О Боже, она никогда не позволит ему отнять ее ребенка. Он больше не желает ее, больше не спит вместе с ней. Но что еще она могла сделать? Признаться в проступке, которого не совершала? Нет!— Я думаю, — Эрик перебил ее размышления со сдержанным любопытством, — что с этим ребенком — ирландским или норвежским, какой бы он ни был — надо считаться, и его или ее судьбу решат мать и отец! Но что с этой большой залой, Олаф! Ты притащил меня в это роскошное место из камня и извести, но не предложил усталому путешественнику меда или эля, чтобы он мог смочить горло?— Королева пренебрегает своими обязанностями, — сказал холодно Олаф, освобождая Эрин. — Жена, ты будешь заботиться о моей семье и моих друзьях.Эрин опустила ресницы, чтобы скрыть бурлившее в ней негодование и выражение муки в глазах. Правда, Олаф всегда принимал ее семью гостеприимно, без каких-либо оговорок. Он поддержал ее старшего брата в сражении и отомстил за него. Эрик стоял в зале и так тепло и весело разговаривал с Олафом, а она страдала из-за брата, которого так недавно потеряла. Это была ее земля; земля ее отца и братьев. Муж он или нет, Олаф все равно викинг, как и одетый в меха воин, который был его братом. Захватчики. Оккупанты. Она была женой Волка; но с таким же успехом она могла быть отдана датчанину. Возможно, в этом не было большой разницы.Эрин подняла ресницы и увидела задумчивый и печальный взгляд серо-голубых глаз Эрика.— Я буду тебе очень признателен, моя новая сестренка, если ты будешь так добра и позаботишься обо мне. — Эрин услышала нежный, добрый голос викинга. Неужели Эрик до сих пор не замечает напряжения, которое установилось в зале между ирландской королевой и норвежским королем?— Я буду рада позаботиться о тебе, — сказала тихо Эрин, подняв подбородок и гордо направляясь к выходу.Она повернулась по пути на кухню, когда покидала залу. Ее блестящие глаза остановились на Эрике еще раз, и она добавила с достоинством:— И я рада назвать тебя братом, Эрик.Эрин не вернулась в большую залу. Ее заполнили норвежские герои, приглашенные на пиршество. Ей не хотелось слушать рассказы о победах викингов. Утро она провела с Мойрой, ожидая, что найдет в компании подруги хоть немного покоя. Мойре нравилось мечтать о том, как их дети будут дружить, а Эрин с каждым днем становилась все более печальной. Она все больше и больше сомневалась, что Олаф разрешит ей видеть, как растет ее ребенок.С наступлением полудня беспокойство Эрин более возросло. Она повиновалась приказу Олафа и оставалась в их резиденции. Но внезапно все переменилось: она стала легкомысленно относиться к его предостережениям. Ей захотелось убежать из этих норвежских каменных стен. В суматохе, которая началась, когда город заполонили пришельцы с моря, было бы легче выскользнуть наружу незаметно. Она могла доскакать до скал, чтобы бушующий океан успокоил ее душу, и скоро вернуться.«Ты глупа, — подумала она, когда выходила из кухни, — что вздумала дальше дразнить Олафа». Она все же была врагом, жертвой, у которой не было выбора. Она должна пойти к морю. Оно манило ее непреодолимо.Эрин мчалась на лошади. Она ощущала, как под нею проносится земля, ощущала энергию и силу своего коня. Это была свобода. Но со стороны скал она могла видеть гавань и берег в устье Лиффея, огромные драконовы корабли, стоящие на якоре. И хотя сейчас корабли не угрожали ей, все-таки от них исходила опасность. Они символизировали бездну, которая лежала между ею и Олафом; бездну между их обычаями, между их народами, бездну недоверия…«Я никогда не прощу его», — напомнила она себе с резкой болью, и все же она была бессильна в борьбе с ним. Если он устал от нее, то она чувствовала себя опустошенной. И независимо от того, что ее достоинство и разум кричали, что она должна отвергать его всегда, ее сердце и тело взывали к нему. Она сильно скучала по нему ночами, ревнуя к воображаемой женщине. Это должнаБыть прекрасная женщина. Золотая и красивая. Она думала о слиянии, которое было выше завоеваний, борьбы, гнева или страха. Выше расы, выше народов. Вспоминала тот день на этих самых скалах, когда они встретились как мужчина и женщина, касались, любили…Наблюдая, как прибой ударяется и разбивается о скалы, Эрин услышала едва различимый шум конских копыт, и вскоре лошадь остановилась около нее. Волна страха охватила ее. Она в ужасе обернулась и сразу почувствовала облегчение, увидев рядом с собой Брайса и Грегори.— Эрин! — позвал ее Грегори, его голос звучал сердито и в тоже время успокаивающе. — Дорогая кузина, я никогда не думал, что ты настолько глупа!Эрин напряглась от изумления. Она перевела взгляд с кузена на брата, потом заговорила:— Глупа! Грегори, если даже ты так меня называешь…— Эрин, ты поступаешь неумно, — перебил ее строго Брайс, его голос смягчился. — Неужели ты думаешь, сестра, что Грегори, и я не спрашивали твоего мужа, что он предпринял в отношении тебя. Олаф сказал нам, что он только приказал тебе оставаться в доме. Это довольно мягкий приказ, сестра, для викинга-нет, для любого мужчины, который увидел перед собой жену с мечом.Эрин внезапно закрыла глаза.— Мягкий жест! Брайс, я не собиралась идти против Олафа! Меня ввели в заблуждение. Если даже у моего собственного брата не появилось ни тени сомнения…— Не в этом дело сейчас, — воскликнул Грегори, останавливая перебранку, которая могла легко разгореться. — Эрин, мы должны вернуться. Прибыл посланник из Тары, и твой муж хочет тебя видеть.Эрин закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.— Он знает, что меня нет?— Мы не знаем, — ответил мягко Грегори. — Я полагаю, мы вернемся быстро. В зале полно народу; возможно, он еще не обнаружит твоего отсутствия, так что давайте не будем тратить время на разговоры.Он пришпорил своего коня. Брайс и Эрин мчались следом и не замедляли темпа, пока не подъехали к стенам города. Брайс помог ей слезть с лошади.— Возвращайся в дом через кухню, Эрин, и притворись, что была занята. Мы с Грегори позаботимся о твоей лошади.Эрин кивнула, у нее встал комок в горле.— Брайс, — сказала она тихо. — Говорю тебе, я ни в чем не виновата. Но все же, спасибо, брат.— Мы — Мак-Аэды, Эрин. И если ты говоришь мне, что не виновата, я верю тебе.Эрин благодарно кивнула. Она обогнула дом и вошла в кухню, с радостью обнаружив, что там царил полный беспорядок. Она поболтала с Фрейдой и несколькими стряпухами и затем перешла быстро в залу, пытаясь подавить нервную дрожь. Здесь она наткнулась на Эрика, который рассматривал стены в доме брата, его интересовало их устройство.— Эрин! — приветствовал он ее, улыбаясь. — Я готов любоваться тобою всегда.Ее напряжение немного спало, и она улыбнулась в ответ. Она никогда не думала, что ей будет приятно просто так разговаривать с викингом. Он предлагал ей дружбу, и это говорило об уважении к ней как к жене брата и льстило ее уязвленному самолюбию.— Я сомневаюсь, брат викинг, — прошептала она, — что тебе необходимо искать особого способа завоевать кого-нибудь силой, так как, вероятно, ты покоришь любого своим разговором, манерами, своей обезоруживающей улыбкой.Эрик засмеялся и ласково посмотрел на нее.— Ах, моя ирландочка, я думаю, что мужчине нужно совсем другое, чтобы выпить за твою красоту.— Но, конечно, остроумие и обаяние очень кстати, — начала Эрин, но в их разговор бесцеремонно вмешался Олаф. Она снова задрожала, когда повернулась и встретилась с его синими глазами.— Я искал тебя, жена.Она не могла понять, подозревает ли он, что она нарушила его приказ. Как бывало и раньше, он заманивал ее словами в ловушку.— Я была занята по дому, мой лорд, — прошептала она, проскальзывая позади него.Он поймал ее за руку и остановил. На мгновение сковывающий холод его нордических глаз, казалось, пронзит ее; потом он улыбнулся Эрику..— Ты уж извини нас, брат. Мою леди ожидает посланник ее отца.— Я на вас не в обиде, — сказал добродушно Эрик. Эрин показалось, будто что-то дьявольское мелькнуло в глазах Эрика, когда он низко наклонился, чтобы поцеловать ей руку. — Я с нетерпением предвкушаю вечер, сестра. Я буду наслаждаться обществом восхитительнейшей женщины.Олаф проворчал что-то и увлек Эрин за собой. Они шли молча в покои Олафа, и она снова задрожала, к ее страху теперь примешалось ощущение восторга. Неужели возможно, чтобы Олаф ревновал ее? Но этот вопрос вскоре перестал ее мучить, и она начала беспокоиться, узнал ли он, что она не повиновалась ему.Грегори и Брайс уже ожидали их вместе с невысокого роста мужчиной, посланником из Тары. Олаф пригласил всех в залу, подошел к окну и выглянул во внутренний двор. Посланник с тревогой проследил за его взглядом, прочистил горло и начал.— Аэд Финнлайт, Ард-Риг Ирландии, просит, чтобы его сын, Брайс и его племянник Грегори из Клоннтайрта вернулись в Тару на рассвете. Приглашены монахи, чтобы служить обедню по душе Лейта Мак-Аэда, и необходимо присутствие всей семьи. — Посланник опять прочистил горло, взглянув на спину Олафа. — Аэд Финнлайт, Ард-Риг Ирландии также просит, чтобы его дочь, Эрин, жена и королева Дублина, тоже присоединилась к ним. Он просит также, чтобы его союзник и его зять из Дублина посетил Тару на досуге, чтобы присоединиться к ежегодному Фаису, законодательному собранию.Посланник продолжал, но Эрин больше не слышала его. Домой! Ее мать-как она хотела увидеть ее. И Аэд! Казалось, с их последней встречи прошла вечность. Их расставание было таким горьким. Она так страшно хотела повидаться с отцом, броситься к нему в объятия, ощутить его любовь, позволить ему себя успокоить. Дом. Это место сможет придать ей сил, там она найдет приют и покой… Она снова вернулась к действительности, когда услышала голос Олафа.— Боюсь, что я и моя жена не сможем сейчас покинуть Дублин. Я слишком много сражался последнее время, обстановка в городе требует моего присутствия. Я, однако, приложу все усилия, чтобы прибыть к Фаису, и я бы просил передать мою признательность Ард-Ригу за его приглашение присоединиться к ирландским лордам.Эрин почувствовала себя так, будто ей нанесли удар ножом в живот. Он не разрешил ей поехать.— Олаф, — начал Грегори в ее защиту, спокойно и с достоинством, — Аэд просит, чтобы вся его семья собралась помолиться за ушедшего брата. Мы с Брайсом обязуемся хорошо следить за твоей женой…— Олаф… — сказала Эрин. — Я так хочу повидаться с моим отцом.Он холодно посмотрел на нее.— Мы не будем сейчас больше обсуждать это.Он просверлил глазами Грегори и Брайса, и новая волна дрожи пробежала по позвоночнику Эрин, когда она увидела этот взгляд. Олаф знал. Он знал, что ее брат и кузен привели ее спешно в город, но он ничего не сказал, только отпустил гонца. Он прошел за ним к двери, потом обернулся:— Нас ждет трапеза. — Он поклонился вежливо, но холодно.Эрин заставила себя проглотить обиду, которая нарастала внутри нее и причиняла боль, и кивнула. Она не взглянула на Брайса и Грегори и заспешила из комнаты в большую залу, где заняла свое место за столом. Она не могла смотреть на Олафа. Слезы жгли ей глаза. Викинги и ирландцы заняли свои места, на удивление весело и добродушно перешучиваясь, но Эрин мало что замечала. О Боже милостивый, как она хотела поехать домой, к матери, в Тару, в старинный, величественный и красивый уголок. Как она скучала по Ирландии!Ее оторвал от размышлений Эрик, который выбрал место справа от нее; он склонил низко к ней голову и произнес:— Интересно, не так ли, моя леди, смотреть на эту залу. Люди стали друзьями здесь. Мы были рождены, чтобы разорвать друг другу глотки, не зная, что мы можем быть такими, как сейчас. Сегодня я провел много времени с твоим братом, обсуждая успехи, которых мы достигли в выведении лошадей; он — ирландец, я — норвежец. Кажется, у нас много общего, у Брайса Мак-Аэда и у меня. А если бы он не был твоим братом, а я братом Олафа, вероятно, мы бы встретились не рядом с лошадьми, а с боевыми топорами в руках.— Да, это любопытно, Эрик, и хорошо, когда мужчины не стремятся сразить друг друга, — сказала Эрин, ловя на себе приветливый взгляд Эрика. Он наклонился еще ниже.— Все же подумай об этом, Эрин из Тары: мудрейшие люди зачастую бывают глупыми слепцами, потому что действуют напрямик, не от сердца.Эрин посмотрела на него с любопытством, удивляясь, почему он так открыто говорит с ней об этом.Он слегка улыбнулся, его серо-голубые глаза озорно сверкнули.— Но все же, может, брат Волка-единственный, кто схватит его за хвост и заставит подчиниться. — Он подмигнул ей, бросив взгляд на стул своего брата, и принялся есть. Эрин склонила голову и осторожно, вслед за Эриком посмотрела на Олафа.Его гранитное лицо было непроницаемым, брови вздернуты, и он мрачно смотрел перед собой. Она еле заметно улыбнулась. Неужели Эрик и в самом деле собирался схватить Волка за хвост? Испытывал ли муж ревность, когда видел ее улыбающейся и непринужденно болтающей с его родным братом?Улыбка слетела с губ Эрин, когда Олаф наклонился к ней и тихо сказал:— Осторожнее, ирландка, ты считаешь меня за дурака, это уж слишком. Мне хорошо известно, что ты посмела не подчиниться мне, и что твои родственники сделали неверный шаг, пытаясь спасти тебя от моего гнева.У Эрин перехватило дыхание, она больше не смогла притронуться к еде. Она откинулась на спинку стула, потом обернулась к нему и тихо попросила:— Умоляю тебя, не считай брата и Грегори ответственными за мой поступок.Олаф испытующе посмотрел на нее, взгляд его синих глаз по-прежнему был мрачным и даже предостерегающим, как будто он заманивал ее в ловушку и внимательно наблюдал за происходящим.— Я ничего не предприму в отношении них, они смелые и решительные юноши, доблестные преданные воины. Они твои родственники, и естественно, что они слепо хотят защитить тебя.Эрин пыталась отпить из серебряной чаши, которую она разделяла с Олафом.— Возможно, это не слепая любовь, мой лорд, а простое доверие.— Доверие, ирландка? — переспросил он вежливо. — Стоило мне отвернуться, и ты тотчас же нарушила мой приказ. Но не в этом дело. Ты невольно помогла мне решить одну проблему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45