Брал здесь Водолей ру
Что, если уничтожение 6-й армии – это начало гибели Германии?
Эти мучительные вопросы преследовали меня в путаных видениях беспокойного сна.
«Русские пришли!»
31 января 1943 года, 7 часов утра. Медленно наступил тусклый рассвет. Паулюс еще спал. Прошло довольно много времени, пока я выбрался из лабиринта мучивших меня мыслей и кошмарных сновидений. Все же я хоть немного поспал. Только я хотел тихо встать, как в дверь постучали. Паулюс проснулся. Вошел начальник штаба. Он подал генерал-полковнику лист бумаги и сказал:
– Поздравляю вас с производством в фельдмаршалы. Это последняя радиограмма, она пришла рано утром.
– Должно быть, это – приглашение к самоубийству. Но я не доставлю им этого удовольствия, – сказал Паулюс, прочитав бумагу.
Шмидт продолжал:
– Одновременно я должен доложить, что русские пришли. – Сказав это, Шмидт сделал шаг назад и открыл дверь. Вошел советский генерал с переводчиком и объявил нас военнопленными. Я положил перед ним на стол наши пистолеты.
– Подготовьтесь к отъезду, – заявил советский генерал. – Я заберу вас отсюда около 9 часов. Вы поедете на своей машине.
Затем генерал и переводчик покинули помещение.
Хорошо, что у меня еще была печать. Я выполнил свою последнюю служебную обязанность – вписал в солдатскую книжку Паулюса производство в генерал-фельдмаршалы, скрепил это печатью, которую тут же бросил в горящую печь.
Потом я пошел к Роске; мне хотелось знать о событиях, происшедших ночью. Он сообщил мне следующее:
– Несколько часов назад я уже рассказал вам, что Шмидт приказал переводчику пойти с белым флагом к командиру советского танка. После того как вы ушли, я вместе с переводчиком отправился наверх. Перед въездом во двор стоял советский танк, тем временем он придвинулся еще ближе. Входной люк был открыт, и из него выглядывал молодой офицер. Наш переводчик помахал белым флагом и подошел к танку. Я слышал, что он заговорил с русским. После он поведал мне, что сказал советскому офицеру следующее: «Прекратите огонь! У меня есть для вас чрезвычайно важное дело. Повышение и орден вам обеспечены. Вы можете пойти со мной и взять в плен командующего и весь штаб 6-й армии».
Советский офицер до радио связался со своим командиром. Появилось еще два русских офицера и несколько солдат. Они подошли к въезду во двор, где я их встретил. Мы прошли в подвал через боковой вход, который находился рядом с помещением Шмидта. До сих пор он был закрыт мешками с песком, но Шмидт приказал открыть его.
Переговоры велись у меня. Я предложил привлечь к ним командующего. Но Шмидт отклонил это. Очевидно, он хотел в последний раз документально зафиксировать, что в армии все делалось по его воле.
Начальник штаба поручил вести переговоры мне. Сам он намеревался вмешиваться лишь тогда, когда это, с его точки зрения, будет необходимо. Между тем прибыл советский генерал с несколькими офицерами. После приветствия по всей форме он сообщил мне условия капитуляции. 30 января левофланговые части 64-й армии вышли в центральную часть города, 38-я мотострелковая бригада этой армии, наступавшая на площадь Павших борцов в направлении универмага, захватила в плен солдат и офицеров противника. Из их опроса было установлено, что на подступах к универмагу все развалины зданий укреплены и превращены в опорные пункты. Это насторожило командира бригады полковника И. Д. Бурмакова, и он решил в ночь на 31 января блокировать здание универмага, В течение ночи бригада во взаимодействии с 329-м инженерным батальоном со всех сторон блокировала универмаг.
Первым из советских офицеров, кто вел переговоры с представителями штаба Паулюса, был начальник оперативного отделения штаба 38-й бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко, который и отдал приказание подразделениям бригады, окружившим универмаг, прекратить огонь. Вместе с лейтенантом А. И. Межирко и несколькими автоматчиками он спустился в подвал универмага. За ним сюда пришли заместители командиров мотострелковых батальонов бригады капитаны Л. П. Морозов, Н. Ф. Гриценко, Н. Е. Рыбак, а затем заместитель командира бригады подполковник Л. А. Винокур и другие.
Тем временем Ф. М. Ильченко, добившись предварительной договоренности о капитуляции штаба 6-й армии, доложил об этом командиру бригады, а тот – командарму 64-й М. С. Шумилову, который направил делегацию для окончательного решения вопроса о капитуляции во главе с начальником штаба армии генерал-майором И. А. Ласкиным. Он и был советским генералом, который предъявил ультиматум о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции войск в «южном котле» и завершил все формальности, связанные с пленением штаба Паулюса.
При этом он не отвечал ни на один вопрос или представление с моей стороны. Когда я собирался согласиться, в разговор вмешался Шмидт, до сих пор державшийся в стороне. Он хотел выяснить несколько неясных вопросов. Вы, Адам, были бы ошеломлены, как и я, услышав, что спросил Шмидт. Он задал русским следующие вопросы:
Во-первых, может ли фельдмаршал сохранить личного ординарца?
Во-вторых, может ли он взять с собой принадлежащие ему продукты питания?
В-третьих, нельзя ли приставить к фельдмаршалу на время его пути в плен сопроводительную команду Красной Армии для его личной охраны?
Откровенно говоря, мне было стыдно. В последние недели я часто видел Паулюса и говорил с ним. Я не могу представить себе, чтобы он дал Шмидту такого рода поручение.
– В последние дни я был всегда вместе с ним, – заметил я, – и знаю его помыслы. Я тоже считаю, что это исключено. Если бы такого рода вещи вообще занимали его, он сказал бы об этом мне, а не начальнику штаба. Чего же хотел достичь Шмидт этими требованиями? Может быть, он боится наших собственных солдат? Ведь кое-что о его упрямом поведении просочилось и в войска. Сдается, совесть у него не чиста. Как же реагировал советский генерал на эти вопросы?
– У меня было впечатление, что он так же был поражен ими, как и я. Вместо ответа он спросил, где же, собственно, находится Паулюс. На это Шмидт ответил, улыбаясь:
– Фельдмаршал не желает быть втянутым в переговоры, он хочет, чтобы с ним обращались, как с частным лицом.
Это была явная чепуха: такая формулировка противоречила только что предъявленным в отношении Паулюса требованиям.
– Хорошее же впечатление составилось у советского генерала о немецких генералах. Я считаю это низостью со стороны Шмидта, с помощью которой он, возможно, хотел добиться преимуществ для себя. Паулюс никогда не уполномочивал Шмидта добиваться для него особых привилегий.
Генерал-майор Роске закончил свое сообщение:
– В 5 часов 45 минут была передана последняя радиограмма: «У дверей русский, все уничтожаем!» Через несколько минут радиостанция была разбита.
Глубоко удрученный, возвратился я в свой подвал. По дороге я решил ничего не говорить Паулюсу. Хотелось избавить его от лишних волнений. Он совершенно безучастно сидел за столом. Когда наступила минута отъезда, он поднялся.
– Подготовьте все к отъезду штаба, Адам, велите приготовить две легковые и одну грузовую машины.
Большой въезд в подвал был закрыт и охранялся часовым Красной Армии. Дежурный офицер разрешил мне с водителем пройти во двор, где стояли автомашины.
Пораженный, я остановился.
Советские и немецкие солдаты, еще несколько часов назад стрелявшие друг в друга, во дворе мирно стояли рядом, держа оружие в руках или на ремне. Но как потрясающе разнился их внешний облик!
Немецкие солдаты – ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, худые, как скелеты, истощенные до полусмерти фигуры с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной Армии – сытые, полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Я вспомнил о цепях счастья и несчастья, которые не давали мне покоя прошлой ночью.
Внешний облик солдат Красной Армии казался мне символичным – это был облик победителя. Глубоко взволнован был я и другим обстоятельством. Наших солдат не били и тем более не расстреливали. Советские солдаты среди развалин своего разрушенного немцами города вытаскивали из карманов и предлагали немецким солдатам, этим полутрупам, свой кусок хлеба, папиросы и махорку. Ровно в 9 часов прибыл начальник штаба советской 64-й армии, Из этого сообщения Адама можно понять, что с прибытием начальника штаба 64-й армии И. А. Ласкина плененные Паулюс, Шмидт и Адам были сразу же увезены в штаб армии. В действительности И. А. Ласкин вел переговоры о капитуляции. На командный пункт М. С. Шумилова пленные были доставлены в 12.00 часов 31 января.
чтобы забрать командующего разбитой немецкой 6-й армии и его штаб.
Мы сели в стоявшие наготове немецкие автомашины. В первой машине заняли места Паулюс и Шмидт, советский генерал сел рядом с водителем. Во второй ехал я в сопровождении старшего лейтенанта Красной Армии. В грузовой машине следовали остальные офицеры и солдаты штаба.
Шум боя стих. «Южный котел» перестал существовать. «Центральный котел» под командованием Гейтца, произведенного в один из последних дней в генерал-полковники, капитулировал тоже 31 января 1943 года.
Паулюс по-прежнему считал себя связанным приказом Гитлера и не считал себя вправе приказать командирам других котлов капитулировать, так как Гитлер подчинил их лично себе. Для войск «северного котла» ад длился еще двое суток. Несмотря на настойчивые представления генералов Латтмана и фон Ленски, командир «северного котла» генерал-полковник Штрекер не соглашался прекратить сопротивление. Утром 2 февраля 1943 года оба генерала сами отдали приказ о капитуляции. О конце «северного котла» рассказывается в статье бывшего командира 24-й танковой дивизии генерал-майора Арно фон Ленски «Сталинград – конец и пробуждение». (См.: «Военно-исторический журнал» № 3, 1962, стр. 85–90.).
Битва на Волге закончилась. В битве на Волге в советский плен попали следующие генералы:
Генерал-фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й армией.
Генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба 6-й армии.
Бригадный генерал медицинской службы д-р Рейнольди, штаб 6-й армии.
Генерал-полковник Гейтц, командир VIII армейского корпуса.
Генерал-полковник Штрекер, командир XI армейского корпуса.
Генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах, командир LI армейского корпуса.
Генерал артиллерии Пфеффер, командир IV армейского корпуса.
Генерал-лейтенант Шлемер, командир XIV танкового корпуса.
Генерал-майор Вассоль, начальник артиллерии II армейского корпуса.
Генерал-майор Вульц, начальник артиллерии IV армейского корпуса.
Генерал-лейтенант Дебуа, командир 44-й пехотной дивизии,
Генерал-майор Роске, командир 71-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Роденбург, командир 76-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Занне, командир 100-й егерской дивизии.
Генерал-лейтенант Сикст фон Арним, командир 113-й пехотной дивизии,
Генерал-майор д-р Корфес, командир 295-й пехотной дивизии,
Генерал-майор фон Дреббер, командир 297-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Эдлер фон Даниэльс, командир 376-й пехотной дивизии.
Генерал-майор Магнус, командир 389-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Лейзер, командир 29-й (моторизованной) пехотной дивизии.
Генерал-майор Латтман, командир 14-й танковой дивизии.
Генерал-майор фон Ленски, командир 24-й танковой дивизии.
Генерал-майор Братеску, командир 1-й румынской кавалерийской дивизии.
Генерал-майор Димитриу, командир 20-й румынской пехотной дивизии.
(Архив автора.)
К новым берегам
В июле 1943 года по инициативе ЦК КПГ, прежде всего Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта, антифашистски настроенные рабочие, крестьяне, представители интеллигенции, военнопленные солдаты и офицеры фашистского вермахта вместе с депутатами рейхстага от КПГ, профсоюзными деятелями и прогрессивными немецкими писателями создали под Москвой национальный комитет «Свободная Германия».
Из «Очерка истории немецкого рабочего движения».
Колонна побежденных
В голове и в хвосте нашей небольшой колонны следовало по одному советскому грузовику с автоматчиками. Автомашины медленно двигались вплотную одна за другой мимо занесенных снегом, иногда еще дымившихся развалин бывших жилых кварталов, административных зданий, школ, больниц, театров и фабрик. Оледеневшее шоссе и его обочины были завалены различным немецким военным имуществом, подчас еще вполне годным. По дороге большими и маленькими группами в сопровождении красноармейцев тащились в плен остатки 6-й армии. Многие солдаты, обессиленные и истощенные, поддерживали друг друга. Часто двое обессилевших от голода тащили раненого.
Вероятно, эти отмеченные печатью смерти, позорно обманутые солдаты посылали немало проклятий вслед командующему 6-й армией и сопровождающим его лицам, которые проследовали в автомашинах.
В течение последних ужасных недель окружения Паулюс, пожалуй, начал понимать, какую огромную ответственность он взял на себя, беспрекословно повинуясь Гитлеру и генеральному штабу. Однако это лишь усилило его разочарование и, кроме того, позволило его значительно более энергичному начальнику штаба Шмидту бессмысленно посылать на смерть остатки армии. Теперь было уже поздно ссылаться на оговорки. В тот день, 31 января 1943 года, мне уже было ясно, что вопрос о виновности за гибель 6-й армии возник перед Паулюсом и его штабом, перед всеми генералами и высшими командирами, которые капитулировали лишь тогда, когда советские войска появились непосредственно перед штабом Паулюса. Нельзя было допустить до таких страданий, какие мы наблюдали через стекла наших автомашин. Принятие предложения Красной Армии о капитуляции от 8 января 1943 года избавило бы десятки тысяч людей от трех с половиной недель голода и морозов. Состояние их здоровья к моменту пленения было бы значительно лучшим. Сыпной тиф не смог бы распространиться так широко. Я чувствовал, что мы являемся соучастниками страшного преступления. Его вдохновителями были Гитлер вместе с верховным командованием вермахта и генеральным штабом, а также Манштейн и его оперативный отдел в группе армий «Дон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Эти мучительные вопросы преследовали меня в путаных видениях беспокойного сна.
«Русские пришли!»
31 января 1943 года, 7 часов утра. Медленно наступил тусклый рассвет. Паулюс еще спал. Прошло довольно много времени, пока я выбрался из лабиринта мучивших меня мыслей и кошмарных сновидений. Все же я хоть немного поспал. Только я хотел тихо встать, как в дверь постучали. Паулюс проснулся. Вошел начальник штаба. Он подал генерал-полковнику лист бумаги и сказал:
– Поздравляю вас с производством в фельдмаршалы. Это последняя радиограмма, она пришла рано утром.
– Должно быть, это – приглашение к самоубийству. Но я не доставлю им этого удовольствия, – сказал Паулюс, прочитав бумагу.
Шмидт продолжал:
– Одновременно я должен доложить, что русские пришли. – Сказав это, Шмидт сделал шаг назад и открыл дверь. Вошел советский генерал с переводчиком и объявил нас военнопленными. Я положил перед ним на стол наши пистолеты.
– Подготовьтесь к отъезду, – заявил советский генерал. – Я заберу вас отсюда около 9 часов. Вы поедете на своей машине.
Затем генерал и переводчик покинули помещение.
Хорошо, что у меня еще была печать. Я выполнил свою последнюю служебную обязанность – вписал в солдатскую книжку Паулюса производство в генерал-фельдмаршалы, скрепил это печатью, которую тут же бросил в горящую печь.
Потом я пошел к Роске; мне хотелось знать о событиях, происшедших ночью. Он сообщил мне следующее:
– Несколько часов назад я уже рассказал вам, что Шмидт приказал переводчику пойти с белым флагом к командиру советского танка. После того как вы ушли, я вместе с переводчиком отправился наверх. Перед въездом во двор стоял советский танк, тем временем он придвинулся еще ближе. Входной люк был открыт, и из него выглядывал молодой офицер. Наш переводчик помахал белым флагом и подошел к танку. Я слышал, что он заговорил с русским. После он поведал мне, что сказал советскому офицеру следующее: «Прекратите огонь! У меня есть для вас чрезвычайно важное дело. Повышение и орден вам обеспечены. Вы можете пойти со мной и взять в плен командующего и весь штаб 6-й армии».
Советский офицер до радио связался со своим командиром. Появилось еще два русских офицера и несколько солдат. Они подошли к въезду во двор, где я их встретил. Мы прошли в подвал через боковой вход, который находился рядом с помещением Шмидта. До сих пор он был закрыт мешками с песком, но Шмидт приказал открыть его.
Переговоры велись у меня. Я предложил привлечь к ним командующего. Но Шмидт отклонил это. Очевидно, он хотел в последний раз документально зафиксировать, что в армии все делалось по его воле.
Начальник штаба поручил вести переговоры мне. Сам он намеревался вмешиваться лишь тогда, когда это, с его точки зрения, будет необходимо. Между тем прибыл советский генерал с несколькими офицерами. После приветствия по всей форме он сообщил мне условия капитуляции. 30 января левофланговые части 64-й армии вышли в центральную часть города, 38-я мотострелковая бригада этой армии, наступавшая на площадь Павших борцов в направлении универмага, захватила в плен солдат и офицеров противника. Из их опроса было установлено, что на подступах к универмагу все развалины зданий укреплены и превращены в опорные пункты. Это насторожило командира бригады полковника И. Д. Бурмакова, и он решил в ночь на 31 января блокировать здание универмага, В течение ночи бригада во взаимодействии с 329-м инженерным батальоном со всех сторон блокировала универмаг.
Первым из советских офицеров, кто вел переговоры с представителями штаба Паулюса, был начальник оперативного отделения штаба 38-й бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко, который и отдал приказание подразделениям бригады, окружившим универмаг, прекратить огонь. Вместе с лейтенантом А. И. Межирко и несколькими автоматчиками он спустился в подвал универмага. За ним сюда пришли заместители командиров мотострелковых батальонов бригады капитаны Л. П. Морозов, Н. Ф. Гриценко, Н. Е. Рыбак, а затем заместитель командира бригады подполковник Л. А. Винокур и другие.
Тем временем Ф. М. Ильченко, добившись предварительной договоренности о капитуляции штаба 6-й армии, доложил об этом командиру бригады, а тот – командарму 64-й М. С. Шумилову, который направил делегацию для окончательного решения вопроса о капитуляции во главе с начальником штаба армии генерал-майором И. А. Ласкиным. Он и был советским генералом, который предъявил ультиматум о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции войск в «южном котле» и завершил все формальности, связанные с пленением штаба Паулюса.
При этом он не отвечал ни на один вопрос или представление с моей стороны. Когда я собирался согласиться, в разговор вмешался Шмидт, до сих пор державшийся в стороне. Он хотел выяснить несколько неясных вопросов. Вы, Адам, были бы ошеломлены, как и я, услышав, что спросил Шмидт. Он задал русским следующие вопросы:
Во-первых, может ли фельдмаршал сохранить личного ординарца?
Во-вторых, может ли он взять с собой принадлежащие ему продукты питания?
В-третьих, нельзя ли приставить к фельдмаршалу на время его пути в плен сопроводительную команду Красной Армии для его личной охраны?
Откровенно говоря, мне было стыдно. В последние недели я часто видел Паулюса и говорил с ним. Я не могу представить себе, чтобы он дал Шмидту такого рода поручение.
– В последние дни я был всегда вместе с ним, – заметил я, – и знаю его помыслы. Я тоже считаю, что это исключено. Если бы такого рода вещи вообще занимали его, он сказал бы об этом мне, а не начальнику штаба. Чего же хотел достичь Шмидт этими требованиями? Может быть, он боится наших собственных солдат? Ведь кое-что о его упрямом поведении просочилось и в войска. Сдается, совесть у него не чиста. Как же реагировал советский генерал на эти вопросы?
– У меня было впечатление, что он так же был поражен ими, как и я. Вместо ответа он спросил, где же, собственно, находится Паулюс. На это Шмидт ответил, улыбаясь:
– Фельдмаршал не желает быть втянутым в переговоры, он хочет, чтобы с ним обращались, как с частным лицом.
Это была явная чепуха: такая формулировка противоречила только что предъявленным в отношении Паулюса требованиям.
– Хорошее же впечатление составилось у советского генерала о немецких генералах. Я считаю это низостью со стороны Шмидта, с помощью которой он, возможно, хотел добиться преимуществ для себя. Паулюс никогда не уполномочивал Шмидта добиваться для него особых привилегий.
Генерал-майор Роске закончил свое сообщение:
– В 5 часов 45 минут была передана последняя радиограмма: «У дверей русский, все уничтожаем!» Через несколько минут радиостанция была разбита.
Глубоко удрученный, возвратился я в свой подвал. По дороге я решил ничего не говорить Паулюсу. Хотелось избавить его от лишних волнений. Он совершенно безучастно сидел за столом. Когда наступила минута отъезда, он поднялся.
– Подготовьте все к отъезду штаба, Адам, велите приготовить две легковые и одну грузовую машины.
Большой въезд в подвал был закрыт и охранялся часовым Красной Армии. Дежурный офицер разрешил мне с водителем пройти во двор, где стояли автомашины.
Пораженный, я остановился.
Советские и немецкие солдаты, еще несколько часов назад стрелявшие друг в друга, во дворе мирно стояли рядом, держа оружие в руках или на ремне. Но как потрясающе разнился их внешний облик!
Немецкие солдаты – ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, худые, как скелеты, истощенные до полусмерти фигуры с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной Армии – сытые, полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Я вспомнил о цепях счастья и несчастья, которые не давали мне покоя прошлой ночью.
Внешний облик солдат Красной Армии казался мне символичным – это был облик победителя. Глубоко взволнован был я и другим обстоятельством. Наших солдат не били и тем более не расстреливали. Советские солдаты среди развалин своего разрушенного немцами города вытаскивали из карманов и предлагали немецким солдатам, этим полутрупам, свой кусок хлеба, папиросы и махорку. Ровно в 9 часов прибыл начальник штаба советской 64-й армии, Из этого сообщения Адама можно понять, что с прибытием начальника штаба 64-й армии И. А. Ласкина плененные Паулюс, Шмидт и Адам были сразу же увезены в штаб армии. В действительности И. А. Ласкин вел переговоры о капитуляции. На командный пункт М. С. Шумилова пленные были доставлены в 12.00 часов 31 января.
чтобы забрать командующего разбитой немецкой 6-й армии и его штаб.
Мы сели в стоявшие наготове немецкие автомашины. В первой машине заняли места Паулюс и Шмидт, советский генерал сел рядом с водителем. Во второй ехал я в сопровождении старшего лейтенанта Красной Армии. В грузовой машине следовали остальные офицеры и солдаты штаба.
Шум боя стих. «Южный котел» перестал существовать. «Центральный котел» под командованием Гейтца, произведенного в один из последних дней в генерал-полковники, капитулировал тоже 31 января 1943 года.
Паулюс по-прежнему считал себя связанным приказом Гитлера и не считал себя вправе приказать командирам других котлов капитулировать, так как Гитлер подчинил их лично себе. Для войск «северного котла» ад длился еще двое суток. Несмотря на настойчивые представления генералов Латтмана и фон Ленски, командир «северного котла» генерал-полковник Штрекер не соглашался прекратить сопротивление. Утром 2 февраля 1943 года оба генерала сами отдали приказ о капитуляции. О конце «северного котла» рассказывается в статье бывшего командира 24-й танковой дивизии генерал-майора Арно фон Ленски «Сталинград – конец и пробуждение». (См.: «Военно-исторический журнал» № 3, 1962, стр. 85–90.).
Битва на Волге закончилась. В битве на Волге в советский плен попали следующие генералы:
Генерал-фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й армией.
Генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба 6-й армии.
Бригадный генерал медицинской службы д-р Рейнольди, штаб 6-й армии.
Генерал-полковник Гейтц, командир VIII армейского корпуса.
Генерал-полковник Штрекер, командир XI армейского корпуса.
Генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах, командир LI армейского корпуса.
Генерал артиллерии Пфеффер, командир IV армейского корпуса.
Генерал-лейтенант Шлемер, командир XIV танкового корпуса.
Генерал-майор Вассоль, начальник артиллерии II армейского корпуса.
Генерал-майор Вульц, начальник артиллерии IV армейского корпуса.
Генерал-лейтенант Дебуа, командир 44-й пехотной дивизии,
Генерал-майор Роске, командир 71-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Роденбург, командир 76-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Занне, командир 100-й егерской дивизии.
Генерал-лейтенант Сикст фон Арним, командир 113-й пехотной дивизии,
Генерал-майор д-р Корфес, командир 295-й пехотной дивизии,
Генерал-майор фон Дреббер, командир 297-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Эдлер фон Даниэльс, командир 376-й пехотной дивизии.
Генерал-майор Магнус, командир 389-й пехотной дивизии.
Генерал-лейтенант Лейзер, командир 29-й (моторизованной) пехотной дивизии.
Генерал-майор Латтман, командир 14-й танковой дивизии.
Генерал-майор фон Ленски, командир 24-й танковой дивизии.
Генерал-майор Братеску, командир 1-й румынской кавалерийской дивизии.
Генерал-майор Димитриу, командир 20-й румынской пехотной дивизии.
(Архив автора.)
К новым берегам
В июле 1943 года по инициативе ЦК КПГ, прежде всего Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта, антифашистски настроенные рабочие, крестьяне, представители интеллигенции, военнопленные солдаты и офицеры фашистского вермахта вместе с депутатами рейхстага от КПГ, профсоюзными деятелями и прогрессивными немецкими писателями создали под Москвой национальный комитет «Свободная Германия».
Из «Очерка истории немецкого рабочего движения».
Колонна побежденных
В голове и в хвосте нашей небольшой колонны следовало по одному советскому грузовику с автоматчиками. Автомашины медленно двигались вплотную одна за другой мимо занесенных снегом, иногда еще дымившихся развалин бывших жилых кварталов, административных зданий, школ, больниц, театров и фабрик. Оледеневшее шоссе и его обочины были завалены различным немецким военным имуществом, подчас еще вполне годным. По дороге большими и маленькими группами в сопровождении красноармейцев тащились в плен остатки 6-й армии. Многие солдаты, обессиленные и истощенные, поддерживали друг друга. Часто двое обессилевших от голода тащили раненого.
Вероятно, эти отмеченные печатью смерти, позорно обманутые солдаты посылали немало проклятий вслед командующему 6-й армией и сопровождающим его лицам, которые проследовали в автомашинах.
В течение последних ужасных недель окружения Паулюс, пожалуй, начал понимать, какую огромную ответственность он взял на себя, беспрекословно повинуясь Гитлеру и генеральному штабу. Однако это лишь усилило его разочарование и, кроме того, позволило его значительно более энергичному начальнику штаба Шмидту бессмысленно посылать на смерть остатки армии. Теперь было уже поздно ссылаться на оговорки. В тот день, 31 января 1943 года, мне уже было ясно, что вопрос о виновности за гибель 6-й армии возник перед Паулюсом и его штабом, перед всеми генералами и высшими командирами, которые капитулировали лишь тогда, когда советские войска появились непосредственно перед штабом Паулюса. Нельзя было допустить до таких страданий, какие мы наблюдали через стекла наших автомашин. Принятие предложения Красной Армии о капитуляции от 8 января 1943 года избавило бы десятки тысяч людей от трех с половиной недель голода и морозов. Состояние их здоровья к моменту пленения было бы значительно лучшим. Сыпной тиф не смог бы распространиться так широко. Я чувствовал, что мы являемся соучастниками страшного преступления. Его вдохновителями были Гитлер вместе с верховным командованием вермахта и генеральным штабом, а также Манштейн и его оперативный отдел в группе армий «Дон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66