Минутой спустя он снова предстал перед вестовым.
– Давай, братец, распорядись, чтоб пропустили. Вошедший первым, с подчеркнуто офицерской выправкой человек во френче, скользнул взглядом по комнате. Буткевич выпрямился в надлежащем приветствии:
– Как прикажете доложить?
– Почтового департамента начальник канцелярии в отставке Раух, Раух Георгий Владиславович, – не без труда отчеканил вошедший. Он смерил взглядом своего товарища и добавил: – и Талызин, местный землевладелец.
– У, ты, боже мой! – дразняще отозвался про себя Буткевич. – Извольте обождать. Поручик снова постучал в массивную дверь бывшей губернаторской спальни.
– Господин генерал ждет вас! – К удивлению Буткевича, отставной почтмейстер застыл у самого его носа, вплотную к двери.
– Чудесно! – холодно улыбнулся он и, почти отодвинув поручика, скользнул внутрь кабинета. Второй же, видно, вообще не торопился. Он разглядывал аляповатую салонную живопись по стенам приемной.
– Вас ждут, – напомнил Буткевич.
Помещик, как-то неестественно улыбаясь, двинулся к столу адъютанта. Тихо, но уверено и властно он бросил в лицо Буткевичу:
–Нихьт бевейген! (Не двигаться! – нем.). – Прикрытый лацканом сюртука, блеснул маленький дамский револьвер. Буткевич не успел опомниться, то есть он, конечно, пришел в себя, но уже после того, как посетитель перелетел через плоскость суконного покрытия стола. Поручик прыгнул вдогонку. Коротко и напористо он повернул пухлую руку посетителя. Стукнул об пол упавший пистолет. Подавшись вперед всем телом и резко оборвав движение, Буткевич устремил противника на пол спиной. Помещик захрипел, смешно дрыгнув ногами по паркету.
– Руэ, майн фропнд! (Тихо, мой друг!) – попросил его поручик, предварительно опустив на всклокоченный затылок посетителя рукоять своего револьвера. За дверями кабинета слышалась возня. Буткевич устремился было вперед, но у самых дверей засомневался. Негодяй может выстрелить первым. Через открытое окно, над самой головой ничего не подозревающего часового, поручик шагнул на карниз.
Генерал был жив. Он беспомощно пятился в угол, не моргая, но с дрожью в руках. Почтмейстер в его сторону не смотрел. Одной рукой вытягивая пистолет, второй выворачивая ящики стола, Раух напряженно оценивал содержимое бумаг. Вот что-то заставило его напрячь внимание. Рука с пистолетом медленно опустилась. В следующий момент окно со звоном распахнулось, и прежде чем Раух успел оторваться от документа, удар сапогом пришелся ему под нижнюю челюсть… Генерал дрожащей рукой поднес ко лбу батистовый платочек:
– На фронт, батенька, – вдруг вспомнив, что линия фронта протянулась в нескольких верстах от города, поправился:– в окопы…
Однако судьба распорядилась иначе – вскоре Буткевича отозвали в Петроград.
В город ворвалась весна. Во всегдашнем сыром столичном воздухе бражничал дух городской ботаники. Чувствительная ко всяким проявлениям прекрасного, и маломерным и обильным, душа поручика пребывала в трепетном волнении. Неожиданно назначение Буткевича оказалось перенаправлено в Императорское географическое общество.
Статс-секретарь Общества, седой и напудренный, как рождественский дед, с совершеннейшим бесстрастием изучал какие-то архивные бумаги. Пауза затянулась. Буткевичу показалось, что царедворец испытывает некое магическое наслаждение от замершего, как по команде офицера.
– А знакомы ли вы, господин поручик, с князем Назаровым?
– Да-с, по корпусу еще и в дальнейшем.
–Он рекомендовал вас как спеца в вопросах гимнастической подготовки и в восточной борьбе.
– Осмелюсь уточнить. С восточной борьбой не знаком-с, сие – русский рукопашный бой. Курсы для мониторов унтер-офицерского корпуса. Чиновник оторвал глаза от бумаг. Его холодный взгляд царапнул Буткевича.
– Как сами оцениваете степень своей подготовленности?
– Испытано на фронте.
– Да-а? – Снова воцарилась пауза. – Соблаговолите завтра пополудни явиться за своим новым назначением.
Поручик щелкнул каблуками.
Экспедиция в Мачьнжурию. Более двух месяцев добирался Буткевич до Хабаровска. Война – на крупных станциях и железнодорожных узлах резервировали паровозы для фронта, переформировывали составы, обеспечивая бесперебойную доставку грузов. То, что экспедиция носила стратегический характер, сомнения не вызывало. Ей были приданы специальные силы обеспечения в составе взвода особо подготовленных людей и казачьей полусотни.
В Хабаровске не заладилась погода. Вислые облака уцепились за сопки, медленно сползая в город чахлой сыростью. Ежедневные приготовления затянулись настолько, что сомнения брали уже не относительно срока проведения, а вообще возможности экспедиции. Однако разрешилось все внезапно. Как-то рано поутру всем была дана получасовая готовность к следованию. Не досчитались только лекаря. Ждать не стали, что многих удивило, а выдвинулись вперед.
Первая неделя прошла благополучно. Как-то за вечерним чаем к Буткевичу подсел руководитель экспедиции.
– Наше движение, похоже, с самого начала просчитала японская разведка. У меня такое чувство, что близятся события…
Буткевич откинулся на подложенную под спину шинель:
– Предполагаете разделиться?
– Разделиться… малыми силами справиться еще сложней, однако маневрировать легче. Вот что: после того, как японцы потеряли своего осведомителя.., – здесь начальник сделал паузу и посмотрел на своего собеседника, однако Буткевич не стал задавать вопросов, – так вот, после того, как они остались без информации, не исключено будет исчезновение кого-то из членов экспедиции. Не по своей воле, конечно. Как вы понимаете, исчезнуть могут только двое: вы и казачий есаул. Все остальные для японцев – мелкая сошка.
– А вы сами?
–Я, батенька, архистратиг. Меня они не возьмут, иначе экспедиция просто повернет обратно, и тогда им все придется начинать сначала.
– Логично.
– Если мои рассуждения верны, то стоит вам углубиться в тайгу, и на вас нападут. Буткевич ковырнул палкой угли в прогорающем костре.
– Вы можете им дать ложные сведения. Главным образом о маршруте, для пущей достоверности пошлем туда всех казаков… Я, конечно, не могу вам приказывать. Поручик вздохнул, задумался:
–Вот что, сразу после «вечерней зари» (вечерняя поверка в русской армии) исчезайте, по одному. Я, пока еще не стемнело, прогуляюсь… и казакам ничего не говорите.
– Они запаникуют.
– Тем лучше, натуральнее получится. Если меня не возьмут, вам уходить будет нельзя, иначе вы можете привлечь на себя все силы японцев.
Буткевич встал, набросил на плечи шинель и, играя прутиком в руках, направился в тайгу. Начальник смотрел ему вслед и нервно потирал пальцами виски. Под сапогами хрустел валежник. Здесь, внизу, лес уже утопал в густых сумерках. Продираясь сквозь чащобу, Буткевич пытался предугадать дислокацию противника. Да, нужно было подняться на сопку, с нее весь лагерь как на ладони. Через четверть часа поручик вскарабкавшись по сыпучему камневалу, оказался на самом гребне скалистого разлома, примерно в версте от экспедиции. Ничто не нарушало тишину. Внизу тускло мерцал огонек костра. Буткевич вздохнул. Сумасбродная идея пришла в голову внезапно. Он достал из кобуры револьвер, крутанул ладонью барабан, подставил под боек пустую от патрона ячейку, медленно поднес руку к виску.
– Ну что же вы черти? – вопрошал Буткевич равнодушную тишину, – неужто мы просчитались? Палец навалился на курок. Гулко стукнул боек. И снова тишина. Буткевич уронил руку вниз, театрально откинулся головой назад, вздохнул, выдержал паузу. Потом не спеша повернул барабан, снова потянул револьвер к голове… Неожиданно, сзади кто-то резко ударил по руке, выбив револьвер на землю.
– Когоэ-дэ! (Тихо! –япон.)
Буткевич, не разворачиваясь, перехватил руку своего «спасителя» и рывком переместил того вперед. Японец еще не успел упереться, как руки противника рванули его уже в другом направлении. Подтолкнув падающего, поручик прыжком переместился в сторону. Место, где лишь миг назад была голова Буткевича, облапили, как тиски, ручищи еще одного нападающего. Развернувшись, поручик хватил хлестко, но глубоко просадив руку в ударе. Удар сложил японца пополам. За спиной снова угадалось движение. Буткевич никогда не ждал атаки, уходя от нее заранее ли доупреждая. Тот, первый, с неожиданной легкостью высоко выбросил вперед ногу в тяжелом башмаке. Уже инстинктивно чувствуя провал удара, японец, не останавливаясь, снова крутанул ногой в воздухе, чуть не задев Буткевича. Поручику выпало ответить напористому японскому драчуну, но он осознал необходимость очередной увертки. Почти одновременно с этим в его сторону метнулся третий нападающий. Сперва прогнувшись к земле, а потом перевернувшись по ней, Буткевич отступил. Он прыгнул на камень, вскарабкался по сыпучему склону. Теперь трое японцев оказались внизу. Кто-то из них, видимо, ругался, судя по резким, хотя и непонятным выражениям.
– Вот поди ж ты, – сам себе сказал Буткевич, – мало того, что дерутся, еще и чертенят меня почем зря!
Штурм горы не заставил долго ждать. Нападали с разных сторон. Первый, возникший снизу, спрятал глаза в улыбке:
– Кицунэгари. (Охота на лис.)
– Сам ты! – бросил ему поручик и замахнулся. Однако внезапно ударил другой рукой. Удар тяпнул японца по зубам, но никакого действия не возымел. Тот поднимался в полный рост. Прежде чем он выпрямился, Буткевич, откинувшись назад и присев, как в разудалой «Барыне», выстрелил вперед ногой. Лазутчика унесло вниз. Послышался его крик и шум падения на камни. Буткевич взорвался. В нем распрямилась какая-то скрытая пружина, до сих пор сжимаемая обстоятельствами. Не уклоняясь от ударов, а наседая на них жерновами своих рук, перенося руки в хлесткие и размашистые ответные удары, поручик совершенно измотал японца, натащил его на себя и уже перенес тому на захребетину свой сжатый до боли кулак, но тут тяжелый удар отбросил Буткевича на землю. Да. На одно мгновение противник оказался не контролируемым за спиной… У русских так не бьют, но все равно, достоинства победителю этот удар не прибавил. Буткевич переместился вперед, отрываясь от противника, потом еще и в сторону. Японец двигался стремительно, пытаясь достать лежащего ударом и не давая тому встать на ноги. Однако, чуть собрав силы, Буткевич перебросил из-под себя ноги, по-казачьи перевернулся на спине и подцепил нападавшего. Поручик уже предощутил, как вышибает каблуком мозги у летящего по склону противника. Этот удар – «с каблучка» – когда-то пользовали некоторые кадеты из тех не лучших, хотя и высокородных дворян, что ублажали себя видом мужицкой крови. Тогда, в глазах младших по курсу, это был героизм – показать в уличных разборках, что такое кадетский корпус! И вдруг поручик зафиксировал: с разных сторон на него смотрели пустые глазницы винтовочных стволов. Вообще-то японцы стрелять бы не должны. Однако Буткевичу не захотелось на себе испытать правильность этих выводов, и он дал себя взять…
С ним обошлись не очень корректно – один из солдат просто шибанул поручика прикладом в дышло, чем вызвал протест своего же офицера. Его вмешательство поручик расценил как «классовую солидарность». Буткевича связали. Двигаясь вместе с японцами, он мог несколько раз раскидать своих конвоиров, даже несмотря на связанные за спиной руки. Солдаты имели весьма слабую обученность в подобных делах. Например, один из них оказался в критической близости от края обрыва, а идущий сзади, как определил Буткевич, взял винтовку на плечо. В другой раз, во время спуска по сыпучему грунту, у переднего разъехались ноги, а боковой конвоир стал опираться на винтовку, чтобы не съехать вниз. И все же Буткевич решил не сопротивляться. Должна же быть какая-то логика в заранее созданной им же ситуации. Уже в конце склона конвою встретился дозорный, приветствовавший идущих условным сигналом. Особой маскировки лагерь японцев не имел. Судя по развьюченным и расседланным лошадям, численность противника составляла человек пятьдесят. У поваленной пихты мешковина прикрывала пулемет, оружие каждый носил при себе. Большинство солдат оказалось на площадке – они выполняли что-то вроде гимнастических упражнений, иногда придавая лицам свирепые выражения и имитируя удары.
Буткевича подвели к старшему офицеру. При нем суетился лекарь экспедиции Любавский. Лекарь обернулся и с ухмылкой спросил:
– Что, поручик, не чаяли, поди, свидеться?
–Да, вот как-то еще не успел заскучать по вам…
– Молтять! – вмешался переводчик. – Ответить только на вопросы. Офицер снял фуражку и бросил ее на раскладной столик. Он что-то сказал переводчику, и тот суетливо забегал глазками:
– Цель экспедиции?
– Видите ли… В Петрограде существует Императорское географическое общество. Научные исследования, которые проводят географы, позволяют, так сказать, приоткрыть завесу таинства явлений, уникальных в своем роде.
– Не валяйте дурака, они вас расстреляют, – вмешался Любавский.
– Неужели вы не понимаете, что цели экспедиции держатся в секрете?
– И от вас?
– Представьте себе.
– Марструт? – снова спросил переводчик. Буткевич вздохнул. Наклонился к карте:
– На словах не объяснишь, а руки связаны.
Переводчик быстро передал офицеру пожелание пленного. Офицер с недоверием посмотрел на Буткевича. Пауза должна была оборваться отказом.
– Ваши солдаты прекрасно владеют джиу-джитсу! – обращаясь к офицеру, сказал Буткевич.
– О, дзю-дзюцу! – ублажено кивнул офицер, подумал и приказал развязать поручика.
– Указыте марструт. – Снова повторил переводчик. Буткевич взял карандаш, склонился над картой. Мгновение спустя карандаш вошел в горло японского офицера чуть ниже кадыка. Тихо взвизгнул переводчик, но руки Буткевича уже проворачивали коротко остриженную голову, словно снимая ее с резьбы позвоночника.
– Спокойно, Любавский, не паникуйте. Если меня снова возьмут, то расстреляют и вас. Ведь это вы мне сейчас помогли, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21