарез? У Полещука должно было быть около ста тысяч долларов. На кой черт ему продавать кольцо по дешевке, да вдобавок светиться в городе с этим кольцом? Почему вообще они не умотались за кордон с этими паспортами? Паспорта, похоже, совершенно подлинные. За деньги сейчас что угодно можно купить. А вот с этими побрякушками просто так не улизнешь, не имея прикрытия. Нужна серьезная подготовка, большие связи. И потом вот еще что: странно, что у них при себе были их подлинные паспорта… Хочешь сказать, все подстроено? И мы должны были увидеть убитых Воропаеву и Полешука? Но ведь их опознали…Николаев махнул рукой. Пойди в машину, позвони, узнай, кому хоть принадлежит этот домик.Через несколько минут он вошел. Дом принадлежит некой Ворониной, бывшей сотруднице Никитского Ботанического сада. Сейчас она проживает в Симферополе, а этот домик использует летом в качестве дачи. Но в нем можно, как видишь, жить и зимой. Отопление, вода, все, как видишь, удобства. Ее покойный муж занимал высокий пост в горисполкоме. Да, такой домик просто так не дадут приватизировать…Ладно, Григорий Петрович, поехали в Симферополь. Спать нам с тобой, видно, сегодня не придется. Время не терпит. Позвоню-ка я Косте, — сказал в машине Николаев. — Глаз он не должен спускать с Воропаева. Все меньше и меньше нравится мне этот господин в кашемировом пальто. Думаю, и Воронина нам сообщит нечто интересное, — крутя баранку по горным дорогам, пробасил Клементьев. Костя, — услышал Николаев голос Гусева. — Что там наш друг Кирилл поделывает? Я его давно не видел. Не выпускай его из гостиницы. Мы с Клементьевым едем из Никитского Ботанического сада в Симферополь. Кто-то позвонил в милицию и сообщил адрес пребывания покойных. А старику Исааку Борисовичу, кстати, Полещук предлагал кольцо. По дешевке. Все, подробности потом, а сейчас беги к нашему другу, проверь, в номере ли он. И глаз не спускай…Николаев закурил и проворчал: Мне кажется, сегодня ночью нас ожидают интереснейшие сюрпризы. Посвяти в ход мысли, Павел Николаевич. Погоди, Гриш, дай срок…Давай, доедем до Симферополя, побеседуем с этой Ворониной. Там, уверен, многое прояснится, а что будет неясно, я попытаюсь объяснить.В машину позвонил Гусев и сообщил, что Кирилла в номере нет.Николаев что-то проворчал, а потом крепко выругался. Его мучало предчувствие чего-то страшного, чего предотвратить никто не мог. Видимо, им противостояли грозные силы…В Симферополь приехали далеко за полночь. Но Воронину разыскали быстро — Клементьев знал город как свои пять пальцев… Что такое? Кто вы? — через цепочку было видно лицо пожилой женщины. Капитан Клементьев из уголовного розыска и майор Николаев из Москвы. Откройте, пожалуйста, — протянул ей удостоверение Клементьев.Дверь открылась. Что случилось такое? Убили, что ли, кого? До утра нельзя было потерпеть? — Воронина говорила властным голосом, ка женщина, знающая себе цену. Вы Воронина? Я Воронина Галина Петровна. Что такое произошло? Вы совершенно правы, — мрачно произнес Клементьев. — Убили кое-кого. И не кое-кого, а ваших квартирантов. Потому-то до утра никак невозможно. Иру и Андрюшу?!!! Они представились вам так? Я видела документы. Иванова Ира и Харченко Андрей. Они из Москвы. Медовый месяц. Такие хорошие ребята…. — хваталась за голову Воронина. Да, месяц у них получился очень даже медовый, медовее не бывает, — проворчал Клементьев. — Но дело не в этом, Нас интересует один вопрос — кто вам порекомендовал этих квартирантов. Ваш домик даже уголовному розыску отыскать невозможно, уж до того он хорошо привязан к местности…Так что, такие дома для счастливых молодоженов можно найти лишь по большому блату. Кто порекомендовал? — удивленно подняла брови Галина Петровна. — Кирюша Воропаев, я его очень хорошо знаю.Николаев и Клементьев переглянулись. Вот тебе и маменькин сыночек, — пробормотал Николаев. Что вы сказали? — не поняла Воронина. Я говорю, хороший парень Кирюша, правда? — сжимая кулаки под столом, сказал Николаев. Очень, очень хороший, — приняла его слова за чистую монету Галина Петровна. — Такой вежливый, интеллигентный. Сейчас таких мало, все стали такие грубые, вульгарные, даже девушки… Об этом позже, — оборвал ее Клементьев. Откуда вы знаете Воропаева? Он биолог, а я работала в Никитском Ботаническом саду. Он приезжал к нам студентом на практику, мы познакомились, он жил у меня дома, а потом еще несколько раз приезжал с друзьями. Ему очень нравился мой домик. Он шутил все, говорил — домик прямо для шпионов, стоит отдельно, никого вокруг, годами можно прятаться, никто не отыщет. Даже света в окнах с дороги не видно, а уж летом, когда растительность, он просто растворяется в ней, как будто и нет его. Но многие деревья вечнозеленые, так что и зимой его почти не видно… Вот… А потом моего покойного мужа оперировал Кирюшин папа, и благодаря ему он прожил лет на пять больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27