Когда ему кинулись оказывать помощь, было уже поздно.
Захваченный баркас выглядел страшно, словно мифологический корабль скандинавского бога Локки, спешащего на Рагнарёк, последнюю битву мира. Он был залит соленой водой и кровью, завален трупами и ранеными.
Действовать пришлось быстро, без лишних сантиментов.
Мертвецов скинули за борт, троих тяжело тяжелораненых сгрузили на берег в том месте, которое не просматривалось с башни.
Ангмарец не без внутреннего содрогания запахнулся в снятую с мертвеца штормовку из тюленьей кожи, нахлобучил на голову традиционную скандинавскую шапочку рыбака, прозванную реконструкторами «пингвиновкой» за странную и довольно нелепую форму. Еще шестеро воинов облачились в трофейные тряпки, взялись за весла.
Всего через несколько минут баркас, на большом расстоянии не вызывающий подозрения у сонных часовых, двинулся в сторону рыбачьей деревушки.
В это самое время Соболевский и четверо его лучших людей залегли на каменной тропинке, идущей со стороны каменной твердыни к лачугам.
Ангмарец и его спутники вытащили баркас на песок, принялись копаться в сетях, задыхаясь от густого рыбного духа, смешанного с запахом человеческой крови. Вскоре из башни появился офицер и оба примелькавшихся воина с гизармами на плече. В этот раз за ними шла и прислуживавшая Магнусу девица с корзинами.
Дождавшись, когда офицер поравняется с ним, Соболевский кинулся вперед беззвучно, словно росомаха. Кинжал ударил офицера точно под кирасу, пробив печень. Датчанин умер быстро, так и не осознав, кто и зачем на него напал.
Бросок сулиц не принес успеха, лишь ранив одного из оставшихся в живых врагов. Девица взвизгнула и бросилась наутек, но абордажник настиг ее и сшиб с ног, прижав к земле и выкручивая руки.
Соболевский едва успел обернуться, как на него сверху обрушилась гизарма. Он только и успел сместиться вперед, уходя от тяжелого лезвия. Древко ударило в голову, защищенную лишь подшлемником, укрепленным нашитыми стальными чешуйками. Поляк ухитрился сделать еще шаг и попытался достать неприятеля кинжалом, но тот легко уклонился. После этого Ежка потерял сознание.
Шедший замыкающим дан умудрился снести голову одному из нападавших и тут же оказался изрублен мечами.
Оставался оглушивший Соболевского воин…
Этот оказался настоящим мастером боя. Гизарма так и мелькала в воздухе, отгоняя врагов на почтительное расстояние. На дальней дистанции ничего поделать с даном было нельзя. Тот прекрасно понимал, что мечи и кинжалы короче его грозного оружия.
Подбежавший со стороны деревни ангмарец попытался поднырнуть под зубастое лезвие модифицированной алебарды, но тут же схлопотал по загривку обратной стороной древка и ткнулся лицом в землю. Дан тут же попробовал могучим пинком свернуть ему челюсть, но промахнулся буквально на волосок.
Абордажники отвлекли дана, и назгул сумел отползти в сторону на четвереньках.
Участь дана казалась предрешенной, но он впал в самое настоящее берсеркерское состояние. Хохоча во все горло, он сам бросался на врагов, дико вращая глазами и размахивая гизармой.
В итоге Черный Хоббит умудрился перерубить древко противника пополам, лишив того преимущества дистанции. Хотя кровь хлестала у врага из множества ран, он еще несколько мгновений продолжал отмахиваться обломками, пока конец его существованию не положил удар ангмарца.
– Крепкий парень! – прохрипел назгул. – Таким курганы насыпать надо…
– Таких собакам надо скармливать! – Хоббит с каким-то детским обиженным выражением рассматривал правый рукав суконной рубахи, быстро набухающий от крови. – Достал все же, стервец.
– Поставь свечку, что всю руку по плечо не оттяпал. Да заткните вы кто-нибудь эту девицу!
Абордажник выхватил из-за голенища нож и поднес к глазам женщины. Та осеклась на самой верхней ноте своего крика и замолчала.
– Не подняли ли мы тревогу? – спросил ангмарец.
В это время девица вдруг сказала:
– Вы за Магнусом? Московиты? Назгул захлопал глазами. Потом догадался:
– Это ты огонь на башне зажгла?
– Я.
– А чего визг подняла?
– А кто не закричит, когда вокруг убивают, машут алебардами и мечами! ..
Женщина оттолкнула в сторону своего пленителя, поднялась и принялась приводить в порядок платье.
– Как думаешь, в башне услышали шум схватки и крики? – спросил ангмарец, с тревогой глядя на то, как люди Соболевского спешно пытаются привести в чувство своего командира.
– Вряд ли. – Женщина с гадливым выражением отошла в сторону от мертвецов. –Далеко слишком.
– Но риск есть. – Ангмарец потеребил пальцем нижнюю губу. – Надо что-то придумать.
Спустя примерно пятнадцать минут лучник, выглянувший из бойницы, увидел мужчину в одежде датского ратника, с дикими воплями гоняющегося за женщиной.
По беспорядку в одежде, растрепанным волосам и иным признакам караульный безошибочно определил, что у товарища по– оружию гормоны наконец-то взяли верх над воинской дисциплиной.
Лучник оглянулся, поискал глазами начальника охраны Магнуса, но тот как раз отправился почивать. Глаза солдата масляно заблестели. Он отставил в сторону оружие и покинул свой боевой пост. Из самой нижней бойницы он разглядел, что жертву настигли в районе россыпи белых камней, возле начала тропинки, ведущей в деревню.
– Пойду, гляну, что там за шум, – сказал лучник, всовывая голову в караульное помещение, расположенное на первом этаже. – Разомнусь немного.
Трое играющих в кости воинов даже не подняли голову, только одноглазый мечник, вечно занятый вдумчивой правкой своего клинка бросил вслед:
– Проснется Сигвальд – я тебя покрывать не стану.
Лучник приоткрыл дверь и засеменил к белым камням.
– И кто это тут милуется? А как же старый Гюн-тер, стосковавшийся по женской ласке…
Незадачливый дан опешил, нос к носу столкнувшись с ангмарцем и целой толпой людей с оружием. Он даже не пытался бежать.
Дана оглушили, связали и бросили прямо на тропинке. При этом между собой легионеры переговаривались отрывистыми фразами на немецком, как заранее условились с Басмановым.
Когда очи нерадивого часового сомкнулись, ангмарец недовольно закрутил башкой:
– Где этот мохнатоногий? Хоббит, чтоб тебя вол-колаки взяли, иди сюда!
Появился виновник шума. Судя по его виду, притворная погоня не на шутку его распалила, и он не прочь был продолжить спектакль до логического конца. Шпионка, кажется, тоже.
Хмыкнув, ангмарец указал на лежащие в куче вещи данов:
– Надевай шлем и кирасу, сойдешь за офицера. Тот тоже был верстой коломенской.
Вскоре трое человек, одетых в данские обноски, подошли к воротам.
Игра в кости имеет свойства полностью поглощать внимание. С ней, как говорят знатоки, может сравниться только заточка доброго меча…
Никто из находившихся в караульном помещении не поднялся, чтобы закрыть за лучником ворота. Из бойниц если кто и видел приближение Хоббита и его спутников, то особо вглядываться не стал.
Хоббит ввалился в караулку спиной вперед, бормоча какую-то ахинею из немногих известных ему данских и немецких слов.
– Что за дьявол? Напился, Эйрик? – только и успел спросить тот, у кого в руке находился стаканчик с игральными костями.
В следующий миг в воздухе прошелестел кинжал и ударил его в сердце.
Хоббит резко повернулся и пинком ноги опрокинул стол на занятого правкой клинка воина.
– Хальт! – заорал он, выхватывая свой укороченный по руке фальшион. – Доннерветтер, но па-саран!
Смелость города берет, а наглость – второе счастье. Расправиться с караулом удалось очень быстро и бескровно. В дальнейшей схватке Хоббит участия не принимал, ибо нанесенная гизармой травма начала обильно кровоточить, и он только и мог, что бороться с подступающим обмороком.
Ангмарец, легионеры и абордажная команда бегом ринулись ко входу. Наверху успел отреагировать только какой-то шибко бдительный дан. Стрела с сочным хрустом впилась в самодельный неуклюжий щит, который несли гоблины.
Внутри башни началась схватка с выскакивающими из ниш и комнатушек данами. По счастью, им также был не чужд германский педантизм и любовь к порядку. Кольчуги и кирасы, равно как шлемы и алебарды оказались аккуратно сложены в караулке. Посему сражение шло на равных – в основном, кинжалами против кинжалов.
Ангмарца шатало после удара, полученного древком гизармы. Он умудрился дважды пропустить несильные выпады; от тяжелый увечий его спас только кожаный панцирь, надетый под толстой рыбачьей штормовкой. Шаг за шагом назгул продвигался к подвальному помещению, где, по словам шпионки, держали Магнуса.
Прямо перед командиром Аегиона возник начальник охраны с кошкодером в одной руке и мизерикор-дией в другой.
– Стоять! Именем короля!
Назгул обозвал его по-немецки ослом, потом собакой, потом кенгуру.
– Ко мне! – крикнул дан, собираясь поймать ро-левика на старый, как мир, прием и вселить в его душу панику. – Руби негодяев!
– Шнапс и бекон! – провозгласил назгул и ринулся вперед, намотав на левую руку штормовку.
Кинжал милосердия он парировал, удар кошкодера принял на обмотку и латную рукавицу, после чего ударил головой точно в переносицу неприятеля.
У дана оказалась решительно каменная голова. Ан-гмарец едва не нокаутировал сам себя. Но результат оказался налицо – забыв про воинский долг, дан выпустил оружие и осел на пол.
Рукояткой его собственного кинжала ангмарец оглушил главаря гарнизона башни и двинулся вниз по винтовой лестнице. Найдя дверь, закрытую снаружи засовом, он отворил ее.
… Принц датский, брат короля и прочая и прочая представлял собой весьма жалкое зрелище. Вооружившись скамьей, он забился в угол и всем своим видом пытался показать, что дорого продаст свою жизнь воображаемым заговорщикам.
Но назгул наметанным глазом определил – принц близок к самой настоящей бабской истерике. Игнорируя скамью, ангмарец подошел к нему, взял за руку и, многозначительно покачав перед носом кинжалом, повел к выходу.
В центральной части башни схватка также подходила к концу. Успевшие приготовиться к отпору даны отступили в верхнее помещение и накрепко забаррикадировали дверь.
– Придется их огнем выкуривать, – шепнул гоблин своему собрату по «породе».
Тот покрутил пальцем у виска:
– Вот это эльфы и называют «тупая солдатня Саурона». Дыма-то сколько будет! Как потом прикажешь отбиваться от конницы?
– Так что же, оставим их?
– Завалим вход и оставим. Пока еще выберутся… Что орки во все века действительно умели хорошо, так это ломать. Используя алебарды из караулки, они споро обрушили одну из стен, подперев дверь камнями кладки. В ход пошли также скамьи, бочонки, сундуки и прочая рухлядь.
– А теперь уходим, – объявил довольный делом своих рук гоблин. – Пора рвать когти.
Напоследок он прокричал какой-то дурацкий стих про смерть Розы Люксембург, выученный в школе на уроках немецкого.
Ангмарец и раненый Хоббит, бледный от потери крови, ждали их внизу. Тут же была и шпионка Басманова, и перепуганный принц.
– Прикройте его щитами, – велел ангмарец. – И ходу отсюда!
Они плотной группой рванулись прочь от башни. Две стрелы ударили в доски, наконечник одной из них оцарапал гоблинское плечо, а третья попала точно между лопаток шпионки.
Назгул остановился было, но по пустым глазам женщины, так и оставшейся для них безымянной, понял, что уже ничем ей не поможет.
– Поднажми, братва!
Скоро они оказались далеко за пределами выстрелов и остановились.
Магнус, начав понимать, что оказался отнюдь не в руках своих кровожадных родственников, принялся задавать вопросы.
– Толмача не взяли… А может, это и к лучшему. Ну что я ему скажу? Пусть Басманов высокую политику разводит.
Ангмарец подошел к месту, где они оставили пришедшего в себя Соболевского. Тот сидел и тряс головой, словно похмельный медведь.
– Идти сможешь, пан? До баркаса?
– Смогу! – Гордый шляхтич резко пбднялся и тут же схватился за плечо ангмарца, чтобы не упасть. – Вина бы хлебнуть…
– После такого нокаута горячительные напитки употреблять не следует, – наставительно сказал Хоббит. – Я точно знаю, у меня с десяток сотрясов в активе имеется…
– Оно и видно, – проворчал назгул. – Идем к лодкам. Гоблиньё, кто-нибудь из вас должен добраться до Шона и Аники. Пусть бросают эту чертову дорогу и отступают. Передай – принц уже у нас.
Тут он уставился на башню и прохрипел:
– Ну и будь после этого гуманистом!
Не сумев нанести урон отступающим, даны развели на самой верхотуре дымный огонь.
– Надо было всех подчистую перебить, – заметил Хоббит.
– Они крепко засели, мы бы до вечера возились. Пусть себе сигналят, – беспечно отмахнулся оставшийся на месте гоблин. – Шон и Аника скоро подтянутся, уйдем в море, и пусть подоспевшая конница гарцует по пляжу…
– Наверняка, у них поблизости есть корабли или лодки. На воде нас тоже догнать можно.
А на дороге между тем также происходило форменное сражение.
Патруль заприметил дым. Один из данов тут же повернул коня, другие ринулись вперед. На полном галопе они завернули за каменную россыпь и увидели свежесрубленные деревья, лежащие поперек тропы крест-накрест.
– Стоять! Спешиться! – успел скомандовать командир разъезда, когда стрела, пущенная Аникой, навылет пробила ему горло. Еще два седла мгновенно опустели, прежде чем даны успели спрятаться от бьющих почти в упор лучников за конскими крупами.
Шон потянул из ножен кинжал, намереваясь отдать своим ирландцам сигнал к атаке.
– Зачем? – спросил у него Аника, указывая рукой на дымные клубы, поднимающиеся с верхушки башни. – Даже если мы их всех положим, конница данов будет здесь очень скоро.
– И что делать? Мы же не остановим несколько сотен панцирников?
– Отводи своих, оставь только лучников.
Шон попытался возразить, но Аника уже отвернулся, выцеливая врага.
Ирландцы двинулись за гряду, поминутно оглядываясь. С Аникой остались двое стрелков. Даны, словно почувствовав слабину, попытались перейти к активным действиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37