https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/Germany/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ибо основана она на явлениях, которые невозможно объяснить. Они необъяснимы, находятся в сфере мистики и божественных влияний.
– Насколько мне известно, – возразил Терри, – были еще совсем недавно люди, подобные моему оппоненту, которые не верили в радио. То, что неведомо человеку сегодня, может быть, и будет познано им завтра, послезавтра.
Спор то затихал, то разгорался. (На это, заметим в скобках, и рассчитывали организаторы судилища, «подсунув» ученому Фреди Купманна и соответствующим образом проинструктировав его, чтобы попытаться между делом выпытать у подследственного хотя бы какие-нибудь подробности устройства аппарата).
Но Терри разгадал этот замысел и удвоил осторожность.
Дело зашло в тупик, и председательствующий объявил перерыв на полчаса. Надо думать, что в это время Фреди получил необходимые инструкции и, когда заседание возобновилось, выразил сомнение в возможности передачи мыслей на расстояние на том основании, что один из столпов науки утверждает, будто биотоки мозга настолько слабы, что для их улавливания понадобилось бы соорудить колоссальную антенну.
Тогда Терри рассказал об опытах, которые производились над одним из видов ночных бабочек.
Самцов выносили за 6–8 километров от оплодотворенной самки, и они возвращались к ней. Летели они по пересеченной лесной местности, по ветру. Таким образом, они не могли чувствовать запаха или «тока», испускаемого самкой.
Как же они находили дорогу и слетались к незнакомому месту, куда приходилось лететь 40–45 минут?
Возникло подозрение, что самцы воспринимают призыв с помощью усиков, являющихся своеобразными антеннами. И действительно, самцы с отрезанными усиками не находили дороги к самке. Но усики у них маленькие.
На это Фреди заявил, что бабочки и прочие насекомые не входят в число представителей фауны, которой интересуется департамент земледелия и животноводства, и потому он не считает нужным придавать значения этим опытам.
– А чему вы придаете значение? – вспылил Терри. – Вы пытаетесь доказать, что передача мыслей на расстояние невозможна. Значит, вы отрицаете возможность существования аппарата? О чем же тогда идет речь и чего вы хотите от меня?
Рано или поздно глупость проявит себя. Простой, непредусмотренный сценарием, разработанным для Фреди, вопрос поставил его в тупик. Он так и не сумел выкарабкаться из этого положения.
Ко всем бедам председательствующий господин Хамертон во время перерыва плотно подкрепился и, убаюкиваемый как этим, так и малопонятным ему спором между подследственным и экспертом, сладко за­дремал.
Он был выведен из этого состояния нарочито громкой репликой Бахбаха, но никак не мог понять, что делается вокруг него и что от него требуется. Так и не уразумев ситуации, он счел за благоразумное объявить перерыв до следующего дня.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Несколько последующих заседаний были посвящены допросу свидетелей.
Терри никак не подозревал, что его знает столько людей и что все так глубоко убеждены в его нелояльности по отношению к существующему в Бизнесонии строю.
Среди них оказались некоторые из преподавателей, которые его обучали в детстве и юности. Товарищи давно забытых лет, которых он когда-либо обидел или вообще едва помнил. Столь же мало запомнившиеся ему личности из числа посетителей игорного дома «Дама треф». Соседи с пятого этажа – свидетели взлома двери, когда по словам Бахбаха Терри хотел видеть сам президент. (Терри так и не понял, выдумка это Бахбаха или ему действительно предстояло свидание с главой государства)…
Одним словом, комиссия могла убедиться в том, что сотрудники БИП недаром едят государственный хлеб, они в поте лица потрудились над тем, чтобы собрать все, могущее наложить тень на облик подследственного.
Старик Харви, с ненавистью глядя на человека, посягавшего на его дочь, прочитал по бумажке гневную речь о злокозненных поступках Терри и покаялся в своей доверчивости, которая довела его до того, что он чуть было не отдал свою Юниту сатане в облике этого человека.
Перед комиссией прошли швейцар игорного дома «Дама треф» Мак Бойкен и «покровитель» подследственного Пирс Шэй, давали показания старший лейтенант Бимба, задержавший Терри во время скандала на ежегодном собрании акционерного Общества мясников и торговцев мясными изделиями, и председательница общества защиты женщин от биологического наступления мужчин госпожа Брунзи, неизвестно каким образом оказавшаяся у скамейки, когда обвиняемый впервые поцеловал свою возлюбленную…
Потом вошла Юнита. Она скользнула равнодушным взглядом по лицам членов комиссии и, увиден Терри, ласково улыбнулась ему.
– Вы знаете этого гражданина? – спросил господин Хамертон.
– Знаю.
– Вы можете назвать нам его фамилию, имя, отчество, год и место рождения?..
– Даже больше, – прервала Юнита.
– Что вы имеете в виду? – опешил председательствующий.
– Не стоит ломать комедию, – ответила Юнита. – Вам известны фамилия, имя, отчество и все другое о Бруссе не хуже меня. Спрашивайте о том, что вам неизвестно.
– То есть как? – растерялся председательствующий.
Его вывел из затруднения полковник Холфорд.
– Существует определенный порядок судопроизводства, и его следует соблюдать, – сказал он.
– Да, да, – спохватился председательствующий, – вы обязаны отвечать на вопросы.
– Что же вы хотите узнать у меня о Терри Бруссе? – спросила Юнита.
– Господин Брусс обвиняется в нелояльности по отношению к существующему в Бизнесонии государственному строю, – сказал Бахбах, – что выразилось в нежелании предоставить свое открытие на пользу отечеству и всей…
– Извините, – прервала его Юнита. – Я хочу сказать вам, – повернулась она к Бахбаху, – что мне известно, какие цели преследовали вы лично, господин Холфорд и… другие, вынуждая Терри Брусса отдать вам аппарат. Вы собирались с его помощью извлекать выгоду для себя лично. Вы хотели…
– Это провокация! – воскликнул господин Хамертон, проявивший неожиданный интерес к происходящему. – Я прошу вас не фиксировать показания свидетеля до тех пор, – он повернулся к секретарю, – пока я не дам указания. Вернемся к существу дела. Господин Бахбах, прошу вас задавать вопросы.
Бахбах принялся дотошно расспрашивать свидетельницу, при каких обстоятельствах она познакомилась с Бруссом, где встречалась с ним, о чем разговаривала.
Председательствующий господин Хамертон, почувствовав, что заседание вошло в нормальное русло, задремал.
Юнита односложно отвечала на вопросы. Когда же Бахбах спросил ее, знает ли она о существовании прибора для улавливания мыслей на расстоянии, Юнита ответила:
– Да, знаю. Терри Брусс посвятил меня даже и технические подробности.
По лицу Бахбаха можно было понять, что он мучительно раздумывает, как бы использовать это обстоятельство.
– Он вам подробно объяснил принципы устройства аппарата? – спросил Бахбах.
– Да, настолько подробно, что я, думается, могла бы с помощью специалистов создать такой же… Но вы не подумайте, – продолжала она после небольшой паузы, – что это в какой-либо степени окажется полезным вам. Ни Терри, ни я ничего не скажем. Эта тайна для меня теперь так же свята, как любовь.
– Любовь этого человека? – иронически произнес Холфорд.
– Да, я люблю его, – ответила Юнита. – И чем тяжелее ему приходится, тем больше люблю. Он добивается свободы мысли, чувств, мечты…
– Вы плохо знаете этого человека, – мрачно сказал Бахбах. – Разочарование может оказаться губи­тельным.
– Можно подумать, что сенат создал эту комиссию ради того, чтобы помочь мне разобраться в своих чувствах, – отпарировала Юнита.
– Вы сами не подозреваете о том, как близки к истине, – ответил Бахбах. – В свободной стране Бизнесонии каждый хозяин своим чувствам. Вместе с тем государство озабочено тем, чтобы чувства достойных людей не подвергались пагубным влияниям бесчестия и разврата. Вы считаете Терри Брусса добродетельным и порядочным молодым человеком и согласились даже назвать его своим женихом? Так?
– Да.
– Хорошо. Прошу разрешения пригласить на заседание госпожу Марин Беллоу, господин Хамертон.
Председательствующий закивал головой.
В комнату ввели Марин Беллоу.
– Вы знаете эту женщину? – спросил Бахбах.
Юнита с удивлением, а потом с некоторым любопытством взглянула на красивую женщину.
– Нет, не знаю.
– Мы не стали бы вникать в интимные подробности поведения вашего возлюбленного, – продолжал Бахбах, – если бы это не соприкасалось с интересами государства. Как ни печальна и неприятна миссия, возложенная на меня государственным долгом, но я должен вам сообщить в интересах установления истины, что ваш возлюбленный был… в общем, вот взгляните.
Бахбах выложил перед Юнитой пачку фотографий и обратился к Беллоу:
– Не расскажете ли вы нам, госпожа Беллоу, при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Терри Бруссом?
Марин Беллоу поудобнее уселась в кресло, которое услужливо пододвинул Бахбах, и, заложив ногу на ногу таким образом, что это вмиг вывело из сонного состояния председательствующего господина Хамертона, собиралась заговорить, но в это время раздался спокойный голос Юниты:
– Я эти фотографии уже видела.
– Ну, и что же вы скажете по этому поводу? – спросил господин Хамертон.
– Вам пока ничего, – ответила Юнита. – А вам скажу, – обратилась она к Беллоу. – Я вам признаюсь как женщина: мне очень неприятно, больно было глядеть… Я знаю, кто это подстроил и почему это сделали. Я верю моему Терри. Верю всему, что он рассказал мне на другое утро, после того, как это случилось. Я знаю, что он чист и честен. И все же мне больно. Наверное, вы это сможете понять как женщина. Если не сейчас, то после, когда уйдете отсюда… Но все это ничего не значит! – повернулась она к членам комиссии. – Вы хотите провокациями добиться того, чего вам не удалось достигнуть с помощью денег, посулов, угроз?.. Что касается бесчестия и разврата, о чем вы здесь говорили, то как бы выглядели вы, если бы я прочла ваши грязные мысли и рассказала о них людям? А ведь это не исключено. Вы уверены, что у меня нет заветной коробочки, читающей мысли на расстоянии? О чем вы думаете сейчас, господин Бахбах?.. И вы, господин Холфорд, и вы, господин Хамертон?.. Берегитесь! Я все слышу…
Господин Хамертон вмиг оторвал взор от чрезмерно оголенных ног Марин Беллоу и уткнулся в сценарий заседаний комиссии, боясь поднять глаза.
Полковник Холфорд заерзал на стуле и дико вытаращил глаза, уставившись в угол комнаты…
По распоряжению Бахбаха свидетельницу Юниту Кювэтт тщательно обыскали, рассчитывая найти при ней прибор для улавливания мыслей. Сделано это было в столь грубой форме, что не поддается описанию.
Прибора для улавливания мыслей у Юниты Кювэтт не оказалось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
18 апреля на заседании комиссии выступил Терри Брусс. Выступление оказалось неожиданно коротким и этим удивило членов комиссии. Терри сказал:
– Меня обвиняют в том, что я отказываюсь передать государству свое открытие. Для чего оно ему? Для того чтобы правящие круги могли еще больше обострить истерическую обстановку в мире и разжечь войну? Для того чтобы расширить шпионаж? Для того чтобы поставить под контроль кучки эксплуататоров, насильников, кровопивцев мысли честных, прогрессивных людей, борющихся за свободу? Прибор для улавливания мыслей – в моей голове. Вам не добраться до него, ибо мысль честного человека никому не подотчетна. Я отдам людям свое открытие тогда, когда буду безусловно убежден в том, что оно сослужит только на пользу человечеству.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Комиссия заседала двенадцать часов. На это время были закрыты все входы в помещение, где происходили заседания, чтобы никто не мешал членам комиссии вынести объективное решение. Таким образом, находившиеся в здании не знали о событиях, разыгравшихся вне его.
В то самое время, когда Терри Брусс произносил речь, поразившую членов комиссии своей лаконичностью, вышел специальный номер газеты «Голос правды», посвященный процессу, который его организаторы так старались провести в обстановке глубокой секретности. В нем рассказывалось об открытии Терри Брусса, о возможностях, которые оно сулит человечеству, о несчастьях, которые оно может принести людям, если попадет в руки лиц, подавляющих свободу.
«Голос правды» призывал трудящихся Бизнесонии и, в первую очередь, рабочий класс страны встать на защиту ученого.
Как ни мал был тираж «Голоса правды» по сравнению с такими изданиями, как «Вечерние слухи», «Голос нации» и другие, страна узнала правду о том, что происходит в небольшой комнате, затерявшейся в лабиринтах коридоров и комнат департамента земледелия и животноводства Бизнесонии.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В пять часов утра председательствующий начал читать решение комиссии.
«Этот ученый, – говорилось в решении, – располагая возможностями, которые, будучи поставленными на службу интересам государства, содействовали бы развитию великих идей свободы, инициативы, частного предпринимательства…»
В это время в комнате погас свет. Господин Хамертон выразил удивление по этому поводу и попросил вызвать коменданта здания. Впотьмах его, однако, не удалось найти. Потеряв впустую пятнадцать минут, пока кто-то разыскивал щит, обещая заменить предохранители и восстановить освещение, господин Хамертон попросил провести его к телефону. Хотя все помнили, что телефонный аппарат находится на столе председателя, его долго не могли обнаружить. Наконец господин Хамертон ощутил в своих руках трубку и услышал голос Фреди Купманна:
– Вот, извольте, телефончик.
Но трубка молчала. Ни зуммера, ни звука.
Минуты шли за минутами. Как слепые кроты, бродили по зданию члены комиссии, стараясь найти выход.
Наконец кто-то догадался отдернуть портьеру, которой было наглухо завешано окно.
В комнату ворвался свет наступающего утра и гул многоголосой толпы.
ЭПИЛОГ
Господин Хамертон собирался продолжить чтение приговора, но из-за криков толпы ничего не было слышно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13


А-П

П-Я