https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/pod-stoleshnicy/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Прошмыгнув мимо слуг, попала на частный бал-маскарад, устроенный посланником Керифа. Заглянула в кухни «Полуночной жемчужины», где стащила пирожное из-под носа дворецкого. Примкнула к певческому состязанию между командами двух торговых галер из Фарадана. Сыпавшиеся с обеих сторон непристойности и гортанный акцент живо напомнили Шаре день, когда она убежала из дому, чтобы посмотреть дуэль бродячих певцов в канун Дня середины лета.
В тот вечер она впервые увидела Зелани.
Надменный чужестранец явился на деревенский праздник в сопровождении десятка королевских солдат. Поначалу пронзительный взгляд и голодный блеск в глазах пугали Шару, но говорил он мягко, вкрадчиво, и страх постепенно отступил. Призвав собравшихся к вниманию, незнакомец предъявил толпе невиданной величины золотую монету. Деревня притихла; столько золота бедные крестьяне и ремесленники не смогли бы заработать и за всю жизнь. Не повышая голоса, как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном, магистр Зелани объявил, что каждый ребенок, который сумеет поднять монету и, не выронив, возвратить ему, получит возможность отправиться на учебу в новую школу в Свободном городе. И бросил монету в костер.
Толпа заволновалась. Кое-кто из родителей попытался протестовать, но присутствие королевских солдат остудило пыл недовольных. И желающие по очереди потянулись к огню.
Смельчаков нашлось не так уж и много, а те, кто все-таки отваживался сунуть руку в бушующее пламя, тут же отдергивали ее и, плача от боли, отступали. Никто не смог добраться до монеты, пока не настал черед Шары.
Зрители ахнули. Девчонка не просто дотянулась до золота и схватила его, но и отскочила от костра – с жуткой гримасой и зажатой между большим и указательным пальцами монетой.
Следы ожога сохранились и поныне, однако монету Шара не выронила. И даже не вскрикнула. Стиснув зубы, подбежала она к чужестранцу и вложила раскаленный золотой кружок в протянутую руку. Впервые в жизни девочка почувствовала себя свободной.
Незнакомец опустился на колени рядом с ней. Отсветы пламени прыгали на тонком лице с пропахшей дымом козлиной бородкой.
– Отлично сработано, малышка, – сказал он одобрительно. – Что, если мы отдадим монетку твоим родителям, а тебя научим зарабатывать в тысячу раз больше?
То было ее десятое лето. Последнее лето в Фарадане. Отец взял предложенное Виктерисом золото, обозвал дочку потаскухой и отпустил на чужбину. Она ушла, не оглянувшись.
Наслаждаясь обретенной властью, Шара бродила в поредевшей к утру толпе, пока внимание ее не привлекло шумное заведение с приветливо открытой дверью. Переступив порог, она остановилась и огляделась. Помещение было затянуто дымом. Кучка упившихся музыкантов упрямо старалась заглушить взрывы смеха, всплески проклятий и гул голосов. С десяток женщин, молодых и постарше, но рядящихся в молодые, сидели на коленях у пьяных гостей, хихикая каждый раз, когда жадная мужская рука пробиралась слишком глубоко под платье. Одни из красоток уже обнажились едва ли не наполовину, другие скрывали свои прелести за тугими корсетами и пышными многослойными юбками.
Шара стояла у порога, с любопытством наблюдая за торгующими собой женщинами. Для нее их профессия оставалась загадкой. Она не была шлюхой. Эти женщины не предлагали ничего, кроме минутного удовольствия. Будь ее воля, Шара переписала бы мужские души.
Она уже собиралась уходить, когда ее остановил негромкий голос:
– Не терпится? Большинство здесь сбрасывают юбки наверху.
Шара похолодела. Он знал. Он видел.
Голос принадлежал сидевшему в ближнем углу худощавому мужчине с черными узкими бровями и темными пронзительными глазами.
Взгляд его медленно скользнул по ее телу. Подбитый мехом плащ наводил на мысль, что перед ней моряк из Керифа, хотя суровые черты могли принадлежать кому угодно. У мужчины был большой, с горбинкой нос и темно-русые, подернутые сединой волосы. Судя по выражению лица, незнакомец давно забыл, что такое улыбка.
Шара охнула и метнулась к двери. Сидевшие за соседним столом подвыпившие юнцы уставились на нее с разинутыми ртами.
– Шара! – Человек в плаще бросился за ней.
Она прибавила шагу, но он быстро догнал ее. Незнакомец не отличался могучим телосложением и внушительным ростом, но, схватив за руку, остановил Шару легко, как ребенка. Она едва не упала, и он придержал ее другой рукой.
– Отпусти!
Он разжал пальцы. Шара отступила на пару шагов. Кто-то восхищенно свистнул. Кто-то захлопал в ладоши.
– Если от тебя, приятель, такие убегают, это плохой знак! – крикнул какой-то подвыпивший молодчик.
Незнакомец посмотрел на него, и юнец побледнел и прикусил язык.
Он сбросил плащ и протянул Шаре. Голос у него был густой, спокойный и темный, как и взгляд.
– Идти далеко, а ты не одета. Возьми.
Она нерешительно приняла подарок, накинула на плечи и запахнулась поплотнее. Юнцы в трактире поглядывали в ее сторону и негромко посмеивались.
– Откуда ты знаешь мое имя? – смущенно спросила Шара.
– Знание вообще полезно.
Она поежилась.
– Кто ты?
– Пес на пиру. Паук во дворце. Можешь называть меня Косарем, если в том возникнет нужда.
Шара вскинула подбородок.
– Сомневаюсь, что мне когда-либо понадобятся услуги пса или паука.
– Хочешь сказать, такое больше не повторится?
Она скрипнула зубами и едва не сорвала плащ, чтобы швырнуть ему в лицо. Однако удержалась.
– Предпочитаешь покрасивее? – негромко добавил Косарь. – Горный лев несомненно приятнее пса. У него такой черный мягкий мех. Он такой сильный. Куда как хорош. Но, с другой стороны, они ведь пожирают своих детенышей…
– Если ты поймал меня голой, это еще не значит, что тебе дозволено обращаться со мной как с ребенком, – бросила она.
Косарь сделал шаг назад и отвесил учтивый поклон.
– Простите, ошибся.
– Спасибо за плащ. Я позабочусь, чтобы ты получил его обратно.
– Оставь себе, – ответил Косарь. – Может быть, он хоть как-то защитит тебя от тех хищников, которых ты притащишь в свою постель.
Запахнувшись поплотнее, Шара отвернулась и поспешила скрыться в темноте, жалея лишь о том, что услышала последние слова и даже поняла их смысл.

ГЛАВА 2

– Ну, этим уж я тебе точно яйца разобью! – пообещал Трент, выгибаясь, чтобы удержать равновесие.
Брофи рассмеялся.
– Ты для начала не свались!
Трент напрягся, стиснув зубы, отчего губы сжались в тонкую ленточку, и швырнул камень.
Брофи не шелохнулся. Камень пролетел так близко, что он ощутил ветерок. Пролетел, ударился о каменистую осыпь и скатился вниз по склону. Получалось у Трента неплохо. Что-то от отца в нем все же было.
Каждый стоял на валуне, на расстоянии примерно шестидесяти футов друг от друга. Таких валунов было здесь, к югу от Огндариена, в избытке, и они торчали из песка, будто спрятанные небрежно лезвия. Мальчики часто играли на этом узком кряже, разделявшем мир на две половины. Пописай вправо, и струйка попадет в Летние моря. Повернись влево, и желтый ручеек достигнет Великого океана и, может быть, даже Опалового дворца.
Вообще-то, кидать друг в друга камни затея глупая, и родилась она от чистой скуки. Тем не менее, время от времени Брофи соглашался – отговорить приятеля от дурацкой забавы было куда труднее, чем уступить. К несчастью, игра стала для Трента любимой, и теперь без нее не обходилась ни одна вылазка.
Он слегка согнул колени, прицелился и швырнул свой камень. Снаряд разминулся с целью на добрый фут, а Брофи замахал руками, удерживая равновесие.
– Жалкое зрелище, – крикнул Трент, изготавливаясь к следующему броску.
Прядь черных волос упала на глаза, и он отбросил ее резким кивком.
Брофи перекинул камень из левой руки в правую, перенес опору на левую ногу и усилием воли приковал себя к валуну. Главное – не дрогнуть. Из двух последних игр ему удалось выйти победителем, поразив противника сначала в руку, а потом в ногу.
– Приготовься! – крикнул Трент. – И не дергаться! Струсишь – я тебя поколочу! – Он поцеловал камень, прицелился и выбросил руку вперед.
«Чтоб тебя!» – успел подумать Брофи.
Он моргнул, но отворачиваться не стал. Даже не зажмурился. Камень врезался в лицо, прямо в губы, и из глаз полетели искры. Нога соскользнула, и Брофи понял, что сейчас свалится. Падая, он задел острый выступ валуна, вскрикнул, ударился о щебень и, прокатившись пару футов, остановился у круглого булыжника.
Трент торжествующе рассмеялся.
Брофи кое-как поднялся на колени. К глазам подступили слезы. Хотелось плакать, но такой слабости он позволить себе не мог. Только не это. Только не перед Трентом. Брофи открыл рот и попытался сделать вдох, однако легкие не слушались.
«Как рыба на берегу», – мелькнула мысль.
Смех прекратился. Послышались шаги. Только бы не лишиться чувств.
– Брофи!
Он отчаянно хватал ртом воздух. Трент перебрался через валун и опустился на колени рядом с другом.
– Эй, ты как?
Воздух наконец-то прошел в легкие. Какое счастье!
– Хватит, Броф. Кончай дурака валять!
– Подожди… я сейчас… – пробормотал он, едаа шевеля онемевшими, разбитыми губами.
Сильно болело ребро. Как будто кто-то огрел его дубинкой.
Трент подтащил его к валуну. Брофи осторожно потрогал губы – на пальцах осталась кровь. Пошевелил языком – зубы были на месте, но передний шатался.
– Хороший бросок, – прошамкал он, качая головой. Лицо приятеля моментально прояснилось, тревога улетучилась. Трент рассмеялся и толкнул Брофи в плечо.
– Ты бы посмотрел на себя со стороны! Ну и рожа! Надо было увернуться.
Брофи бросил на него сердитый взгляд.
– Ты же сам сказал – не дергаться.
– Мало что я там сказал… – ухмыльнулся Трент. – Есть храбрость, а есть глупость.
Он протянул руку, помогая другу подняться. Руки у него были большие и сильные, как и у отца. Ростом и шириной плеч Трент уже почти догнал родителя и обещал вырасти в настоящего великана. Чтобы поднять Брофи, ему даже не пришлось напрягаться.
Они медленно двинулись вниз по склону, туда, где оставили охотничьих соколов. Птицы в надетых на голову капюшонах сидели на нижних ветках старого корявого дуба.
– Ты, кажется, сломал мне зуб, – пожаловался Брофи. Трент пожал плечами.
– Надо было отвернуться, – снова сказал он, отвязывая свою птицу.
– Больше я в эти дурацкие игры не играю.
– Не злись. – Трент ловко завязал петлю и накинул ее на запястье. – У тебя неплохо получается. Я даже не ожидал. Счет два – один в твою пользу.
Брофи слизнул кровь с треснувшей губы и выдавил из себя неубедительную улыбку. Благородство у Трента проявлялось в минуты победы, но никак не поражения, а портить приятелю настроение не стоило.
Морщась от боли, он отвязал сокола. Почувствовав запах крови, птица занервничала, и Брофи догладил ее по спинке.
Эйфория победителя улетучилась, как только друзья, продравшись через колючий кустарник, вышли на ведущую к городу пастушью тропу.
– Знаешь, – задумчиво произнес он, – нам надо что-то придумать… как-то оправдаться…
Разумеется. Они ведь отправились как бы поохотиться.
– Отцу наши игры вряд ли понравятся.
– Согласен.
«Потому что они дурацкие», – подумал Брофи.
Отец Трента был братом Осени и храбрейшим из всех знакомых ему мужчин. Первый чужестранец, прошедший в Огндариене испытание Каменным Сердцем, Креллис не боялся ничего на свете, и в его мнении относительно швыряния булыжниками сомневаться не приходилось.
– Давай скажем, что ты споткнулся, когда поднимался по склону.
– Лучше сказать правду. Пусть…
Глаза Трента полыхнули, и Брофи замолчал. Настроение друга менялось, как погода весной.
– Нет.
– Он поймет, вот увидишь. Мы же мальчишки.
– Ты – может быть. Но не я. Нет. Лучше скажем, что за нами гнались физендрийские разведчики. Мы убегали… ты упал…
Брофи вздохнул. Ну как убедить друга не врать отцу? Как удержать его ото лжи? Быть сыном такого человека, как Креллис, должно быть, нелегко. И все же Трент не ссорился бы с родителем так часто, если бы рассказывал ему правду.
Взгляд Трента остановился на охотничьем соколе Брофи.
– А что, если сломать ему крыло? Тогда у нас будет доказательство, и никто ничего не заподозрит.
Брофи закатил глаза.
– Ну уж нет. Моей птичке ломать крыло мы не станем.
– Почему не станем? – Трент холодно прищурился. – И с каких это пор ты указываешь, что мне делать, а что нет?
Брофи заставил себя сдержаться. Не стоит лезть в драку, если тебя уже побили. К тому же Трент на два года старше, ему почти семнадцать, тогда как Брофи едва исполнилось пятнадцать.
– Нет, лучше скажем, что подняли куропатку. Я засмотрелся, оступился и упал с обрыва. Ломать соколу крыло – это лишнее. – Конечно, покрывать одну ложь другой – дело недостойное, но еще хуже портить из-за этого хорошую птицу. Иногда Трент предлагал что-то, совершенно не думая о последствиях, но не любил, когда ему на это указывали.
– Ладно, пусть будет по-твоему.
Они молча спустились по крутой тропинке к подножию Арриданских гор и шли теперь по песчаному руслу высохшей реки.
Вдалеке уже виднелась громадина Водной стены. Лежавший в ее основании голубовато-белый мрамор хранил следы бесчисленных атак. Всего за время своего существования этот шедевр инженерного искусства отразил семь неприятельских вторжений.
Над мраморным основанием, высота которого составляла сто футов, располагались пять ярусов каменных арок, возносившихся в небо еще на триста футов. Там, в вышине, на казавшемся тонкой паутинкой переплетении опор, проходил высочайший в мире акведук, по которому вода из Великого океана постоянно поступала к громадным шлюзам с восточной стороны города.
В основание стены уходил напоминающий пещеру туннель, в центре которого стояли неприступные Физендрийские ворота. Пятидесятифутовый металлический портал был настолько громаден, что открывался только с помощью гидравлического подъемника, соединенного с акведуком специальным водоотводом.
Ступив в тень и оказавшись вне поля видимости возможных наблюдателей, Трент облегченно вздохнул и даже заулыбался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68


А-П

П-Я