Встав на цыпочки, она целовала его плечи, она снова и снова будоражила его прикосновениями своих рук, своего тела, своих грудей. Ниже, ниже, и вот уже ее пальцы нежно сжали его сильный фал, она ласкает его языком, губами.
Больше не в силах переносить эти мучительные ласки, Конар подхватил Мелисанду и понес на кровать. Их взоры встретились. Обуздав распаленные в нем страсти, он не сразу овладел ею.
Он целовал ее так нежно, словно это была их первая брачная ночь. Он ласкал ее так, словно его пальцы старались запомнить каждый дюйм ее кожи, мельчайший изгиб ее тела. И лишь когда ее тело все напряглось охватившего ее острого желания, он вошел в нее, он слился с ней, так что они оба забыли обо всем на свете…
И еще не раз их пальцы сплетались, а губы сливались в бесконечном поцелуе, еще не раз медленно, неуклонно в них разгоралось пламя страсти, и их тела соединялись, содрогаясь от наслаждения.
Проснувшись, Мелисанда обнаружила, что Конар почти одет. С удивлением она поняла, что проспала до позднего часа, что все уже давно были на ногах, а крепостной двор шумел голосами, топотом и ржанием лошадей, звоном оружия.
— Скорее! — поторопил Конар, — мы вот-вот выступим!
Она вскочила, наскоро умылась, решив тщательно заняться туалетом в более удобное время, и оделась.
Обернувшись к Конару, она обнаружила, что он почти в полном вооружении: грудь его прикрывали сверкающий доспехи, на роскошной перевязи висел меч, в руках он держал круглый остроконечный шлем. Стараясь не причинить ей боль, он осторожно прижал ее к груди и нежно поцеловал.
— Я вернусь. Верь, что наша разлука не будет долгой, жди меня, я вернусь.
Она вздрогнула. Не сводя с него взгляда, она молча кивнула. Он коснулся ее щеки и удивленно спросил:
— Мелисанда, ты боишься за меня?
— Да, да! Ведь я должна дождаться тебя!
— Обещай мне это.
— Да! — воскликнула она.
— Что это — любовь или ненависть блеснули в твоих глазах? — требовательно спросил он.
Она потупила взор, но он заставил ее поднять голову.
— Мелисанда!
— Я умоляю тебя…
— Послушайся моих предостережений!
— Разве у меня есть выбор?
— Нет, — с чувством подтвердил он. И направился к выходу.
Мелисанда последовала за ним. Он вдруг остановился, обернулся к ней и взял ее за руку. Спустившись во двор, они увидели, что их ожидает Свен, держа в поводу Тора и свою лошадь. Конар взялся за уздечку, но задержался и, еще раз обнял Мелисанду. У нее перехватило дыхание, она испугалась, что может лишиться сил и упасть, как только он оставит ее.
Он попытался ободрить ее перед расставанием. Мелисанда чувствовала, что плачет.
— Господь да пребудет с тобой, — вдруг прошептала она. — Я буду молиться, Господь да пребудет с тобой!
— Да, и с тобой, — его ладонь коснулась ее лица, но всего лишь на краткое мгновение. И вот он уже вскочил на Тора. Она почувствовала на своем плече чью-то руку. Рианнон. Они отошли в сторону от всадников, и Мелисанда увидела, как строится семейная дружина.
Это было внушительное и грозное зрелище. Они образовали длинную, казалось, бесконечную, цепь. Строй возглавил Олаф, по обе руки которого заняли свои места его рослые златокудрые сыновья, Эрик и Конар, казавшиеся еще выше из-за остроконечных викинговских шлемов. Даже с такого расстояния можно было разглядеть суровый блеск их ярко-голубых глаз. Рядом с ними находились остальные братья: Конан, Бриан, Брайс и Лейв. В следующем ряду Мелисанда увидала зятьев, Михеля и Патрика, а также многочисленных братьев и кузенов Эрин, и еще одного Эрика, чистокровного викинга, брата Олафа.
На какое-то мгновение строй замер неподвижно, затем земля содрогнулась от дружного топота сотен копыт.
Длинная, грозная вереница вооруженных до зубов всадников, извиваясь, прошла сквозь городские ворота и скрылась из виду.
Недели сменяли одна другую, а Мелисанда все еще сидела в Дублине в ожидании вестей от мужа.
Каждый день от Олафа прибывали гонцы. Но ни один из них не принес сколько-нибудь значительных новостей. Они вступили в переговоры с Мелморденом, требуя освобождения Найалла. Эрин зачитывала все послания вслух в своей гостиной, и снова наступали часы ожидания.
Мелисанда по-прежнему чувствовала себя превосходно, но ведь прошло уже больше двух месяцев, а обычные недомогания так и не наступили.
И вот уже — вольно или невольно — она начала мечтать о будущем ребенке. И ей уже не казалось таким ужасным, что у нее может родиться мальчик, к вящей радости его отца.
Она регулярно получала письма из дому, и их содержание выводило ее из равновесия. Рагвальд сообщал о странных — если не грозных — событиях. В одно прекрасное утро на окрестных холмах были замечены всадники, внимательно изучавшие подступы к крепости. И это повторялось уже несколько раз.
— Ты обеспокоена? — спрашивала у нее Эрин.
Да! — кричало все у нее внутри. Но Мелисанда не смела откровенничать со свекровью, ведь она твердо решила вернуться домой до возвращения Конара.
— Нет, ничего особенного, — лгала она. — Обычные вести с родины: кто-то родился, кто-то умер. Рагвальд пишет, что от лихорадки умер наш пастух. Но в остальном там все спокойно, и дела у них идут хорошо!
Наконец Рианнон заявила, что собирается отправиться домой. Альфред присылает торговую флотилию, с которой она могла бы добраться до Вессекса.
Мелисанда решила, что ей представляется прекрасны! случай.
— Наверное, я поплыву с тобой, — шепнула Мелисанда.
— Вы что же, все решили покинуть меня? — спросила Эрин, не сводя пытливого взгляда с Мелисанды. — Ты собираешься отправиться с Рианнон?
Мелисанда не нашла в себе сил, чтобы снова солгать Эрин. Она молча потупила взор.
— Подождите еще неделю, — предложила Эрин.
Она осталась ждать. И Рианнон ждала вместе с нею. Но от Рагвальда пришли новые вести, тревожные вести. Старик просил Мелисанду уговорить Конара поскорее вернуться.
Всю ночь Мелисанда сочиняла письмо Конару. Она писала, что уважает его сыновние обязанности по отношению к Олафу, но что в данный момент он гораздо нужнее у себя дома. Она умоляла его оставить отцовскую дружину и вместе с нею вернуться в замок.
И снова потянулись дни ожидания.
Наконец к ней явился его личный гонец. Он уверен, что скоро вернется, но не сейчас.
Ей необходимо еще подождать.
В тот же вечер она условилась с Рианнон, что поплывет вместе с нею. Они отчалили на следующее же утро.
Она обманула Эрин, заверив ее, что всего лишь собирается повидаться с детьми Рианнон, и свекровь отпустила ее, не беспокоясь об их безопасности — ведь Рианнон находилась под покровительством Альфреда, и вряд ли бы нашелся безумец, который попытался посягнуть на права повелителя Вессекса.
Добравшись до Вессекса, Мелисанда порадовалась тому, как ей удалось все удачно спланировать. Она предварительно известила Рагвальда о том, что личные ладьи Конара требуются в Ирландии для ведения военных действий. И Рагвальд прислал в Вессекс небольшое судно, чтобы привезти ее на родину.
Ей не доставило большого труда уверить Рианнон в том, что она имеет полное право по своему желанию вернуться домой. Она ни разу не намекнула золовке о беспокойной обстановке на побережье Франции, и хотя той очень не хотелось расставаться с Мелисандой, она понимала ее горячее желание поскорее оказаться дома.
Ей удалось вернуться на родину меньше, чем через месяц после их отплытия с Конаром. Однако, подплывая к родным берегам, глядя на все, что было так мило сердцу, она почему-то не ощутила, как обычно, прилива радости и жизненных сил.
Возможно, все дело было в том, что она наконец-то почувствовала признаки беременности. Ее чуть не вывернуло наизнанку, а ведь она никогда раньше не страдала от морской болезни.
Она подумала о Конаре. Наверняка он придет в ярость, когда обнаружит ее отсутствие. Он будет гневаться на нее, презирать ее. А может, даже станет искать утешения в объятиях другой женщины, во всем послушной ему Бренны.
Мелисанда ступила на родную землю. Добрая половина обитателей замка высыпала ей навстречу: Филипп, Гастон, Рагвальд, Мари, кухарки, пастухи, фермеры, мастеровые. Народ приветствовал ее.
Воздавал ей почести.
Она вернулась, чтобы править ими в отсутствие своего мужа.
Она сердечно поздоровалась со всеми, отобедала в обществе Рагвальда, Филиппа и Гастона и досыта наслушалась новостей о собиравшейся на берегах шайке данов. Она разрешила спор между двумя крестьянами поводу издохшей коровы, разобралась с перепиской с Одо и прочими соседями. Была уже поздняя ночь, когда Мелисанда покончила со всеми делами и поднялась в свою комнату.
В их комнату. Где они спали с Конаром. А теперь покинул ее.
В конце концов, она обманула его. Она не стала сражаться с ним за свои права, а попросту сбежала из Дублина, а потом из Вессекса и добралась до дому.
Ее по-прежнему тошнило. Щеки были мокры от слез. Лицо горело так, словно кто-то надавал ей пощечин. Она вскочила и умылась холодной водой. Боже, как же она была несчастна и больна!
Ее первая ночь в родном доме. Она — графиня. Она взяла бразды правления в свои руки. Никогда прежде она еще не была в таком почете.
И никогда прежде она не чувствовала себя такой одинокой, всеми покинутой.
И никогда она еще так не страдала от разлуки с ним, хотя и не сомневалась, что отныне вправе ждать от него лишь справедливого гнева.
А возможно — и возмездия.
Родина! Она так отчаянно любит ее.
И ей не пришлось продаваться дьяволу, чтобы вернуться сюда. Ей просто пришлось убить в себе любовь к мужчине.
Глава 19
Олаф собрал многочисленную армию, но большую часть времени она бездействовала.
Переговоры с Мелморденом затянулись до бесконечности, их оживляли лишь мелкие стычки между враждующими группировками. Армия Олафа во много раз превосходила численностью армию Мелмордена, однако у того был в руках главный козырь — Найалл, носивший ныне титул Ард-Рига. Если бы во время этих неурядиц он умер, этот титул мог присвоить себе Мелморден. Хотя сын Ард-Рига наследовал титул отца, однако его обладателем мог оказаться и не прямой потомок последнего главы рода. Право на этот титул необходимо было доказать на деле.
Сыновья Найалла были еще слишком малы — они оставались дома, их не допускали пока к участию в войнах.
В христианских странах вошло в обычай откупаться от орд викингов, чтобы разбойники оставили народ в покое. Но Мелморден призвал к себе в союзники из извечных кровных врагов — данов, и потому здесь и речи не могло быть о выкупе. Мелморден жаждал власти, он хотел, чтобы менее могущественные короли склонили перед ним голову, подчинились его господству.
Недели сменяли одна другую, а Конар все так же стоял в боевом порядке вместе с Эриком, Лейвом, их отцом и остальными братьями на поле брани, а напротив него стоял Мелморден со своими берсерками. В который уже раз Олаф передал ему свое требование освободить Найалла. Он никогда не согласится с притязаниями Мелмордена и его сына на титул Ард-Рига.
Но ничто не действовало на Мелмордена, и он опять повторил свою клятву, что Найаллу недолго осталось жить на этом свете.
Страсти были разогреты, перчатки брошены, но настоящее сражение только предстояло.
Эту ночь Конар провел прямо под открытым небом. Глядя на звезды, он вспомнил о Рагвальде, а следом за ним и о Мелисанде — впрочем, она и без того редко покидала его мысли. Он слишком хорошо знал, как шатки их позиции на побережье, и для него не было новостью известие о высадке датчан на берегах Франции.
Он ругал себя, что не смог достаточно убедительно ответить на письмо Мелисанды, но тут же понимал, что понапрасну тратит время.
Он ужасно тосковал по ней. Несмотря на все их ссоры, Конар переживал разлуку с ней, и мысли об этой женщине не давали ему покоя ни днем, ни ночью.
Особенно ночью, ведь как только он закрывал глаза, он видел перед собой ее, он слышал ее шепот, она, обнаженная, приближалась к нему — стоит лишь протянуть руку, и он коснется ее.
В лагере, конечно, были женщины. Но, несмотря на то, что его молодое, сильное тело жаждало любви, он обнаружил, что не в состоянии найти облегчение в чужих объятиях. Маленькая ведьма, похоже, накрепко приворожила его к себе, околдовала его душу. Он любил ее. Любовь показалась ему странным чувством, отнюдь не всегда приносившим радость — чаще он испытывал почти физическую боль. Он грезил о ней, он желал ее, он думал о ней в течение всех этих бесконечных дней и ночей.
Он обретал покой лишь в те недолгие мгновения, когда она снилась ему, и сны эти были восхитительны. Однако в эту ночь ему пригрезилось, будто он мечется по темному лабиринту, зная, что навсегда потерял ее. Сердце его билось бешено. Глухая тишина нарушалась лишь его собственным хриплым дыханием, тело его горело от боли. Он громко окликнул ее по имени, побежал еще быстрее, и откуда-то издалека услышал ее слабый голос, но так и не смог разглядеть ее.
Перед ним возникли грозные шеренги врагов. Он остановился, а потом вдруг стал частью огромного дерева, росшего рядом. В таком виде он сможет пробраться сквозь вражеский стан. Он снова ищет ее, ищет повсюду. Он слышит ее голос.
Они похоронили ее. Она погребена под толщей земли. Ее слабый зов еле слышен. Мелисанда… о, как жалостно звучит этот зов, она хочет вернуться домой, к нему.
И он подбирается к ней все ближе. Он слышит ее голос. Снова и снова. И он освободит ее — неважно, сколько врагов окажется на его пути.
Он резко повернулся во сне, ударившись головой о корень дерева, под которым спал, и — проснулся. Пасшийся рядом Тор обеспокоено глядел на своего хозяина. Поблизости ворочался Лейв, также не пожелавший спать в шатре и устроивший себе постель из конской попоны и седла в изголовье. С другой стороны от него лежал Эрик.
— Конар!
Он обернулся. Лейв, превратившийся во взрослого воина, сейчас мало напоминал мальчишку, постоянно задиравшего окружающих с тем, чтобы заставить их лишний раз биться с ним на мечах. Озабоченно нахмурившись, он глядел на Конара.
— Что случилось? Ты не болен?
Конар покачал отрицательно головой и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40