Данло обладал столь сильным и острым чувством реальности только благодаря тому, что в свое время отточил самовосприятие, как алмазный резец. Многие его собратья по Ордену, погружаясь в соленую воду библиотечных бассейнов, теряли себя в сюрреальных кибернетических пространствах и блуждали по ним, как во сне. Но Данло гордился тем, что всегда сознавал свое местонахождение в пространстве-времени, знал, кто он в реальности, и никогда не терял из виду ярких внутренних звезд, указывавших ему путь. Вот и теперь он, двигаясь к открытой двери зала собраний, в реальности не двигался с места. Он сознавал, что существует двумя способами одновременно; он обрел двойственное сознание охотника, который, входя в сон-время, алтиранга митьина, посылает свое второе, дремлющее “я” искать на замерзшем море тюленей и других животных.— Вот где проходит наша реальная жизнь, Данло ви Соли Рингесс.Данло наконец переступил через порог, и под ним, как бесконечный золотой лист, раскинулась огромная равнина.Данло искал глазами горизонт этого блистающего нового мира, но горизонта не было. Неба тоже не было — только резкий белый свет, как у поставленного на слишком большую мощность холодного шара. Равнина уходила в бесконечность по всем направлениям.Данло условно определил направление, к которому стоял лицом, как север — значит позади, за дверью зала собраний, находился юг. Справа был восток, левая рука указывала на запад. Ребенком он часто молился на четыре стороны света и теперь тоже стал медленно оборачиваться по кругу, чтобы почтить этот мир, каким бы сюрреальным и странным тот ни казался. Он обернулся на восток и тут увидел, что дверь у него за спиной исчезла. Тогда он завертелся быстрее, стараясь сориентироваться — на юг, запад, север и снова на восток. Он вертелся почти как дервиш, отыскивая дорогу обратно в зал собраний, где осталось жить его реальное тело, но не мог найти дверь. В конце концов, одолеваемый одышкой и головокружением, он перестал вращаться. Он потерял чувство направления, и золотая гладкая равнина не давала ему никаких ориентиров.— Данло ви Соли Рингесс, мы ждем тебя. Ты знаешь дорогу.Тихий, безмятежный голос слышался с востока (а может быть, с запада, севера или юга). Данло решил идти на этот голос, повернулся к нему лицом и двинулся вперед шаг за шагом. Вскоре он начал терять терпение, поскольку ему казалось, что он совсем не приближается к голосу, к которому теперь присоединилось множество других:— Иди, Данло, иди — мы ждем тебя.Хорошо бы иметь лыжи, чтобы скользить по этой золотой глади, подумал Данло — уж очень ему хотелось скорее добраться до этих далеких нежных голосов. Он подумал об этом и тут же заскользил, как бабочка, над тем, что называл землей.Он летел сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, уже как ястреб. Ветер дул в лицо, отбрасывая назад его длинные черные волосы. Если бы не этот свежий ветер, Данло вообще бы не чувствовал, что движется, поскольку золотая равнина внизу не имела никаких примет, позволяющих определить пройденное расстояние. Свою точную скорость он тоже не мог определить, но чувствовал, что по-прежнему летит слишком медленно. Внезапно его скорость начала возрастать. Он несся над равниной, как ракета. Встречный ветер превратился в твердую стену, и Данло приходилось прикрывать нос и рот, чтобы дышать. Ему вспомнилось его путешествие в Невернес, когда ветер, называющийся Дыханием Змея, обморозил ему лицо и чуть его не убил. Хорошо бы здесь не было этого ветра, который тормозил его и затруднял дыхание. Данло подумал об этом, и ветра не стало. Остались только холод и тишина, как в высоких слоях атмосферы. По оценке Данло, отлетел милях в десяти над поверхностью равнины, но поскольку она была гладкой, как кларий, и бесконечной, как Большой Морбио, он мог находиться и в миллионе миль, и в сотне футов над ней.Через некоторое время — то ли через час, то ли через несколько секунд — вдали появилась небольшая возвышенность.Как будто сильный свет, идущий с неба (или того, что Данло называл небом) разогрел землю так, что она вспучилась. Еще миг спустя Данло пролетел над этим вздутием и увидел под собой другие вздутия, низкие и округлые, как снежные хижины. Чем дальше он летел, тем выше и многочисленнее становились они. Сотни курганов вздымались над сверкающей равниной. Одни были конические, как вулканы, другие щетинились золотыми утесами, зубчатые, как увенчанные снегом горы его детства. Данло летел над широкими долинами, где струились серебристо-золотые ледники. Он летел, и золотые горы делались все выше и выше.Голоса все звали его из туманного далека. Он пожелал лететь еще быстрее — полетел. Горы внизу слились в размытое золотое пятно. Их было так много, что он потерял им счет.Теперь он, как полагал, двигался быстро, очень быстро, возможно, даже быстрее света. Его тело струилось фиолетовыми, малиновыми, алыми полосами, и он чувствовал себя восхитительно быстрым. Как свет. В некотором смысле он почти совсем не чувствовал своего тела — оно сделалось таким же светлым и нематериальным, как молитва святого. Он мог бы продолжать этот немыслимый полет вечно, но вспомнил, что вошел в это кибернетическое пространство не ради экстаза.— Данло ви Соли Рингесс, ты на верном пути.Голоса теперь слышались где-то впереди. Если он будет достаточно скор, то вот-вот отыщет источник этих небесных звуков. Там, где свет мира уходит в бесконечность, быть может, в миллионе миль от него, стояла гора выше всех остальных. Вся золотая и алая, она вонзалась в небеса, как копье. Она была так велика, эта чудесная гора, Что казалось, будто вся равнина была создана лишь для того, чтобы служить ей основанием. Еще несколько мгновений, и Данло приблизился к ней. Теперь он летел помедленнее, и ветер снова бил ему в лицо, а вершины более низких гор далеко внизу снова стали различимы.— Данло, Данло, ты уже близко — иди же сюда! — позвал голос. Данло теперь ясно видел высокий кряж между собой и большой золотой горой. Сейчас он преодолеет его и наконец-то увидит, кто его зовет. Эта сюрреальность угнетала его монотонностью своего рельефа и цвета, но он, как ни странно, чувствовал благодарность за то, что ее не сделали более реальной. Он ни на миг не забывал, где находится в действительности, — но стоило ему подумать об этом, случилось нечто странное.Равнина вокруг него начала изгибаться, как рука, сжимающаяся в кулак. Ослепительно белое небо вдруг взмыло вверх и изменило цвет. Теперь оно стало настоящим небом, выпуклым, как купол мечети, и синим, как кобальт. Горная цепь впереди заострилась каменными утесами и оделась снеговыми шапками. Их нижние склоны, миля за милей, покрылись лиственными и хвойными лесами. Через несколько мгновений Данло перелетел эти горы и снизился над красивой долиной.Она пестрела красками: помимо зелени, белизны и синевы растительности, снегов и неба, здесь были бурые древесные стволы, красные и пурпурные цветы, оранжевые плоды и камни с прожилками бирюзы, аметиста и розового кварца.Посередине долины бежала кристально чистая река, питаемая горными ручьями — они стекали и с края, и с большой, одиноко стоящей горы. Гора больше не сверкала золотом — она, как и все остальные, поросла густым лесом и оделась в ледяную броню. Но высота ее была такой, что даже нижние отроги скрывались в облаках. Возможно ли взойти на нее? Ее острые камни изрежут руки, ноги застынут в ее снегах. Есть ли там, за облаками, реальная вершина из камня и льда? И насколько реальной окажется эта долина, если посмотреть на нее поближе? Данло это беспокоило.В следующий момент он легко, как мотылек, опустился на верхушку низкого холма. Высокая трава колыхалась под ветром и щекотала его голые ноги, обтянутые гладкой, как жемчуг, сверкающей красными искрами кожей. Солнце, стоящее высоко над долиной и белыми вершинами гор, грело, как самое настоящее солнце. Оно было желтое, похожее на то, что освещало некогда Старую Землю, и на него, как на всякое реальное солнце, было почти невозможно смотреть. Данло долго стоял, протянув к светилу свою светозарную руку и чувствуя, как жаркий жидкий свет струится по его жилам. Потом из леса под холмом снова раздался низкий, зовущий его голос — очень близкий, очень знакомый, очень реальный.— Данло, Данло, иди к нам — иди к большой горе!Данло, почти бессознательно, обернулся к горе, стоящей по ту сторону долины. В том направлении между деревьями виднелся просвет, похожий на начало тропы. Данло спустился по лугу и ощутил под ногами утоптанную землю. Извилистая тропа вела сквозь густой лес, через каменистые русла ручьев.Разнообразие деревьев и другой растительности изумляло Данло.Он узнавал ольху и вяз, терновник, красное дерево и шелковицу, и плодовые деревья — яблоню, оливу, лимон, вишню, папайю, манго, абрикос и миндаль. Здесь росли олеандр, горная сирень, магнолия, и хинное дерево, и кофейное дерево.Пахло мятой, горечавкой и другими травами. А цветы! Все поляны полыхали яркими красками. Ноготки, ромашки, рододендроны, колокольчики, дикие орхидеи и розы — все цветы вселенной распустились разом в этом волшебном лесу. От их аромата дышать было мучительно — и радостно.После нескольких часов ходьбы Данло вышел к реке, текущей посреди долины. Не зная, как перейти через нее, он вспомнил, как все свое детство ходил или скользил на лыжах по замерзшему морю. Может быть, молекулы этой реки тоже как-то кристаллизуются, чтобы выдержать его вес?И Данло, почти не раздумывая, ступил на воду. Мокрая и холодная поверхность под ногами оказалась странно пружинистой, и он, как жук-водомер, мигом переправился через реку. Тропа, ведущая сквозь заросли тиса, поднималась теперь в гору. Ныряя порой в апельсиновые рощи и сосновые перелески, она неуклонно стремилась в сторону большой горы. Голоса теперь, казалось, лились из-за каждого куста, вися над лимонником и маргаритками:— Иди, Данло, иди — ты почти у цели.Тропа сделалась круче, и где-то с милю подниматься по ней было почти трудно. Потом Данло взошел на перевал и оказался в естественной каменной чаще на склоне горы. Его радовал открывавшийся вокруг простор, ясность воздуха, чистый запах родников. По ту стороны чаши сверкала на солнце отвесная гранитная скала, и по ней струились водопады.У глубоких прудов, омывающих ее подножие, собрались светящиеся существа. Они грелись на каменных карнизах, сидели на траве или стояли поддеревьями, срывая тяжелые красные яблоки. Эти мужчины и женщины (их пол было трудно определить) походили на Данло своими длинными, светозарными, переливчатыми телами. Увидев Данло, они простерли к нему свои длинные руки и стали звать:— Сюда, сюда. Мы ждем тебя.Данло поднимался к ним по нагретым камням, которые жгли ему ноги. Он чувствовал жжение, но боли не испытывал. Его удивляло и это, и то, что вокруг так тихо. Вода, падающая со скал, производила гораздо меньше шума, чем следовало. Из рощ и с лугов доносилось сладостное пение — это пели светозарные существа, и жаворонки, и другие птицы. Данло недоставало жужжания пчел и стрекота кузнечиков — в лесу он за все время своего пути ни разу не слышал насекомых и не видел ни кроликов, ни змей, ни другой фауны. Даже в самой густой чаще этого леса не таились тигры — он это чувствовал. Ему это казалось грустным и странным, но он не успел все как следует обдумать, потому что одно из светозарных существ шло ему навстречу.— Здравствуй, Данло ви Соли Рингесс. Я Катура Дару из города Ивиохана.Зеленые глаза Катуры сверкали, как изумруды, и казалось, что от ее тела струится красный жар. Она обняла Данло и привлекла его к себе. Она — когда она обвилась вокруг него, как электрический угорь, Данло сразу понял, что это женщина, — поцеловала его в губы и открылась ему. Все в ней манило его, призывая к плотскому — а может быть, также умственному и духовному — слиянию. Данло почти чувствовал, каково это будет — войти в нее, втечь между ее ног и забыться в скольжении их восхитительных тел. Она поглотит его всем своим существом, и он закричит в неописуемом восторге, и это будет почти как слияние с женщиной, которую он любил всем сердцем. Почти, но не совсем.Данло вспомнил, кто он есть в реальности и зачем явился в это невероятное место. Он был почти уверен, что так и сидит на своей подушке в зале собраний, держа в руке бамбуковую флейту. С некоторым трудом он оторвался от женщины по имени Катура Дару. Стоя обнаженным на плоской гранитной скале, он любовался неземной красотой Катуры и других светозарных существ, а они смотрели на него из цветов и водоемов.— Я Данло ви Соли Рингесс из Невернеса, — официально представился он. — А вы — Трансцендентальное Единство, да?Светозарные, и Катура в том числе, тихо засмеялись в ответ. Улыбка у Катуры была яркой, как солнце, зубы блестели, как лунные камни.— Нет-нет, — сказала она. — Я такой же человек, как и ты, — просто мы, и ты, и я, воспроизведены здесь в степени трансцендентальноcти.— Но ты трансценденталка? Одна из тех, кто составляет Единство?— Нет, и не трансценденталка. Не совсем.— Боюсь, что я не понимаю.Катура снова рассмеялась, и многие другие тоже. Сотни светозарных существ стояли среди струй водопада поодиночке, по двое, по четыре и смеялись звонким, переливистым смехом, в котором не было ни издевки, ни злобы.— Меня выбрали, чтобы помочь тебе понять.И она объяснила, что в Ивиюнире, Ивиохане и других городах Нового Алюмита, есть много нараинов, заслуживающих того, чтобы стать трансценденталами. Им разрешается воспроизводить себя в виде светозарных существ и бывать в наивысшем из всех кибернетических пространств. Все они тоже пришли сюда через золотую равнину, по тысячам тропинок, ведущих через лес. Их тоже позвали сюда, к искрящимся прудам под водопадом. Здесь, под желтым солнцем, они разговаривают, соприкасаются и соединяются поодиночке, парами и четверками. Если они научатся преодолевать свои “я” и сливаться в высшие единства, то когда-нибудь, после многих лет душевной работы, они смогут наконец сказать, что вышли за пределы своей человеческой сущности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76