Аннотация
Дженни Росс считала, что ее прозвище — Малиновка — вполне подходит ей: она была такой же обыкновенной и неприметной, как эта скромная птичка. Правда, она сочиняла песни и сама исполняла их. Когда Роберт Найт предложил ей свою помощь, она очень обрадовалась, ведь, по ее мнению, это могло означать лишь одно: он испытывает к ней те же чувства, что и она к нему…
Эмма Дарси
Эмма Дарси
Песня малиновки
(Серия “Любовный роман”)


Аннотация
Дженни Росс считала, что ее прозвище — Малиновка — вполне подходит ей: она была такой же обыкновенной и неприметной, как эта скромная птичка. Правда, она сочиняла песни и сама исполняла их. Когда Роберт Найт предложил ей свою помощь, она очень обрадовалась, ведь, по ее мнению, это могло означать лишь одно: он испытывает к ней те же чувства, что и она к нему…

ГЛАВА ПЕРВАЯ
К полудню они добрались до Сиднея. Раньше Дженни всегда ездила в город поездом, поэтому сильное движение и поведение водителей на дороге нервировали ее. Казалось, они состязаются, кто быстрее въедет в город, а Тони, естественно, был не прочь принять вызов. Он передвигал свой фургон с одной полосы на другую, с непростительной беспечностью обходя гремящие полуприцепы и переполненные автобусы. У Дженни от страха перехватило дыхание, когда он, не обращая внимания на мчащийся навстречу грузовик, втиснул фургон в образовавшийся зазор.
Он бросил на нее торжествующий взгляд.
— Расслабься. Я, как Братец Кролик, родился и вырос в этом ежевичном краю и пока еще даже крыло не помял.
— Если ты и дальше будешь так ездить, то все свои рождественские праздники справишь зараз, — взволнованно возразила Дженни.
Тони засмеялся и, повернувшись, ободряюще сжал ее руку.
— Не дрейфь, Малиновка. Мы на финишной прямой.
Ему все нипочем, подумала Дженни. Тони никогда и ни о чем не беспокоился. Она искоса оглядела его с мягкой укоризной. Ее жилец… Своим веселым нравом и наружностью сынка богатых родителей из приморского города он напоминал ей неугасимый луч солнечного света. Стремительно ворвавшись в ее жизнь, он тут же положил конец серости ее существования и заодно отмел ее доводы, что, дескать, он совсем не соответствует требованиям, которые она упоминала в своем объявлении о сдаче жилья. Конечно, симпатичный свободный художник — это совсем не то, что школьная учительница, но, разрешив ему остаться, она приняла самое правильное решение в своей жизни.
Дженни криво усмехнулась своим мыслям. Кого она хочет обмануть? Ведь это Тони принимал решение. Она просто пошла у него на поводу. Так или иначе, он всегда находит способ добиться от нее того, чего хочет. Взять, к примеру, это приглашение провести Рождество с его семьей. Она не хотела его принимать, у нее и в мыслях этого не было, однако же вот, пожалуйста, они в дороге. И уже почти доехали. А может, это лучше, чем встречать Рождество одной в тягостных воспоминаниях об отце.
Словно прочитав ее мысли, Тони повернулся с довольной улыбкой.
— Это будет потрясающий праздник, Дженни. Я всегда встречаю его дома, но с тобой он будет еще краше. Ты у нас сразу станешь своей. Мне не терпится показать тебя всем.
— Я заметила, — сухо улыбнулась она в ответ. А когда Тони снова занялся дорогой, ее улыбка превратилась в ироничную усмешку.
Она была уверена, что ей будет неловко в кругу выдающихся родственников Тони, но вместе с тем ей было любопытно. Тони воспринимал положение своей семьи как нечто само собой разумеющееся, но Дженни большую часть жизни провела в маленьком приморском городке в Нангоа, и у нее не было возможности завести знакомство с такими неординарными людьми.
Поначалу она задумывалась, не морочит ли Тони ей голову россказнями о своем семействе, но постепенно признала, что он говорит сущую правду. Его отец был издательским магнатом. Мать — преуспевающая художница, иллюстрировавшая детские книжки. Дженни видела их в библиотеке Нангоа. Старший брат Тони, Роберт, был продюсером и режиссером музыкальных шоу на телевидении. Миранда, сестра Тони, — подающая надежды актриса, и, наконец, младший брат, Питер, судя по школьным отметкам, был математическим гением.
У Дженни не было сомнений, что в такой компании она будет чувствовать себя не в своей тарелке, но она рассудила, что привычное присутствие милого Тони сгладит неловкость. Круто повернув руль, Тони съехал с шоссе, и толчок пробудил Дженни от раздумий.
Хантерс-Хилл был одним из древнейших селений северного побережья, и Дженни с интересом огляделась вокруг. Узкие улицы, по большей части окаймленные рядами старых кривых деревьев, кроны которых, судя по их густоте, обрезали много лет. Дома, утопавшие в садах, которые были посажены далекими предками, едва виднелись сквозь живые изгороди. Везде царил респектабельный дух спокойного достоинства.
— Приехали! — заявил Тони, свернув на посыпанную гравием дорогу.
Дженни застыла в изумлении, глядя на величественный фасад двухэтажного дома, который раскинулся за аллеями деревьев и подстриженными газонами. Картина напоминала кусочек Англии времен Тюдоров, словно ее просто вырезали и поместили в этот далекий уголок, и выглядела она странно в этом самом австралийском из всех городов Австралии. Тони всегда говорил о своем доме как о некоем огромном сарае, совершенно забывая при этом упомянуть, что “сарай” имеет свой неповторимый стиль и свои особенности.
Все правильно, упрекнула себя Дженни, этого и следовало ожидать. Разумеется, Найты — богатое семейство, она это знала, но все же внезапная встреча с конкретным воплощением их богатства сильно обескуражила ее. Нет, не надо было ей сюда ехать, снова подумала она, когда Тони притормозил на стоянке прямо у входной лестницы.
Он выскочил из машины, открыл ей дверцу, потом, шагая через ступеньку, одолел лестницу и нажал на звонок.
— Пошли, Малиновка, поторапливайся, — возбужденно позвал он.
Этой малиновке домой бы улететь, в Нангоа, подумала Дженни, с трудом переставляя ноги. Маленькая скромная птичка никак не подходит к этому дому и никогда не подойдет.
Но птичка в ловушке. Вот уже и дверь открылась. На пороге появилась высокая статная женщина с седыми волосами, несмотря на возраст сохранившая отсвет былой красоты. Морщины, говорившие о жизненном опыте, только подчеркивали гордую красоту ее лица. Тони без всякого почтения к возрасту сгреб ее в охапку и так сжал в объятиях, что ноги ее оторвались от земли.
Дженни вздохнула и поднялась по лестнице. В конце концов, Найты такие же люди, как все, твердо сказала она себе. А она тоже человек, ведь так? Тони здесь, рядом, она его гостья, так что нет причины для паники.
— Тони! А ну, отпусти. Когда же ты вырастешь? — послышалось сквозь смех.
— Я уже вырос, мама. Разве не заметно? — спросил он, держа мать за руки и слегка отстранившись, чтобы она могла его рассмотреть.
Вместо ответа она с улыбкой обратилась к Дженни:
— С ним невозможно говорить. Добро пожаловать к нам, Дженни.
Как похожи мать с сыном, удивилась и обрадовалась Дженни. Поразительно молодые и смешливые голубые глаза и благородный рот, растянутый в улыбке. У Дженни на душе потеплело при виде ненаигранного гостеприимства немолодой женщины.
— Спасибо, миссис Найт. Вы очень добры.
Дженни еще больше удивилась, когда хозяйка в знак своего расположения взяла ее за обе руки.
— Дорогая моя, для меня всегда удовольствие принимать у себя в доме друзей моих детей. А Тони так редко кого-нибудь приводит, что это вдвойне приятно. Вы, должно быть, необычная девушка.
— Точно, мама, — широко улыбнулся Тони. Он подмигнул Дженни и по-свойски обнял ее за плечи. — Она моя необычная сожительница.
— Тони! — Девушка осуждающе оборвала его, легонько ткнув ногой в лодыжку.
— Уй-й. Видишь, как она меня блюдет. — Он застонал от притворной боли.
От смущения Дженни залилась краской. Она не смела взглянуть на хозяйку.
— Миссис Найт, Тони делит со мной кров, но это не значит, что он делит и… — она замолкла, готовая откусить свой дурацкий язык.
Анабелла Найт засмеялась и взяла Дженни под руку.
— Входите. Наверное, вам хочется выпить после долгой дороги. Сегодня так жарко. Вещи можно и попозже разобрать.
— В твою гостиную, мама, — потянул их Тони. — Пока вы с Дженни будете разговаривать, я хочу взглянуть на работы в мастерской.
Мать вздохнула и страдальчески взглянула на Дженни.
— Может, он когда-нибудь научится вести себя как подобает воспитанному человеку?
Дженни недоверчиво улыбнулась.
— Только не тогда, когда рисует или смотрит на картины.
— Я вижу, вы хорошо его изучили, — коротко заметила Анабелла. — Как я поняла, вы учительница музыки? — добавила она, оглядывая девушку с пытливым интересом.
— Верно. Фортепьяно, орган и гитара.
— Она еще поет, — добавил Тони. — Я хочу, чтобы Роб ее послушал.
— Это невозможно, — решительно возразила девушка, метнув на Тони возмущенный взгляд. Они уже поспорили на эту тему, когда он положил в фургон ее гитару.
— Почему, Дженни? Роберт всегда ищет новые таланты, — мягко сказала Анабелла.
— Так ведь таланты, миссис Найт. А у меня нет никакого таланта, и я совсем не артистка. Я только поставлю в неловкое положение и себя, и вашего сына, если начну петь при нем. По сравнению с теми, кто окружает Роберта и с кем он привык иметь дело, я просто обычная дилетантка. Поверьте, я трезво оцениваю свои скромные возможности.
— Скромные, — усмехнулся Тони. — Она лучше, чем все, что я видел и слышал у Роберта в музыкальных шоу. Спорим, ты согласишься со мной, мама.
Они прошли по коридору с высоким потолком — здесь после яркого солнца казалось темно. Гостиная, куда они вошли, была залита светом. Одна из стен — полностью из стекла, а противоположная представляла собой настоящую картинную галерею. По паркетному полу были разбросаны толстые ворсистые коврики. Везде стояли кресла с разнообразными подушечками, что придавало комнате несколько неубранный вид. Картины были потрясающие: чистые фантазии детства, яркая палитра красок и тщательно выполненные детали приковывали взгляд.
Дженни смотрела на них в совершенном восторге.
— Так красиво, — тихо произнесла она. — Я видела ваши работы в книгах, но… — Она перевела восхищенные глаза на Анабеллу, не в силах выразить то, что чувствует, и перехватила заговорщицкий взгляд, которым обменялись мать и сын.
— Ты пробовал?
— Да, — с легким неудовольствием ответил Тони. — Но оно мне полностью не удается. По крайней мере пока не удалось.
— Эффект неуловимости, — заметила Анабелла. И, увидев замешательство Дженни, улыбнулась.
— Простите, моя дорогая. Видите ли, речь о вашем лице. Любой художник дорого бы дал, чтобы запечатлеть его на холсте.
— Мое лицо? — изумленно вырвалось у Дженни. — Но оно обычное.
— Если бы мы видели себя глазами других… — задумчиво произнесла Анабелла Найт.
— Прошу извинить за профессиональные разговоры. Садитесь же и отдыхайте. Тони, в холодильнике стоит кувшин с рождественским пуншем. Сделай милость, достань, пока ты не ушел в мастерскую.
В углу стоял маленький удобный бар. Холодильник, раковина, электрический чайник — очевидно, все это служило Анабелле Найт во время работы. Сводчатый проход вел из гостиной в мастерскую, представляющую собой длинную комнату, как бы пристроенную к зданию в виде трех стеклянных стен.
Мать поймала взгляд Дженни и сказала:
— Я всегда здесь работаю. Я не могу, как Тони, бродить по окрестностям в поисках натуры. Все рождается в моем воображении. Как вы справляетесь с этим богемным хаосом, который устроил Тони в вашем доме?
— А он устроил его не в доме. Он занял кладовку.
— Я превратил ее в мастерскую, — объяснил Тони, подавая им бокалы с пуншем. — Мы из-за этого и познакомились. Я влюбился в ее кладовку и сделал предложение хозяйке. Я стану твоим, если кладовка будет моей, сказал я. А она — представляешь? — потребовала плату за жилье.
— Я давала объявление, что сдаю жилье, — поспешно вставила Дженни, раздраженно мотнув головой. — Тони, если ты так будешь говорить, то твоя мама может подумать, что мы живем в грехе.
Он бессовестно заулыбался.
— Милая Малиновка, стоит моей маме заглянуть в твои очаровательные ясные глазки, как вся голая правда откроется перед ней.
Краска смущения залила ее щеки, а он повернулся и исчез в мастерской. Ничего очаровательного в своих глазах Дженни не видела. Обыкновенные карие глаза. И зря Тони говорит, что в них голая правда. Миссис Найт Бог знает что может подумать. Анабелла похлопала Дженни по руке. Девушка увидела перед собой добрые, теплые глаза.
— Вы ему очень нравитесь, — понимающе произнесла женщина.
— Он мне тоже нравится, — с неожиданным облегчением ответила Дженни. — Мне было очень приятно общаться с ним все эти шесть месяцев. Он очень добрый и веселый.
— Тони говорил, вы одиноки, Дженни? — Вопрос прозвучал мягко, в очень деликатной, сочувственной форме.
— Мой отец умер в этом году, за несколько месяцев до моего знакомства с Тони. Он долго болел, последние годы провел в инвалидном кресле. Папа очень хотел, чтобы я окончила консерваторию, но, когда он заболел, я начала преподавать музыку дома, чтобы всегда быть около него. Я знаю, для него смерть была облегчением, но временами мне его ужасно не хватает.
— Я понимаю. — Миссис Найт помедлила, затем осторожно спросила: — А мама?
— Я фактически ее не знала. Она умерла, когда мне было три года. Я росла с папой. Он был замечательным отцом.
— И теперь вы совсем одна.
— Да.
Разговор о семье заново пробудил в Дженни сомнения: нет, не надо было приезжать сюда. С нотками беспокойства в голосе она добавила:
— Миссис Найт, Рождество — семейный праздник. Но Тони ничего не хотел слушать. Право, я надеюсь, что не очень помешаю вам.
Анабелла Найт устремила на нее проницательный взгляд. Потом черты лица смягчились, и она пожала девушке руку.
— Дорогая моя, вы даже не представляете, какой чудесный рождественский подарок вы мне преподнесли, приехав сюда с Тони.
Слова и поведение Анабеллы вызвали смутную неловкость у Дженни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19