Не нравится вам игра, возвращайтесь домой и не играйте! А я хочу эту работу, Карсевиль, и сделаю все, что мне скажут. Все. Им хочется знать, не собачонка ли я? Да, собачонка. Кидайте кость! Да чтоб мяса на ней было побольше.
– Эта игра – надувательство. Черт возьми, вы же не глупый...
Лицо Шарриака перекосилось.
– Естественно, игра нечестная! – вскричал он. – Все игры – обман. Даже мой шестилетний сынишка и тот жульничает в картах. Вы богаты? Вам добавят денег. Вы бедны? Станете еще беднее. А вам говорят, что у всех одинаковые возможности. Дель Рьеко плутует, вы плутуете, я плутую, и папа римский должен корчиться от смеха, читая мессу! Просто где-то есть желтая линия, а за ней – полицейские. Они только и ждут, когда вы ее пересечете. Пока вы плутуете внутри дозволенного, все в порядке. Все это – что-то вроде радаров. Нормальная скорость – сто тридцать. Пока вы не превысите сто пятьдесят, к вам не пристают. Если же вам взбредет в голову гнать на скорости двести, ждите неприятностей, так что или держите пушку в бардачке, или кокарду с триколором, что одно и то же. Что-нибудь, чего нет у других и чем можно заткнуть им глотку. Я скажу, кто вы есть на самом деле: вы экстремист. Вы понимаете, что все думают немного иначе, и это вас возмущает настолько, что вы начинаете палить из миномета. Это признак негибкой личности. А знаете, существует большое сходство между судьями и террористами, поэтому-то они очень хорошо понимают друг друга: и для тех, и для других грань священна. Мы же одной ногой стоим на правовом поле, а другой – за его пределами. Но у них обе ноги с одной стороны, с той или с другой. Они играют в одну игру.
Шарриак наслаждался собственным голосом, упиваясь своими теориями. Мы зря теряли время. Я прервал его разглагольствования:
– Ладно, послушайте, я сделал вам предложение. Резюмирую его. Во-первых, мы объединяем всю возможную информацию о махинациях дель Рьеко. Во-вторых, как только возникает проблема, мы объединяемся. Это ни к чему не обязывает, в остальном вы свободны в своих действиях.
– Бесплатный талон на попытку?
– До некоторой степени. К примеру, вы тоже получили электронное письмо от супермаркетов с просьбой скидки на два с половиной процента? Так вот...
– Два с половиной? Ну и сволочи, с меня они требовали три!
– Вот видите. И что же вы ответили? Предложили один?
– Один и три десятых.
– Ну что ж, вы поладите на одном и семи. Если бы мы посовещались, то все трое сказали бы "нет" – и точка. Ноль. Они остались бы с носом.
– Все верно. В частном случае, допустим. Но я не уверен, имеем ли мы право...
– Конечно, нет. А как делается при наборе на строительные работы? Заключается соглашение, один предлагает минимальную работу здесь, другой – там. Это абсолютно запрещено, но если они так не сделают, то их съедят крупные европейские компании, сбивающие цену, чтобы устранить конкуренцию. Невозможно поддерживать французскую компанию, если она дороже международного монстра. Европейский трест обжирается, а вам повышают социальный налог, потому что, видите ли, слишком много у нас безработных. Вы находите это нормальным? Наши правила прогнили.
– Ре-во-лю-ци-о-нер, – подтрунил Шарриак.
– Вовсе нет. Я защищаюсь. Они хотят мою шкуру, а я ее защищаю. Кто их устанавливает, эти правила? И где эти правила? Дель Рьеко сам выдумывает их по мере надобности. В "Де Вавр интернэшнл" хотят знать, из какого я теста. Согласен. Я тоже хочу посмотреть, из чего они сделаны. Нормально, правда?
Шарриак прикинул, взвесил и ответил:
– Не совсем. Они могут сделать для нас кое-что очень нужное нам, а мы для них ничего не можем. Нет равновесия в этой ситуации. Мы играем в шахматы, но у них есть ферзь, а у нас нет. – И тут он вдруг решился; – Ладно, я согласен принять ваше предложение. Мы ничем не рискуем. В конце концов, незаконное соглашение – довольно распространенная стратегия. Если мы все будем заодно, они не нападут на кого-то одного. Разве что в этой комнате спрятан микрофон... А теперь о другом...
Удовлетворившись его ответом, я готов был расслабиться. Но не сделал этого. Момент был опасный. Вроде бы все улажено, но уже с порога в тебя могут швырнуть бомбу. Шарриак наклонился; мы почти соприкасались лбами, и я чувствовал тяжеловатый запах из его рта.
– Эта мадам Карре... – тихо сказал он. – Она вам очень нужна? Нам обязательно включать ее в соглашение? Если мы с вами займемся ею, она не продержится и дня.
Я с трудом взял примирительный тон:
– Какой интерес казнить ее?
Шарриак комично выпятил губы, словно подросток-балагур.
– Ведь мы играем? Главное – выиграть. К чему все стремятся? Стать самым могущественным и самым богатым, не так ли?
– Чего ради? Это помешает умереть?
Он выпрямился, принял обычную позу, положив кисти рук на колени.
– Я ошибся: вы не революционер, вы – философ, а это уже хуже. Нет. Умрем-то мы все. Вопрос в следующем: какой будет наша жизнь до этого? Комфортной и приятной или дерьмовой? А знаете, Карсевиль... Никогда в жизни я не смотрел на цены в магазинах. И мне не хочется на них смотреть... Так что будем делать с этой дамой?
Я встал, подчеркнуто потянулся.
– Пока ничего. Видно будет.
Шарриак потупился, явно разочарованный.
– Ага-а... – протянул он. – Вы собираетесь сойтись с ней? Думаете, она побыстрее отдастся вам?
– Хватит, Шарриак, я никогда не смешиваю дела с удовольствиями.
Такой язык был ему понятнее. Он кивнул и произнес:
– Последний совет, дружище: хорошенько смотрите на шахматную доску. И прежде чем сделать глупость, спросите себя, чего вы в действительности хотите.
Я по-дружески похлопал Шарриака по плечу:
– Спасибо. Я тоже сделаю что-нибудь для вас в знак лояльности. Штаб дель Рьеко находится в хижине за кухней.
Его глаза заблестели.
– Вот как... А я-то думал, где он окопался? Завтра утром увидимся?
– Да. На берегу. На свежем воздухе. В десять.
Он с пафосом поднял руки.
– Я приду... Зарождается чудесная дружба.

* * *

Лоранс Карре ждала меня в рабочем кабинете, перегородка которого была плотно закрыта. Лоранс переоделась в костюм цвета морской волны, юбка плотно облегала бедра. Волосы уже высохли. Я поделился с ней результатом встречи.
– Какое впечатление он на вас произвел? – поинтересовалась Лоранс.
– Слоеное пирожное. Никогда не знаешь, какой стороной оно к тебе повернуто. Ты думаешь, что это просто шоколад, а под ним оказывается крем. Ты приступаешь к крему, а под ним – слоеное тесто. А под ним...
– ...опять крем, потом какой-то очень твердый слой, а потом – ничего, – закончила Лоранс. – Такие типы мне знакомы. Я даже была замужем за одним таким. И прожила с ним почти десять лет. Когда я захотела уйти, он заявил мне: "Ничего не понимаю, я тебе никогда ни в чем не отказывал". Я ясно поняла, что он меня купил. И продолжал мне платить в уме. Рынок, одним словом.
Я промолчал. Несколько секунд Лоранс пристально смотрела в угол комнаты, затем неожиданно пожелала мне спокойной ночи. Гроза стихла, шел небольшой дождичек. Я подождал, когда дверь за Лоранс закроется, и осмотрел угол, в который она вглядывалась. Я не увидел ничего особенного, только легкую царапину на краске.

* * *

Ночь прошла спокойно. Природа вновь задышала, воздух наполнился легкостью. Утром солнышко выглянуло из-за двух туч, словно хорошенькая соседка, открывающая ставни. Посмотрев, что творится внизу, светило отпрянуло и укуталось толстым облачным одеялом.
Я стоял под душем, когда в дверь постучали. Едва я успел выключить воду и схватить полотенце, как в тесную ванную ворвалась Брижит Обер. Она беззастенчиво окинула меня взглядом и выпалила:
– Поторапливайтесь, я подожду здесь.
– Не будете ли так добры передать мне одежду?
Я услышал, как она открыла шкаф, затем вновь показалась в дверях и бросила мне трусы и рубашку, вздохнув:
– Ах, эти мужчины...
Явно, в таком виде мужчин она встречала. А я уже давно отбросил стыдливость. Я высунул голову в дверь.
– Вы можете говорить, я слышу. Не возражаете, если я одновременно буду бриться?
– Нет, нет, валяйте. Так вот, рано утром я пошла побродить возле домика господина дель Рьеко. Угадайте, кто к нему входил?
– Не знаю. Натали? Шарриак?
– Не угадали. Моран. Тот марселец...
– Вот как? И что же он там делал?
– Превосходный вопрос. К сожалению, у меня нет на него ответа.
Эта новость сулила заманчивые перспективы. Я закончил намыливать щеки.
– Может быть, он ходил жаловаться на то, что нет анисового ликера?
Брижит не выдержала. В зеркале отразилась ее смазливая мордашка, робко появившаяся в дверном проеме.
– А как он узнал...
– Вчера вечером я сказал Шарриаку.
Она разочарованно подняла брови:
– Я надрываюсь, а вы им рассказываете...
– Сейчас объясню. Это такая стратегия.
Пока лезвие прохаживалось по моей коже, я размышлял. Никто из нас не ходил к дель Рьеко. Нам даже не полагалось знать, где находится его убежище. Если уж Моран вваливался туда как в трактир, на него не лаяли волкодавы и никто не стрелял со сторожевых вышек, значит, он на их стороне. Стало быть, не один Шарриак предавал: предавала вся его команда. Он должен был очень веселиться, когда я сообщал ему свою эксклюзивную информацию. А сегодня утром он послал кого-то к хозяину с отчетом о нашей беседе. Да, дело не ладилось. Я грубо ошибся, предложив ему всеобщий альянс; в "Де Вавр интернэшнл" отныне знали, что я не играю в их игру.
Очень уж я вырвался вперед. Слишком рано. Что ж, надо идти к дель Рьеко и попытаться прояснить статус Шарриака – другого решения у меня не было. А заодно защитить себя от возможных последствий моей оплошности.
– Мастрони хочет поговорить с вами, – вывела меня из задумчивости Брижит. – Ночью пришли сообщения по электронной почте.
Я пустил воду, чтобы помыть бритву, и вытер подбородок.
– Вот как? Но во сколько же вы встали? Или вы и не ложились?
– В шесть часов. Трудимся с семи.
– Ладно. Продолжайте, я сейчас приду.
Она в нетерпении сжала кулачки.
– Вы нужны срочно! Надо принимать решения!
С этой стороны игра удалась: второй день только начался, а я уже нарасхват. Я прошел в комнату. Брижит попятилась. Мне очень нравилось то, что я читал в ее глазах: ожидание, надежду, умоляющее выражение собаки, ожидающей кость. Именно это и придает цену власти: вдруг становишься очень важным для многих людей, появляется особый смысл в жизни.
– Вы позволите? – Она подошла ко мне и умело поправила узел галстука.
Сегодня я решил быть при галстуке: каникулы закончились. Брижит осмотрела меня с головы до ног, смахнула несуществующую пылинку с моего рукава и удовлетворенно улыбнулась. Я не возражал. Ассистентка, жена, секретарша, мать и советчица являются в какой-то мере тренерами своего чемпиона. Они хотят видеть его красивым, пышущим здоровьем, лощеным и чувствуют себя ответственными за все его недостатки.
– Я догоню вас...
– Когда? – взмолилась Брижит.
– Как только смогу. Игра не простая. А здесь можно купить амфеталин?
Она нехотя удалилась.
Выйдя из гостиницы, я остановился, пытаясь сориентироваться. Кухня должна быть где-то за столовой, рядом с холлом. За три дня я даже не удосужился обойти вокруг здания. Я всегда видел его с фасада, и мне казалось, что у него только один вход. Но узкая тропинка, которую я раньше не замечал, огибала здание слева. Я пошел по ней, пригнувшись, чтобы не задевать ветки дерева, росшего возле стены.
По ту сторону находился утоптанный дворик, ящик для отходов под стеной без окон, ангар, а чуть дальше – деревянный домик, стоящий на небольшом возвышении. Я без колебаний приблизился к старым доскам, служившим ступеньками, и постучал в дверь.
Дель Рьеко тотчас открыл ее. На нем был красный пуловер, подчеркивавший загар. Он смотрел на меня без малейшего удивления.
– Господин Карсевиль, – медленно произнес дель Рьеко. – Я ждал вас. Правда, чуть пораньше... Входите же...
Я вошел в узкую комнату с низким потолком, заставленную компьютерами и мониторами. Пучки электрических проводов беспорядочно валялись на полу, покрытом вытертым ковром. Жан-Клод, ассистент дель Рьеко, сидевший у дальней стены, повернул три выключателя – экраны погасли. Голая лампочка свешивалась с потолочной балки.
– Места у нас маловато, – развел руками дель Рьеко. – Уже несколько лет прошу помещение попросторнее, но, сами понимаете... Чашечку кофе?
Я отказался. Дель Рьеко прислонился к стене и спросил:
– Чем я могу вам помочь?
– Господин дель Рьеко, – начал я.
Он прервал меня:
– Жозеф, Жозеф... А я могу вас называть Жером?
– Разумеется. Так вот... э-э-э... Жозеф, я хотел бы кое о чем поговорить, и мне надо уточнить...
На лице его появилась озабоченность.
– Знаете ли, это не разрешается... В принципе до пятницы у нас не должно быть никаких контактов. Но эта стажировка набирает странные обороты... Мне следовало бы выражаться яснее, наверное... Однако по вашим досье трудно было это предвидеть. Век живи – век учись. С людьми вроде вас мы и оттачиваем свои методы. Вы продвигаете науку, мой дорогой Жером.
Он определенно смеялся надо мной. Мы опять ввязались в схватку. Победителем я из нее не выйду, но следует попытаться вырваться с минимальными потерями. Дель Рьеко предложил мне сесть. Тем лучше: чуть ниже меня ростом, он не мог возвышаться надо мной.
– Господин дель Рьеко, то есть Жозеф, я буду играть в открытую.
– Наконец-то, – сказал он с иронией.
– По вашему желанию мы разыгрываем конкурентную борьбу. Хорошо. Краткий анализ соответствующих ситуаций приводит к мысли, что для трех предприятий одного профиля нет места. Остановите меня, если я ошибаюсь.
– И не рассчитывайте, – сухо отозвался он.
Я, не отрываясь, смотрел ему прямо в глаза.
– Один из нас троих должен исчезнуть. Но господин Шарриак не преминул сообщить вам все, что выяснил за это время и о чем он напомнил нам: когда трое оказываются в одинаковой ситуации, союзы неизбежны. – Я сделал паузу, но он хранил молчание. Я перевел дух. – В случае, если бы мы сами не нашли решение, как он сообщил нам от вашего имени, есть три варианта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29