Запинаясь и глотая воздух, пахнущий углекислым газом и пластиком, Данло рассказал трансценденталам о гибели племени деваки. Чума не исчезла, говорил он; она, как отравленная нить ширива в куске обычной ткани, вплелась в человеческий геном и превратилась в пассивный участок ДНК. Вернее, пассивной она остается только для людей, имеющих соответствующие гены-ингибиторы. У изолированных народов, таких, как алалои, вирус в любой момент может разорваться на миллиарды белковых пуль, превращающих мозг жертвы в красный студень.— Деваки — лишь одно из алалойских племен. Существуют другие, много других.— И вы хотите обеспечить их средством против этого спящего вируса? — спросил Изас Лель.— Да. Если смогу. Я должен.Изас Лель переглянулся с Кистуром Ашторетом и сказал:— Мы помогли бы вам найти это средство, будь это в наших силах. Охотно поделились бы с вами такой информацией. Вы спрашивали о координатах звезды Таннахилла… Мы можем вам их сообщать, вот только…— Только что?— Трудно делиться чем-то с человеком, который ничего не хочет дать взамен.Данло стиснул челюсти так, что заныли зубы. Нараины, вопреки своим претензиям на трансцендентальность, на деле оказывались прижимистыми, как купцы.— Я поделюсь с вами всем… чем могу.— Но мы уже спрашивали вас, где находится звезда Невернеса, и вы не захотели сказать.— Но это не моя тайна! — почти выкрикнул Данло. Он подумал даже, не сказать ли Изасу Лелю эти координаты — такая информация все равно совершенно бесполезна для всех, кроме пилотов, обученных математике и вероятностной топологии. Но он действительно был не вправе открывать эти секретные сведения. — Я принес присягу.— Ну разумеется. Присягу.— Не понимаю, почему вы так хотите узнать, где находится Невернес.— Нам, в общем, безразлично, где он находится. Но то, каким образом вы совершаете такие дальние космические путешествия, мы действительно хотели бы знать.— Мне повезло, — искренне сказал Данло, вспоминая искривленные пространства мультиплекса, из которых вышел с таким трудом. — Мне выпала редкая удача.— Да, возможно, но ведь пилот должен к тому же обладать большим мастерством, не так ли? Если вы готовы поделиться, нас интересует именно это мастерство.— Быть пилотом нелегко, — сказал Данло.— Но вы согласны научить нас тому, что знаете сами?Из последующего разговора выяснилось, что космическое пилотирование и у нараинов, и у Архитекторов Старой Церкви находится на крайне низком уровне. Тяжелым кораблям Лилианы иви Нараи потребовались годы, чтобы преодолеть несколько световых лет от Таннахилла до Нового Алюмита. За последние десять веков пилоты Старой Церкви с трудом наладили сообщение между семьюдесятью мирами сектора, который они называли Известными Звездами. В их столь скромных успехах повинен был, впрочем, сам Экстр, где мультиплекс опасен и непредсказуем, как скутарийская шахиня в брачный период. Но не только — здесь сыграло определенную роль закоренелое презрение и страх Старой Церкви к чистой математике. В этом отношении Архитекторы были не одиноки. Из всех, кого Данло встречал среди звезд, только канторы и пилоты Ордена любили математику самозабвенно и готовы были жизнь за нее отдать. Из всех городов галактики только в Невернесе, в его башнях (и легких кораблях), математика достигла своего полного и прекрасного расцвета. В этой любви и в этом знании заключалась истинная власть Ордена, а власть нелегко приобретается и нелегко передается.— На подготовку пилота требуется много лет, — сказал Данло.— Нараины — народ терпеливый, — заверил его Изас Лель.— И человека на этом пути подстерегает множество опасностей.— Нараины не раз встречались с опасностью на пути к Новому Алюмиту.— Я… не гожусь в учителя.— Но вы же можете передать другим собственные знания?— Нет. Орден допускает в наставники только мастер-пилотов и других мастеров. — Данло умолчал о том, что ему самому, когда он вернется из Экстра в новую Академию на Тиэлле, почти наверняка присвоят звание мастера.— Ваш Орден живет по собственным правилам, не так ли?— Да.Гнев и досада уже начали проступать на лице Изаса Леля, когда Данло понял, что ему представляется редкий случай завоевать расположение этого человека.— Если вы действительно хотите, чтобы у нараинов были свои пилоты, способ есть.Глаза трансцендентала вонзились в Данло, как лазеры.— Что за способ?— Обучение пилотов — один из видов деятельности моего Ордена. Многие Цивилизованные Миры посылают свою молодежь в Невернес получать образование.Изас Лель задумался, поглаживая пластиковое сиденье своего робота.— Вы хотите сказать, что нам нужно отправить своих детей за тридцать тысяч световых лет?— Нет, — грустно улыбнулся Данло. — Это было бы невозможно. Но на планете Тиэлла очень скоро откроется новая Академия. Вы можете послать своих детей туда.Это тоже было одним из аспектов власти Ордена. У элиты Цивилизованных Миров давно уже вошло в обычай посылать в Невернес наиболее одаренных своих отпрысков. Делая это, родители надеялись, что их сыновья и дочери привезут домой сокровища знания, обретенные в холодных стенах Академии. Иногда эти надежды сбывались, но в душах тех, кто возвращался домой, навсегда оставались шпили Невернеса и непостижимый дух Ордена. Молодые люди, столь преданные своим мирам раньше, возвращались туда уже не ярконцами, сильвапланцами или торскаллийцами, а членами Ордена. Через них Орден осуществлял свою подпольно-подрывную деятельность. Но об этом Данло не сказал ничего. В качестве посла он обязан был соблюдать дипломатию при всей своей ненависти к затаенной лжи, которой требовала от него эта задача.— Возможность посылать молодежь в вашу новую Академию — это грандиозный шанс, — сказал Изас Лель.— Да, — подтвердил Данло. — Так многие думают.Изас Лель поставил заслон своим эмоциям, и глаза у него стали жесткими, как сапфиры.— Если мы назовем вам координаты звезды Таннахилла и вы отправитесь туда, вы и Старой Церкви предоставите такую возможность?— Возможно, мне придется это сделать.Он боится Старой Церкви, подумал Данло, но еще больше боится обнаружить свой страх.— Старейшины Старой Церкви ни за что не позволят, чтобы их дети обучались у наманов какого-то неизвестного Ордена, — ядовито ввернула Лиесвир Ивиосс.— Согласен, — поразмыслив, сказал Изас Лель. — Но это не значит, что мастерство этого молодого пилота их не заинтересует.Он боится, что Архитекторы пытками вырвут у меня нужные знания, подумал Данло — и замер, представляя себе, как какой-нибудь мастер-палач вонзает иглу ему в глаз и вводит ее вдоль зрительного нерва в мозг. Но почему Изас Лель этого боится?— Вряд ли старейшины смогут узнать достаточно много, — заметил Кистур Ашторет, — если только не пошлют своих детей на Тиэллу, где бы эта Тиэлла ни была.— Можем ли мы быть уверены в этом? — усомнилась Ананда Наркаваж.— Можем ли мы хоть в чем-то быть уверены? — скептически отозвался Кистур Ашторет.Данло ценил то, что трансценденталы говорят так открыто в его присутствии, но понимал, что многое остается недосказанным.— Об уверенности здесь говорить не приходится, — заметил Изас Лель. — Это трудный вопрос.— Даже если Старая Церковь и пошлет своих детей в эту Академию, — вмешалась Патар Ивиаслин, — они, несомненно, не смогут достигнуть там таких же успехов, как наши дети.— Вход в мультиплекс, о котором Данло ви Соли Рингесс рассказывал так красноречиво, напоминает, должно быть, контакт с Полем, — сказала Енена Ивиасталир, в которой практичность сочеталась с метафизическим мышлением. — Здесь у наших детей должно быть преимущество.Они сомневаются, стоит ли доверять мне, думал Данло. Сомневаются, будут ли результат стоить риска, если они покажут мне дорогу на Таннахилл.— Думаю, что нашим детям будет чему поучиться и у цефиков этого Ордена, — сказал Изас Лель и улыбнулся Данло, касаясь своей шапочки надо лбом. Как видно, продемонстрированное Данло цефическое искусство произвело на него сильное впечатление.Но в чем же риск, думал Данло? Чего они, собственно, боятся?Несколько лет назад Хануман ли Тош научил его читать по лицам и объяснил, что реакция человеческих мускулов и нервов всегда выдает тайную работу ума. Поднятая бровь, поджатые губы, согнутый палец — все это может рассказать, о чем человек думает. Если уметь расшифровывать все эти знаки, можно разгадать, чего человек боится. Но Данло не был цефиком — и даже для мастер-цефика, такого, как грозный Одрик Палл, трансценденталы оказались бы твердым орешком.— Да, дети, — сказал Изас Лель. — Порой приходится делать трудный выбор.И вдруг, с внезапностью переохлажденной капли воды, которая кристаллизуется в снежинку, Данло понял. Не то чтобы он прочел что-то на гладком и пустом лице Изаса Леля, нет — ответ ему подсказало неведомое внутреннее чувство, сходное с погружением в ледяное море. Он боится войны, подумал Данло. С того самого времени, как нараины бежали на Новый Алюмит, Старая Церковь грозит им войной. Данло представил себе, каково все время жить под угрозой войны, и его темно-синие глаза наполнились светом и состраданием.— Правители Цивилизованных Миров посылают своих детей в Невернес уже тысячу лет, — сказал он. — За это время войны не было ни разу.— Почему вы заговорили о войне? — странно посмотрев на Данло, спросил Изас Лель.— Но ведь война между нараинами и Старой Церковью… возможна?— Почему вы так думаете?Все трансценденталы старались не смотреть на Данло и упрятать свои эмоции поглубже, как червячник прячет огневит.— Такое случается. — Данло не хотел говорить о своем чувстве правды и потому обратился к истории. — Когда внутри религии начинается ересь и раскол, война всегда возможна, ведь так?— Вероятно, — сказал Изас Лель. — Но почему вы так вдруг решили привлечь наше внимание к подобной возможности?Данло молчал, устремив на Изаса Леля темно-синие, полные света глаза.— Откуда вы все это знаете? — спросил наконец трансцендентал. — Откуда вы знаете то, что знаете?— Этот пилот действительно много знает, — сказал Кистур Ашторет. — Думаю, что Данло ви Соли Рингесс прежде всего хорошо разбирается в людях.Вслед за этим наступило молчание. Трансценденталы, сидя в своих роботах, всматривались в какой-то иной мир, видимый только им. Данло чувствовал, что они говорят о нем — возможно, даже обсуждают какое-то важное решение. Когда его сердце ударило сто двенадцать раз, Изас Лель склонил перед Данло голову и сказал:— Это правда. Мы живем под угрозой войны уже двести лет, но пять лет назад Старая Церковь вернула нашего посла и отозвала своего. Теперь всякий обмен информацией между нами прекратился.То, о чем рассказывал Изас Лель, было достаточно обычным делом и повторялось несчетное число раз со времен возникновения первой религии на Старой Земле. Группа верующих вырастает из тесных пеленок матери-церкви, начинает сомневаться в ее доктринах и ее авторитете. За этим следуют раскол, исход, основание новой церкви, новая вера, новые ритуалы — совершенно новое религиозное течение, которое, однако, считается возвратом к истинному духу церкви. При условии пророческого дара и необходимой энергии еретическое движение обрастает приверженцами и увеличивается со скоростью лавины, несущейся по склону горы. Оно обретает уверенность, отбрасывает прочь старые доктрины и табу, создает новую теологию, и небесная радость бурлит в его жилах, подобно священному напитку богов. Еретики делают первые шаги по пути, с которого нельзя повернуть назад, и их ересь усугубляется.Старая церковь на первых порах относится к еретикам терпимо, даже если они именуют себя трансценденталами. Как-никак, все они — ее сыны и дочери, и милосердие обязывает ее вернуть их на путь истинный. Но ни один еретик, вкусивший сладкого вина бесконечности, не может более удовлетворяться пустой чашей в руках. Никто не желает возвращаться в лоно старой церкви, и она, как женщина, чьей любовью пренебрегли, впадает в гнев и ненависть. Отношения между ней и еретиками портятся или прекращаются — навсегда. И если этот разрыв совпадает с усилением власти наиболее ортодоксальной церковной фракции, угроза войн становится вполне реальной.— Ивиомилы призывают к фацифаху, священной войне, — сказал Изас Лель. — Они намерены силой вернуть нас к Восьми Обязанностям — или к Эде.Впоследствии Данло понял, что выражение “вернуть к Эде” служит эвфемизмом для узаконенного церковью человекоубийства.— С этими ивиомилами трудно договориться, да?— Невозможно. Они не признают доводов разума.Данло сидел неподвижно, держась за бамбуковую флейту в кармане. Почувствовав в трансценденталах надежду на то, что он может им помочь, он сказал,— Но есть и другие Архитекторы, кроме ивиомилов, — с ними переговоры возможны, да?— Вера без разума слепа, — ответил Изас Лель. — Старейшины Церкви знают об этом уже три тысячи лет.Не три, а добрых тридцать тысяч, подумал Данло. Вера и разум, разум и вера — это две руки, правая и левая, делающие любую религию тем, что она есть.— Значит, старейшины открыты доводам разума? — спросил он.— Некоторые из них, — сказала Изас Лель. — Верховный Архитектор, Харра Иви эн ли Эде, исключительно разумная женщина.— Но у вас больше нет посольства на Таннахилле, и поэтому переговоры с ней невозможны, да?— Совершенно верно.Данло смотрел в глубину бледных зыбких глаз Изаса Леля, и ему казалось, что между ними начинает складываться понимание.— Если бы я отправился на Таннахилл, — сказал он, — меня скорее всего представил бы Харре Иви эн ли Эде?— По всей вероятности.— Я мог бы завоевать ее доверие. Я мог бы… договориться с ней, правда?Изас Лель был близок к улыбке, но настороженность в глазах еще сохранялась.— У Харры много врагов, и добиться открытых переговоров с ней не так просто.— Понятно.— Ее ум похож на ваш корабль, пилот: он ясен, тверд и организован почти безупречно, но проникнуть в него трудно.Данло улыбнулся при мысли о своем корабле, оставленном на верхушке города, высоко над ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76