— А за тебя разве некому вступиться? — Он заглянул ей в глаза. — А твой муж?
— Он ведь сейчас не в состоянии прийти мне на помощь, правда?
— А если бы был в состоянии? Пришел бы?
Девон снова отвернулась от Лаки. На ее лице ясно отражалась борьба чувств. Тайлеру было неприятно сознавать, что именно он послужил этому причиной.
— Тебе придется рассказать ему о нас, да? — мягко спросил он.
— Да.
— Прости меня, Девон. Я надеялся избежать этого.
«Если бы я действительно этого хотел, то давно оставил бы ее в покое, — подумал Лаки с горечью. — Не стал бы просить ее приехать в Милтон-Пойнт и подтвердить мое алиби». Прежде всего он думал о себе… А что теперь? Его оправдают, а Девон всю жизнь будет страдать от последствий своего поступка.
— Когда ты собираешься увидеться с ним?
— Завтра. Не хочу, чтобы он узнал о произошедшем от посторонних. Вот почему я приняла приглашение твоей матери переночевать у вас. Раз уж я оказалась неподалеку от тюрьмы — переночую здесь, переговорю с мужем и только после этого вернусь в Даллас.
— А что ты ему скажешь?
Девон грустно покачала головой:
— Пока не знаю…
— Что ты скажешь ему обо мне?
— Как можно меньше.
— Ты скажешь ему, как мы встретились?
— Наверное, начну с этого.
— И о Малыше Элвине, и Джеке Эде, и драке?
— Наверное.
— Объяснишь ему, почему оказалась в той забегаловке?
— Да, он поймет…
— А дальше? Что ты скажешь ему про мотель?
— Не знаю, — отрезала она с нарастающим раздражением.
— Советую тебе обдумать это заранее.
Девон в волнении повернулась к мужчине:
— Посоветуй лучше, что я должна сказать? Что вообще я могу сказать? Какие слова помогут ему воспринять то, что я скажу, а? Поставь себя на его место. Он в тюрьме. Как бы ты себя вел, если бы вы поменялись ролями? Как бы ты себя чувствовал, если бы я, будучи твоей женой, переспала с другим мужчиной? По непонятным мне причинам твоя семья отнеслась ко мне очень сердечно, тогда как я заслуживаю только презрения. Я думала, что меня здесь отвергнут, как любую уличную девку. Ко мне же, наоборот, все необычайно добры. Но я не могу отплатить за внимание тем, что буду играть роль шлюхи!
— Ты не шлюха, — протянул Лаки. — Я никогда так о тебе не думал. И никогда не вел себя с тобой так. Разве пару часов назад я чуть не придушил кое-кого только за то, что он намекнул на это?
— Пока что, — сказала Девон низким дрожащим голосом, — я только раз согрешила перед мужем. Знай, Лаки, я не хочу, чтобы грехов стало больше.
— Ты уже называешь меня по имени, — пробормотал он, шагнув к ней. — Начало положено.
Девон подняла голову, глаза их встретились. Женщина прикусила нижнюю губу и прошептала:
— Мы не вправе начинать.
Сказав так, она повернулась и пошла к дому.
— Ну и дела! Чудеса продолжаются!
Услышав голос сестры, Лаки резко повернулся:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Из-за персикового дерева вышла Сейдж.
— Значит, все-таки есть женщины, которые могут сказать «нет» Лаки Тайлеру. Моя вера в женщин восстановлена!
— Заткнись, мерзавка, — заворчал он. — И долго ты здесь стоишь?
— Достаточно долго, чтобы сердце мое затрепетало!
— Почему ты за нами шпионишь?
— Я не шпионила. Мама просила меня передать тебе, что Чейз с Таней уезжают, но я почувствовала, какого рода у вас разговор, и решила, что прерывать его невежливо.
— Значит, ты подслушивала! — Лаки быстро зашагал к дому.
Сейдж кинулась за ним.
— Бедный Лаки, — вздохнула она театрально. — Наконец-то он нашел женщину по сердцу, но у нее, оказывается, три недостатка!
— Три недостатка?
— Мозги, совесть и муж.
Лаки сердито посмотрел на сестру:
— Знаешь, когда мама с папой принесли тебя из роддома, мы с Чейзом хотели сунуть тебя в мешок и бросить в пруд… Как жаль, что мы не сделали этого!
— Лаки, кажется, вот-вот убил бы Сейдж на месте, такой у него был вид, когда они вошли в дом, — заметила Таня, сидя рядом с Чейзом в машине по дороге домой.
— Сейдж — это настоящая головная боль. — Чейз мягко улыбнулся. — Наверное, она ляпнула ему что-нибудь о гостье.
— Она мне нравится.
— Кто — Сейдж?
— Нет, Девон…
— Да вроде ничего… Не сломалась под давлением, осталась холодна как лед. Я поверил каждому ее слову. Присяжные тоже ей поверят.
— Ты находишь ее привлекательной?
— Я нахожу привлекательной только тебя.
Чейз припарковал машину у их дома.
— Но Девон так умна и изысканна.
— А ты носишь под сердцем моего ребенка. Кстати, когда ты сама об этом узнала?
— На прошлой неделе. Задержка была уже полмесяца, и я сделала домашний анализ на беременность. Впрочем, этого мне показалось мало, и сегодня утром я сходила к врачу. Он подтвердил мои догадки.
— Но пока ты себя чувствуешь по-прежнему? — прошептал он, лаская ее.
Таня рассмеялась и потрепала его по голове.
— Пока да, но, может быть, нам лучше войти в дом?
— Пожалуй, — согласился Чейз.
Стоило лишь открыть дверь в квартиру, как он тотчас потянул жену на диван в гостиной.
— Чейз, — запротестовала она, — до спальни всего несколько шагов…
— Это слишком далеко.
Мужчина уже сорвал с себя рубашку, расстегнул «молнию» на джинсах и теперь решительно раздевал Таню. Только когда он уже вошел в нее, разум взял верх над страстью.
— Я не сделаю тебе больно?
— Нет.
— Но ты скажешь мне, если что?
— Хорошо, Чейз.
— Обещаешь?
— Обещаю, — простонала она.
Через несколько минут они уже лежали рядом, обессиленные.
— Я люблю тебя, — прошептала Таня, — и мне очень жаль тех, кто не испытывает такого счастья. Особенно я переживаю за Девон и Лаки.
Таня родилась в большой, работящей, но бедной крестьянской семье. О каком-то образовании, кроме средней школы, не могло быть и речи, поэтому на любого человека, окончившего колледж, она смотрела с неподдельным восхищением.
Поначалу Чейза привлекли в Тане ее мягкий характер и отсутствие претензий, а неуверенность в себе он считал очаровательным качеством. Сейчас Таня была явно очарована Девон Хейнс, и тем не менее жалела ее — такая уж у нее натура.
— Ты произносишь их имена так, будто они — пара.
— Думаю, они могли бы стать парой, если бы захотели, — отозвалась она задумчиво.
— Таня, — шепнул Чейз, играя ее волосами. — Ты станешь прекрасной матерью.
— Почему ты так думаешь?
— В тебе заложена безграничная способность к любви.
Глаза ее затуманились, пальцы легко скользили по грубоватым чертам его лица.
— Как хорошо ты говоришь, Чейз.
— Согласен!
Чтобы не прослезиться, она улыбнулась.
— Знаешь, что ограничивало мою способность к любви? Наша квартира. Несколько недель назад я говорила с агентом по продаже недвижимости. Она сказала, что, как только нам захочется купить дом, можно сразу же обратиться к ней.
— Она сказала?
— Это твоя старая подруга, Марси Джонс.
— Гусенок Джонс! — воскликнул Чейз, смеясь.
— Гусенок?
— Так мы ее называли.
— Ужасно!
— Нет, это всего лишь шутка.
— Она очень милая.
— Знаю, — согласился Чейз. — Мы дразнили ее, потому что она была высокой, костлявой, носила очки и все время что-то учила.
— Теперь ее черед смеяться над вами. Она преуспевающая деловая женщина.
— Да, я слышал. Она владеет компанией по продаже недвижимости?
— Знаешь, что? — спросила Таня, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть мужу в глаза. — Мне кажется, Марси была безумно влюблена в тебя в школе.
— Неужели? — Уже ничего не слыша, Чейз накрыл грудь жены ладонью и стал ласкать ее сосок. — Боже, как красиво!
— Она задавала много вопросов о тебе, о том, как ты живешь, и так далее.
— Гусенка Джонс всегда интересовали книги, а не мальчики, — отозвался он и обнял Таню. Ее тело опять приняло его. Задыхаясь, он прошептал: — Как можно говорить о чем-то еще?
15
Тут были теннисный корт, поле для игры в гольф, беговая дорожка, библиотека, забитая бестселлерами, но все-таки это была тюрьма. Встречу с мужем назначили на девять утра.
Девон ввели в комнату, где заключенным дозволялось встречаться с близкими, и ладони ее вмиг стали липкими от пота. Комната оказалась просторной и полной воздуха. Незанавешенные окна выходили в сад, который возделывали сами заключенные. Довольно удобные диван и стулья, на столиках свежие журналы. Посреди комнаты стоял кофейник с ароматным кофе и тарелочка с пончиками.
— Сейчас он придет, — сообщил охранник. — Наливайте пока кофе, ешьте пончики.
— Спасибо.
Девон не хотела ни кофе, ни пончиков. Оставив сумочку на стуле, она подошла к окну, нервно сжав кулаки.
Что сказать?
Может быть: «Грег, у меня роман».
Но это не было романом, речь идет об одной-единственной ночи.
Тогда: «Грег, я провела ночь с мужчиной».
Нет, это еще хуже.
Значит: «Грег, я поддалась минутному порыву страсти».
Страсти?
Страсти.
Как ни крути, но то, что случилось, было преисполнено страсти: всепоглощающей, туманящей разум и… прекрасной.
С той ночи, которую Девон провела вместе с Лаки, эта мысль не давала ей покоя. Она будоражила ее совесть, как потревоженный зверь; прорывалась сквозь самую траурную мелодию свежим, ликующим маршем.
Именно поэтому Девон считала себя обязанной признаться во всем Грегу. Если бы она не запуталась в своих чувствах, как в простынях, на которых они провели ночь с Лаки, ей, возможно, и в голову бы не пришло делиться своим секретом и рассказывать его кому бы то ни было до конца жизни.
Но вместе с чувствами оказалась затронутой и ее совесть. Она ощущала себя виноватой, поэтому ей необходимо было поделиться происшедшим с Грегом.
Ее замужество с Грегом носило необычный, поверхностный характер, но юридический документ тем не менее по-прежнему свидетельствовал, что они являются мужем и женой. По своему свободному выбору она дала ему клятву верности и так же свободно эту клятву нарушила.
Совершил преступление Грег или не совершил, использовал или нет ее колонку в газете для своих собственных целей, виновен он или нет — все это не имеет никакого значения. Она стала неверной женой.
Может, если бы их первая брачная ночь прошла так, как… Как она ожидала и хотела этого…
Если бы ее тело не жаждало любви и ласки, которых он ее лишил…
Если бы он не стал уклоняться от супружеских обязанностей.
Этот факт стал решающим. За несколько часов до первой встречи с Лаки она узнала, что Грег намеренно отказался от брачных визитов, предусмотренных в распорядке тюрьмы. Когда Девон попыталась выяснить, в чем дело, он уклонился от ответа и еще сильнее разозлился, когда она начала настаивать.
Грег умудрился суммировать отрицательные качества ее родителей: отцовскую поглощенность собственной персоной и материнское небрежение ребенком… Неужели она настолько нежеланна, что даже муж, заключенный в тюрьму, не хочег ее?
В коридоре раздались шаги. Девон отвернулась от окна, опустила руки, но затем вновь инстинктивно сцепила их. Она всегда заботилась о том, чтобы хорошо выглядеть на свиданиях с Грегом, стараясь, чтобы ее визиты были ему как можно приятнее, но сегодня даже с помощью прекрасной косметики не удавалось скрыть темных кругов, залегших вокруг глаз.
Сердце Девон забилось чаще, отдаваясь болью в груди. Во рту у нее пересохло. Она попыталась приветливо улыбнуться, но губы ее дрожали в вымученной гримасе.
В дверях появился Грег.
— Приятного времяпровождения, — пожелал им охранник и удалился.
Грег выглядел аккуратным и подтянутым: заключенные здесь носили не тюремные робы, а цивильную одежду. Окинув взглядом комнату, он прошел на середину.
Инстинктивно Девон поняла, что ему была бы неприятна широкая улыбка и радостное «с добрым утром». К счастью, сдержанность приветствия совпала с ее собственным настроением. Поэтому Девон молча и неподвижно стояла у окна. Только когда Грег подошел к ней вплотную, она заметила, что в руках у него газета, а лицо перекошено от ярости. Девон даже подпрыгнула от неожиданности, когда он с размаху швырнул газету на подоконник, после чего повернулся и вышел.
Она отыскала глазами заголовок: «Далласская газета», их извечный конкурент. Грег любезно подчеркнул красным нужную заметку, и Девон так и застыла от неожиданности. Сердце ее бешено колотилось, кровь гулко шумела в ушах.
А она так тщательно подбирала слова, чтобы рассказать мужу о случившемся!.. Оказалось, напрасно старалась. Газета дала обо всем омерзительно подробный отчет.
— Пообещай, что не прыгнешь с балкона и не будешь психовать! — В дверном проеме показался Чейз. Лаки говорил по телефону и махнул рукой, приглашая брата войти.
— Да, мы можем прислать команду уже завтра… — Он подмигнул брату. — Пожар не выбил нас из колеи, поэтому мы готовы ехать. Давайте адрес, ребята явятся, как только рассветет…
Потянувшись, он взял листок бумаги, карандаш и записал продиктованный адрес.
— Говорите, Четвертая дорога? Две мили после мельницы. Хорошо. Рад буду снова иметь дело с вами, Виржил. — Едва повесив трубку, Лаки вскочил со стула и издал индейский боевой клич: — Контракт! И огромный! Помнишь Виржила Дабоу из Луизианы? У него четыре проекта на рытье колодцев, и он собирается поручить бурение нам. Что ты на это скажешь, большой брат? Четыре новых колодца! А ребенок, который скоро родится! Разве можно выдержать так много хороших новостей всего за двадцать четыре часа?
Он хлопнул Чейза по спине и подошел к кофеварке.
— Я вызову ребят и прикажу им подогнать свои машины… — Тут он осекся, обнаружив, что брат не разделяет его ликования. — Что случилось?
— Контракт — это очень хорошо, — промямлил Чейз.
— Глядя на тебя, этого не скажешь. — Лаки поставил кофе. — Что с тобой? Я думал, ты подпрыгнешь до потолка, узнав об этом.
— Все совсем не так хорошо, Лаки…
— О чем ты?
— Кто-то донес на тебя.
— Донес?
Чейз нехотя развернул газету и положил ее на стол. Лаки прочел статью, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Наконец он спросил:
— Девон уже видела это?
— Мама так не думает: она очень рано уехала в тюрьму, оставив газету неразвернутой.
— А это что значит? — Лаки указал на подпись. — «Со слов источника, пожелавшего остаться неизвестным».
— Человек боится последствий, которые на нею обрушатся, если ты узнаешь его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21