Снова жму на тормоз. Но не потому, что собираюсь убеждать милую попутчицу в том, как я ей верю, а руль мешает мне отчаянно жестикулировать. Просто поперек дороги стоит знак «Ремонт». И стрелочка, приглашающая в объезд, по проселку.– Я верю только тому, что вижу, – произношу я задумчиво. Может, она примет меня за интеллектуала?– Это вы о дороге?– Нет, это я о том, что вы – натуральная блондинка.Она краснеет, но ответить не успевает.Из тени придорожных акаций выходит… девушка изумительной красоты. Только волосы у нее рыжие, глаза – зеленые, а на носике – замечательные веснушки. На нас с попутчицей она смотрит, как девственница на счастливых молодоженов во время брачной мессы.– Ребята, не подкинете до Приморска, если вам по пути?Вот что значит воспитание: «Если вам по пути!» Как будто, кроме проселка на Приморск, отсюда исходят шоссе на Париж и тракт на Санкт-Петербург!С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто. Девушка смотрит на жаркое, обтянутое замшей сиденье…На мгновенье зажмуриваю глаза… Сейчас она поднимет юбочку, под которой ничего нет, не спеша наденет трусики, чтобы я успел полюбоваться ее фигуркой и оценить натуральность волос, потом щеки ее очаровательно покраснеют, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…«Вот вы и попались, Штирлиц!..»«Белая горячка (деллирий) развивается на фоне систематической интоксикации организма алкоголем, причем дозы…» – начинаю вспоминать читанное когда-то в учебнике психиатрии.– Спасибо. – Девушка садится и захлопывает за собой дверцу.Уф! Пронесло! «Жигуленок» послушно съезжает на проселок.– Меня зовут Олег, девушку рядом – Лена. Леночка сидит, рассматривая ведомую только ей точку на ветровом стекле, и очень похожа на капризную любовницу, раздосадованную нарушенным уединением и невниманием кавалера.– А меня – Юля. Кстати, я вас знаю.Лена бросает скорый, почти неуловимый взгляд в зеркальце заднего вида и снова изучает ветровое стекло, – рыженькая смотрит на меня.– Да?– Да. Вы – Дрон.– Дрон? – Леночка удивленно вскидывает брови, словно яобманывал ее все семь лет супружества. – Так вас еще и так зовут?– Я многолик.– Дрон – это такая легендарная птица. Оставшаяся в единственном экземпляре.Редкая. Слышали? – Юля радостно переводит взгляд с меня на Лену. Хочется надеяться, что радуется она моей редкости и тому, что отношения мои с сидящей рядом дамой не так близки, как ей показалось вначале.– Нет, не слышала, – мстительно глядя на меня, отрезает Леночка.– Ну это вроде… – Юля раскраснелась и еще больше похорошела. – Говоруна!Мультик помните, по Киру Булычеву? «Птица-говорун умна и сообразительна!»Помните?– Помню. Но ведь всех говорунов истребили. Ведь так? Резко жму на тормоз.– Почему мы остановились? – спрашивает Леночка.– У меня именно здесь предполагается личное, глубоко интимное дело.– Что?..– Мальчики – направо, девочки – налево. Можно наоборот.Долгим взглядом смотрю на брелок и ключ в замке зажигания. Но так вот, демонстративно, забирать его считаю неудобным. Выходя из машины, окидываю взглядом верного «росинанта». Если уж ему суждено быть угнанным дважды в течение пары часов – значит, судьбина такая.Углубляюсь в кусты, пиджак болтается вокруг тощего торса, зато и «сбрую» можно заметить, только заведомо зная, что она надета. Спиной чувствую взгляд двух пар любопытных девичьих глаз.Что ни говорите – а приятно быть редкою птицей!– «Седьмой», я «второй», прием.– «Второй», я «седьмой», слушаю.– «Седьмой», у меня внештатная ситуация.– Степень сложности?– Коэффициент «с». Прошу выяснить возможное влияние.– Принято.– Разрешите форсировать штатный вариант?– Действуйте.– Есть. Глава 3 Глеб Жеглов и Володя Шарапов За столом засиделись не зря, Глеб Жеглов и Володя Шарапов Ловят банду и главаря-а-я…Под бодрые звуки «Любэ» краденый «жигуленок» выезжает на большак. Пока ехали по проселку, девчонки сидели тихо, как мышки. Кстати, вернувшись к машине, я не обнаружил ни одной, ни другой.Не было их минут семь, и я уже начал досадовать: такое приятное (вдвойне!) знакомство и – без всякого продолжения! А потому теперь поглядываю то на Лену, то на Юлю и размышляю, какой бы разговор начать. Например, о том, что за редкая я птица!Но девушки молчат, а самому говорить о себе мешает застенчивость. В голове – снова никаких мыслей, только желания. И те-эротические. Как сказали бы в былые времена, «для служебного пользования».«Эммануэль, Эммануэль…» – напеваю мелодийку из одноименного фильма. Не знаю, что за композитор колдовал над ней, но я готов поставить все реквизированные у громилы деньги против его жалкого сантима – эту песенку знаю с детства, причем со словами: «Жить без любви, быть может, можно, но как на свете без любви прожить…»«Ата-а-а-с!» – бурно кончают «Любэ», а нам, похоже, опять не до любви.Сразу за поворотом вижу патруль. Похоже – милицейский. Хотя белая фата – вовсе не гарантия девственности. И кто только теперь не носит форму. Знавал я одного интернационального гвардейца – он успел сменить штук семь форм и повоевать на стороне «всех воюющих сторон», как пишут в прессе, пока не решил открыть свой личный бизнес в этом милом южном городке, – накопленный опыт позволял ему рассчитывать на успех. Открыл. Похороны были скромными. Но имели, я бы сказал, воспитательное значение.Два укороченных «акаэма» смотрят прямо в ветровое стекло с затаенной укоризной. И их хозяева тоже. Я понимаю и тех, и других.В наше постсудьбоносное время Приморск сохранил статус чего-то среднего между Швейцарией с ее нейтралитетом, банками и непоколебимой надежностью и Лас-Вегасом. А наличие рядом Территории придает городку необходимую респектабельность, как тень сталинских высоток – нищете и скученности трущоб.Короче, все склоки, разборки, войны – за пределами этого благословенного места. А ежели уж, паче чаяния, случается найти «жмурика», не похожего на бомжа и с признаками насильственной смерти, то, как правило, уже часа два к этому времени в одном из отделений сидит пришедший с повинной и глубоко раскаявшийся грешник, в состоянии сильного душевного волнения превысивший пределы необходимой обороны и ненарочно (или нечаянно) «замочивший» голыми руками (или случайным бытовым предметом) хама, который вел себя нагло, вызывающе и небезопасно для окружающих, да к тому же был вооружен. Все вышеотмеченное в протоколе тут же подтверждается свидетелями, заслуживающими всяческого доверия.Ну а что до экспертизы – то разве поспорит какая-то мензурка с живым человеком? Если четыре персоны в один голос уверяют, что потерпевший поскользнулся и ударился головой об угол стола, причем случайно, то эксперту остается лишь отыскать обширную гематому в затылочной части черепа…Но вооруженный патруль почти в черте городка – это что-то совсем из ряда вон… Это же не Таджикистан и даже не Москва – здесь люди отдыхают. И какие люди!Нет, это не милиция. Скорее, какой-то спецназ. Милая мода: сейчас не то что республика – каждая область и город завели себе кто «беркутов», кто «соколов», кто «пантер», кто доморощенных «альф» или «бэт». И между спецназами соцсоревнование – кто из них спецназнее… Сегодня «беркут» поклевал «пантер», завтра «пантеры» порвали «беркутов»…– Стар… нант… аев, – представляется офицер, лениво поднося ладонь к кепочке. И выражение морды лица он, вроде, тоже позаимствовал из американского боевика. А может, и нет, – просто и для наших стала обычной этакая смесь лени, презрения и превосходства, какую испытывает вооруженный человек рядом с безоружным.– Что-то случилось? – Леночка улыбается офицеру, демонстрируя безукоризненные перламутровые зубки.– Так вы из отряда «Сокол»! – восклицает Юля, восхищенно рассматривая нашивки и шевроны на пятнистой униформе.Вообще-то красивыми девчонками в Приморске никого не удивишь. Их здесь больше, чем во всех остальных городах СНГ вместе взятых. А уж в это время года – и подавно.Но старлей «потек». То ли воинская служба сделала его таким восприимчивым, то ли просто перевели сюда из какого-то дальнего гарнизона. А может, он вообще не имеет никакого отношения ни к Приморску, ни к Территории, ни к охране порядка? И стоит здесь с ребятками на тех же основаниях, на каких я разъезжаю на данной «шестерке»? Именно это и предстоит выяснить, прежде чем сдать в руки властей «пушку», авто и самого себя – до выяснения.– Так вас в Приморск недавно прислали? – снова спрашивает Леночка. Хочется похвалить ее непосредственность. Но старлею, похоже. Юля понравилась больше. Не сводя глаз с ее загорелых ног, мельком бросает взгляд на права, которые пытаюсь предъявить (мои собственные, с фото!), и снова переводит его на девичьи ноги.– В Приморск направляетесь? – спрашивает военный с сообразительностью, напоминающей мою собственную после встречи с Леночкой. Очень хочется сказать, что в Марсель, но боюсь – поверит и потребует таможенную декларацию.– Да, – отвечаю.– Что в багажнике?Хотел бы я сам это знать – может, пуд героина, а может, и труп мэра города.Поэтому отвечаю правду:– Ничего особенного.– Ничего подозрительного на дороге не заметили? – продолжает спрашивать старательный старлей, хотя мои ответы ему так же интересны, как мне – его вопросы.Пожимаю плечами. Разве не подозрительна девчонка, выскочившая перед самым автомобилем, словно за ней кто-то гнался, надевающая без тени смущения в твоем присутствии трусики и при этом так же похожая на проститутку, как я – на инструктора обкома партии былых времен. Разве не подозрительна девчонка, ждущая попутку в месте, где нет ни моря, ни пляжа и куда добраться можно только на автомобиле. Да и не было никакого спецназа в городе вчера вечером, – такие вещи в Приморске становятся известны быстрее, чем направление ветра.Ребятишки с автоматами, видя мирную беседу шефа с пассажирами, отошли к пятнистому «уазику» у обочины, закурили. Похоже, больший интерес у них вызвала как раз Леночка – о вкусах, как говорится, не спорят. Хотя мне нравятся обе.– Разрешите ваши документы? – обращается офицер к Юле. По-моему, он просто хочет познакомиться, но не находит способа изящнее.– У меня нет с собой, – просто отвечает девушка.– Ее зовут Юля, и по вечерам она бывает в кафе «Три карты», – произношу я.– Каждый вечер? – интересуется старлей у девушки, не удостоив меня взгляда.По-моему, он принял меня за жиголо или альфонса, что лишний раз подтверждает – в Приморске он человек новый.– Почти. Так вас недавно перевели в город?– Этой ночью.– И сразу на дежурство?– Служба. Но сегодня вечером я свободен. А вы?– Еще не решила.– Так решайте. «Три карты» – приличный кабак?– Неужели вы полагаете, что я бываю в неприличных?– Да нет, я не то… – вояка на секунду смешался, – я имею в виду форму одежды, так сказать, чтобы не выглядеть неуместно…– Смокинг необязателен, – смеется Юля. – Только…– Что только?– Это очень дорогой ресторан. Старлей хмыкает и сальным взглядом собственника окидывает фигурку девушки:– А я человек не бедный. Так до вечера?– Может быть, – пожимает плечами Юля.– Так нам можно ехать?! – произносит Леночка раздраженным тоном отвергнутой красавицы. Лейтенант усмехается всепонимающей гримаской опытного сердцееда, полупрезрительно кивает мне:– Езжайте.– Товарищ старший лейтенант, для вас сообщение от «сокола-три»! – кричит один из бойцов от «уазика».Старлей неспешно идет к машине – и, наверное, кажется самому себе в этот момент Микки Рурком, Сталлоне и Шварцнеггером одновременно.«Жигуленок» набирает скорость. И тут девчонки начинают хохотать. Сначала Леночка – она словно поперхнулась чем-то, плечи затряслись:– Пе… пе… петух гамбургский… ха-ха-ха…Юля тоже смеется, уткнувшись носом мне в шею:– К-к-конь педальный! Ха-ха-ха…– Булит недобитый!– Хамса баночная!– Башмак конвойный!Насмеявшись, девушки вытирают слезы. Закуриваем втроем.– Дрон, поймайте что-нибудь веселенькое, – просит Юля.Щелкаю тумблером.Это конец, конец любви, пробил ее последний час…– Не, это трагедия, – улыбаясь, комментирует Леночка. – Так и кажется: душка-певец уже выложил свое хозяйство на чурбачок, допоет – и. ухнет топором.Забывая, что его конец – национальное достояние и принадлежит народу.– «…по сообщению Интерфакса. Между тем близкие к правительственным кругам заслуживающие доверия источники утверждают, что вице-премьер не только знал об открытии этого счета, но и заранее перевел на него пятьдесят миллионов долларов, валютные средства, которыми расплатились покупатели за первую партию стратегического сырья. В свою очередь Николай Игнатьев, доверенное лицо вице-премьера, обвинил…»– Дрон, да выключи ты эту мутату!. – возмутилась Леночка.– Ребята, поймайте музончик повеселее, – закапризничала Юля.Отказать даме не могу – снова тянусь к ручке настройки.– Дай я попробую, – просит Лена.– «Восьмой», я «четвертый», прием… «Восьмой», я «четвертый»…– «Четвертый», я «восьмой», что у вас?– Чего это такое? – спрашивает Юля.– Похоже, милицейское радио, – отвечаю я.– Как интересно… Послушаем? Лена кивает и смотрит на меня. Ха, если им интересно, то мне и подавно!– «Восьмой», я «четвертый»… «Восьмой», я «четвертый»…– «Четвертый», я «восьмой», да говори же, блин горелый! Где находишься, что? Докладывай!– Нахожусь на тридцать первом километре загородного шоссе…– Итит твою… Как вас туда занесло, «четвертый»?.. Чего молчишь, я тебя русским языком спрашиваю – где ваш участок и каким рожном вас занесло аж на тридцать первый?.. Не слышу, прием!– Мы решили проверить…– У всех ли загорающих девок целки на месте?.. И не свисти мне…– Да товарищ капитан, труп у нас тут!– Че-е-го?!– «Жмурик»!– Свежий?– Ну. Теплый.– Мужик?– Ага. И здоровый притом. Морда вся разбита. И – водярой разит.– Документы?– Никаких.– Не бомж?– Нет. Брючата стильные, «шузы» под лак, «котлы» швейцарские, баксов на сто тянут…– Значит, не ограбление…– Не похоже… А может, и грабанули – кто знает? Может, чувак золота или баксов чемодан вез…– На чем вез? Машина стоит?
1 2 3 4 5