)
Итак, первый факт (закулисные действия Тухачевского против Сталина!) для Троцкого несомненен. А вот второй факт (в виде оценки): «генералы (во главе с маршалом. — В.Л.) стремились защитить Красную Армию от деморализующих интриг НКВД. Они защищали лучших офицеров от фальшивых обвинений. Они противостояли установлению диктатуры НКВД в Красной Армии. Генералы боролись за интересы безопасности Советского Союза, а не Сталина. Поэтому они и погибли». (Там же, с. 43.) Признания Троцкого подкреплены признаниями Тухачевского, сделанными в НКВД (1 июня):
«Примерно в тот же период, т.е. в 1933-1934 гг., ко мне в Москве зашел Ромм и передал, что он должен сообщить мне новое задание Троцкого. Троцкий указывал, что нельзя ограничиваться только вербовкой и организацией кадров, что нужна более действенная программа, что германский фашизм окажет троцкистам помощь в борьбе с руководством Сталина, и поэтому военный заговор должен снабжать данными германский Генеральный штаб, а также работающий с ним рука об руку японский Генеральный штаб, проводить вредительство в армии, готовить диверсии и террористические акты против членов правительства. Эти установки Троцкого я сообщил нашему центру заговора».
Здесь будет, видимо, небесполезно привести еще одно свидетельство — зарубежную газетную вырезку, приводимую бывшим немецким коммунистом (позже троцкистом) Эрихом Уолленбергом, который работал в Коминтерне. Переиздавая в 1970 г. книгу «Вооруженное восстание» (где среди соавторов числился Тухачевский), он в своем предисловии привел, как типичную для того времени, цитату: «Маршал Советского Союза „Туха“ был ликвидирован Сталиным как член оппозиционной группы, наиболее известными членами которой были старые большевики Бухарин, Рыков, а в армии — „еврей“ Гамарник, политический комиссар, и „еврей“ Якир, армейский генерал! Показания против „Тухи“ дал Радек, который на своем суде надеялся спасти шкуру, упомянув имя маршала Советского Союза в связи с советской демократической оппозицией». (Там же, с. 42.)
Сделав эти необходимые замечания, постараемся воспроизвести общую картину событий, как мы ее себе представляем.
* * *
Итак, передача оперативного плана (и, скорее всего, также мобилизационного, так как друг без друга они не давали полной картины развертывания боевых сил и хода боевых действий на первом этапе войны) представлялась совершенно неизбежной. Это была цена за оказание военной помощи другой стороной (если не говорить о чисто экономических и политических пунктах «соглашения»).
В соответствии с принятым решением Тухачевский переснял документы, а негативы опечатал немецкой печатью (маленькая хитрость!) в прочном пакете. Затем дипломатической почтой все полученное, опять-таки с помощью своих, отправили в Берлин. Один из оппозиционеров, работавший в посольстве, этот пакет укрыл в особом тайнике, на одной из конспиративных квартир. Устроил ее Путна в то время, когда он сам работал здесь военным атташе.
В феврале 1936 г., возвращаясь из поездки в Лондон и Париж (маршал ездил на похороны английского короля), Тухачевский на самое короткое время остановился в немецкой столице, естественно, в советском посольстве. Посол Яков Суриц (1882-1952) и военный атташе ввели маршала в курс самых последних новостей. Новости касались чистки, устроенной Гитлером в армии, слухов, ходивших в Берлине, в военных, журналистских и дипломатических кругах, разных дипломатических документов и пр.
В связи с осложнениями в отношениях с рейхсвером Тухачевский пробовал через посла получить тайную аудиенцию у Гитлера, но тот не принял его. Встреча с руководством рейхсвера (военный министр Бломберг, начальник сухопутных вооруженных сил генерал Фрич, начальник Генерального штаба генерал Бек) тогда тоже не состоялась. Любопытный комментарий к этому позже дал Геринг, второе лицо в Германии. 16 февраля 1937 г. он имел в Варшаве встречу с польским руководителем маршалом Рыдз-Смиглой. В беседе он сказал ему (любопытно отметить, что это превосходное место никогда не фигурирует ни в какой биографии Тухачевского!):
«До прихода к власти канцлера Гитлера в германской политике было сделано много серьезных ошибок. Опасная политика Раппало проводилась в отношении России. В результате такой политики Германия оказывала России военную помощь, вооружала ее инструкторов, помогала ей создать собственную военную промышленность. В старом рейхсвере было много сторонников сближения с Советской Россией. Но этому был положен конец удалением всех подобных элементов из германской армии. Правда, генерал Шлейхер говорил, что он хочет бороться с коммунизмом внутри страны, а за ее пределами он искал контактов с Советами. Были сделаны серьезные ошибки, которые никогда не должны повториться. Господин Гитлер полностью изменил эту политику и установил принцип, против которого не было возражений, по которому всякие контакты с коммунизмом были запрещены. Он недвусмысленно подчеркнул свою позицию, когда маршал Тухачевский проезжал через Берлин. Он не только не принял его лично, но не разрешил никому из военных кругов иметь с ним какой бы то ни было контакт.
Нельзя забывать, что новая Германия начала свое существование таким же путем, как и новая Польша. Германия никогда не вернется к прорусской политике. Ибо всегда следует помнить, что имелась одна большая опасность, идущая через Россию с Востока и грозящая равным образом Германии с Польшей. Эта опасность существовала не только в виде большевистской и коммунистической России, но России вообще, будь то монархической или либеральной. В этом отношении интересы Польши и Германии были совершенно едины». (Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М., 1969, т. 6, с. 323.)
Посольские разговоры для советского маршала были наименее интересными, так как они не дали ему ничего принципиально нового и важного. Другое дело — тайная встреча, которую подготовил Путна, всюду его сопровождавший. Как позже утверждало обвинение, это была встреча с «немецким генералом», имя которого официально не называлось. Речь шла о заключении формально-секретной сделки — о совместных выступлениях против Сталина и поддержке выступления оппозиции вооруженными силами Германии.
Легко себе представить, какой биографией и весом в военных и правительственных кругах должен был обладать человек, который брался все это устроить! Только один человек, по нашему мнению, мог бы претендовать на это: 70-летний генерал в отставке Эрих Людендорф (1865-1937), давний соратник Гитлера. Разумеется, генерал явился на встречу не один, но с сопровождением, составлявшим род свидетелей и поддержки при важном разговоре. В его сопровождение входили: старый соратник по Первой мировой войне, которой Людендорф руководил вместе со своим шефом фельдмаршалом Гинденбургом; бывший начальник военной разведки Вальтер Николаи (1873-1947), учитель Канарисаи представитель Гитлера, ведавший связями с иностранной печатью Эрнст Ханфштенгль (1887-1975), 50-летний человек, очень остроумный и знающий, по прозвищу Путци, написавший после войны мемуары: «Гитлер: потерянные годы». (Лондон, 1957.)
Разговор оказался кратким и вполне деловым. Каждая из сторон имела ясное представление о настоящем положении дел и достаточно времени, чтобы обдумать ситуацию. Времени на пустые разговоры или «уговоры» тратить не пришлось. Во время свидания Тухачевский вручил Людендорфу переданные ему «своими» негативы важных документов и фотоснимки с них, сделанные уже здесь, в Берлине, одним из надежных людей. Людендорф и Николаи, как люди весьма искушенные, тотчас стали с жадностью рассматривать столь драгоценные документы, издавая возгласы одобрения, обмениваясь многозначительными взглядами и замечаниями. Ханфштенгль в это время прокручивал пленки, проверяя четкость изображения (хотя мог бы и не делать этого, поскольку снимали профессионалы).
Когда просмотр закончился, старшие коллеги шумно выразили свое полное удовольствие. И тогда Ханфштенгль вручил советскому маршалу очень крупную сумму — в качестве платы за риск и труды.
Стороны обменялись еще некоторой информацией военно-технического характера, уточняя намеченный ими ход событий. После этого на память сфотографировались. Затем пожали друг другу руки и, пожелав успеха, разошлись в разные стороны. Полученную валюту маршал спрятал в секретное хранилище, оттуда частями она пошла на оппозиционную работу за границей. А Людендорф полученную от гостя документацию отправил на секретную разработку будущих военных операций на Восточном фронте своим молодым сотрудникам. У старика, очень честолюбивого, имелась своя политика. И он не собирался раньше времени своими секретами ни с кем делиться. * * *
На чем основано утверждение, что участниками данного секретного совещания с немецкой стороны были именно названные лица, а не какие-то другие? Для такого мнения есть серьезные основания:
Организацией вооруженного конфликта с СССР (с участием многих дивизий!) мог ведать лишь политик и военный в одном лице, способный оказывать решающее влияние на все дела страны, на армию и политическое руководство. Таких людей в Германии имелось очень мало. Старых прославленных военачальников, известных всем, уже давно не было в живых: генерал-фельдмаршала Альфреда Шлиффена (1833-1913), бывшего начальника Генерального штаба в 1891-1922 гг.; генерала Гельмута Мольтке (1844-1916), начальника Большого Генерального штаба в 1906-1914 гг.; генерала от инфантерии Эриха Фалькенгайна (1861— 1922), бывшего военным министром (1913-1914), начальником Генерального штаба (1914-1916), командующего 9-й и 10-й немецкой армии; генерал-фельдмаршала Пауля Гинденбурга (1847-1934), воистину любимца богов, которые даровали ему сверхдолгую жизнь и громадную славу, командующего немецкими силами на Востоке, начальника Генерального штаба с 1916 г. до его упразднения по условиям Версальского мира, фактического верховного командующего всеми немецкими вооруженными силами.
Из людей молодого поколения к «важным птицам» принадлежали: среди политиков — Гитлер, Геринг и Гесс, среди «вояк» — военный министр Бломберг и его сотрудники — Фрич и Бек. Политики в таких переговорах сразу отпадали: уровень Тухачевского для них был недостаточен (всего лишь первый заместитель наркома обороны!), и общий язык найти было бы крайне трудно (повседневный язык фашистских лидеров — самая бессовестная и безудержная демагогия!). Вдобавок свидание с этими лицами было для советского маршала смертельно опасно: коварный фюрер — в своих интересах! — мог запросто «продать» Сталину. Его партийные соратники во всем походили на него.
С военной верхушкой было попроще: все знакомы (с 1925 г.), и хорошо, мысли друг другу понятны, «провернуть» операцию, конечно, могли бы. Но! Все они — официальные лица! А в подобных переговорах это очень неудобно! И к тому же свои должности они заняли недавно, их авторитет не успел еще достаточно укрепиться. А нужен очень большой авторитет для подобной операции! Значит, больше всего подходит для такого дела Людендорф. У него авторитет громадный. Он не связан официальным положением, так как находится в отставке. У него и необходимые связи в фашистской партии, он пользуется нужным авторитетом у Гитлера.
Что же представлял собой Людендорф? Эрих Людендорф (1865— 20.12.1937) — видный немецкий генерал, военный идеолог германского империализма. Вместе со Шлиффеном разрабатывал план развертыва— ния немецких войск в Первой мировой войне. Затем он был видным руководителем на Восточном фронте (начальником штаба в 8-й армии у генерала П. Гинденбурга). С августа 1916 г. и до конца войны вместе с последним руководил всеми немецкими вооруженными силами. С величайшей горечью увидел в конце войны полное крушение всех своих планов, разгром двух наступлений, на Востоке и на Западе, которые он лично готовил. Уволен в отставку и уехал в Швецию, так как общественное мнение очень выступало против него.
Собственными глазами видел Людендорф ноябрьскую революцию 1918 г., крах империи, отречение кайзера от трона, сильное падение престижа кадрового офицерства, 80% которого оказалось истреблено на фронтах.
Людендорф был убежденным монархистом и заядлым реакционером, не признавал не только «красных», но и «бледнорозовых». После 1918 г. он как-то сказал одному из своих соратников:
«Величайшей глупостью революционеров было то, что они оставили нас в живых. Ну, погодите! Если я вернусь к власти, пощады не будет. Я со спокойной совестью глядел бы, как Эберта и Шейдемана с их товарищами вздернут на виселицу». (Гус М. Безумие свастики. Очерки. М., 1973, с. 205.)
Революция на основе того, что он увидел, вызвала у Людендорфа страшную злобу. И в своей книге «Мои воспоминания о войне 1914— 1918» (М, 1923-1924) он записал:
«Она (революция. — В.Л.) наложила на германский народ тяжелое ярмо и сделала жизнь под этим рабским игом совершенно невыносимой. Народу грозит полное истребление.
Революция поощряет неохоту к работе и искореняет сознание, что работа важнее заработка. Она препятствует деятельности творческих сил и вычеркивает всякое проявление личности. На место личности является господство массы и посредственности. (Как видим, это обвинение делалось уже при Ленине, в то время, когда Сталин не накладывал на Россию, тем более на Германию, «тиранического ярма»! — В.Л.) Народ, с пониженным нравственным чувством, разгуливает, пользуясь свободой революции; низменные инстинкты получают полный простор и не считаются ни с чем. Везде господствует беспорядок, страх перед работой, обман и погоня за чрезмерной наживой». (Т. 2, с. 313.)
Возвратившись в Германию, Людендорф пытается восстановить Германию. Тщетные усилия. Укрепляется буржуазно-демократическая Веймарская республика. На политической арене появляется партия фашистов во главе с Гитлером. Людендорф устанавливает с ней контакт, как вполне родственной ему по духу. С молодым фюрером он в самых наилучших отношениях. Тот относится к нему весьма почтительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91