Но имени шантажистки она не назвала.
– Уильям оставил ей письмо? – изумилась мать. Питер холодно посмотрел на нее.
– Перед тем как застрелиться, – пояснил он. – Ему казалось, что самоубийство – единственно доступное ему средство уберечь дочь от беды. Останься он в живых, ужасные последствия предъявленного ему обвинения в изнасиловании коснулись бы и его дочери.
Мать отшатнулась.
– Как ты смеешь говорить такие слова матери? – возмутилась она, но в следующую минуту снова бессильно откинулась в кресле и вдруг показалась Питеру маленькой и старой. – Я сказала, что он досаждал мне, только и всего, а не… И это было правдой. Я так и заявила сэру Чарлзу после смерти Уильяма. Я бы никогда… Питер, ты должен мне верить.
Питер вдруг сник: он все-таки вопреки всему надеялся, что ошибся в своих догадках, надеялся, что это не она. Хотя, когда они с Сюзанной ехали из Финчема в Сидли, он вспомнил, что именно после смерти Осборна в отношениях матери с Маркемами наступило охлаждение.
– Я не предполагала, что он пойдет на самоубийство, – сказала виконтесса. – Откуда мне было знать? Как он мог так меня наказать?
– Но ведь вы угрожали и, если б он не покончил с собой, лишили бы его доброго имени и свободы, мама, – отозвался Питер. – Что бы там ни было у него в прошлом, он, без сомнения, давно уже искупил свой грех. У него на руках был ребенок.
– Я пала, – задыхаясь, срывающимся голосом проговорила мать. – Я опустилась до его уровня. А он, когда я как-то приехала к нему в Лондон, дал мне понять, что я там лишняя. А после и вовсе стал избегать меня, даже в Финчеме. Наконец он сказал, что между нами все кончено. Какая наглость! Какое унижение! Ты должен меня понять, Питер. Я любила твоего отца, и без него моя жизнь опустела. Я хотела позволить этому мужчине…
Все те же объяснения, те же слова, которыми она пичкала его пять лет назад, когда он предъявил ей обвинения.
– Вы довели его до самоубийства, – тихо сказал Питер. Он вдруг почувствовал приступ дурноты.
– Он поступил безрассудно! – воскликнула мать. – Он знал, что я была зла на него, но уничтожить его – никогда.
– И тем не менее, – сказал Питер, – когда он открыл сэру Чарлзу свое прошлое, вы начали его преследовать с новыми угрозами.
– Я бы никогда… – забормотала виконтесса.
– Неужели? – перебил ее Питер. – Осборн, очевидно, придерживался иного мнения. Поэтому поставил на карту свою жизнь.
Виконтесса закрыла лицо руками. Питер, не отрываясь, потрясенно смотрел на нее. Сегодня он узнал то, о чем догадался уже раньше и что она теперь подтвердила. Дважды, пытаясь избавиться от одиночества, в угоду своим низменным страстям она была готова разрушить чужие жизни.
Видеть свою мать в таком свете ему было противно.
Быть может, это и есть один из драконов, которых он должен убить? Раз так, то цена в самом деле высока. Теперь уже ничто не станет таким, как прежде. А каким все было прежде? Пять лет назад он многое, так сказать, замел под ковер, но больше не будет этого делать.
– Ты не знаешь, как я страдала, Питер, – сказала мать, заливаясь слезами. Все то же, что и в прошлый раз. – Если он тем самым хотел мне отомстить, то, разумеется, достиг своей цели. Не думаешь ли ты, что я все эти годы не чувствовала себя убийцей? Но это несправедливо, ибо я не желала ему зла. Я относилась к нему с нежностью. Я твоя мать. Понятно, что тебе трудно увидеть в матери женщину. Однако я женщина, и одиночество меня убивало. Мы оба овдовели. Он так же любил покойную жену, как я твоего отца. Смерть жены окончательно разбила его сердце, он не смог ее позабыть, и именно это послужило причиной нашего разрыва. Но некоторое время мы с ним были даже счастливы. Мы никому не мешали.
Питеру стало почти жаль мать. Она совершила чудовищный поступок, но чудовищем, конечно, не была. Самое ужасное в том, что ничего уже не поправишь: Осборна больше нет. Как бы она поступила, останься он жив? Предъявила бы ложные обвинения? Это так и останется тайной, да Питер и не хотел этого знать. Того, что она совершила, было достаточно.
Питеру хотелось встать и, взяв мать за руки, поднять ее с кресла, а потом, прижав к груди, успокоить и отправить спать. Именно так он поступил в прошлый раз, после того как застал ее с Грантемом. Теперь, если ей требовалось прощение, его ей придется вымаливать у собственной совести, а не у него.
Кроме того, он еще не все ей сказал. А покончить со всем Питеру хотелось именно сегодня. Тогда завтра они, Бог даст, смогут начать жизнь с чистого листа.
Однако виконтесса его опередила.
– Пойми, Питер, – заговорила она, – ты не можешь жениться на его дочери. Это была бы какая-то ужасная, противоестественная ситуация.
Питер медленно вдохнул.
– Тогда как мысль о моем браке с Бертой вас почему-то не смущала, верно? – спросил он.
Мать ничего не ответила.
Однако здравый смысл вынуждал Питера отчасти признать ее правоту. Прошлое всегда будет стоять между ним и Сюзанной, и они всегда будут помнить, что их родители были любовниками, а его мать довела ее отца до самоубийства. Гораздо спокойнее было отпустить Сюзанну в Бат, а самому после Рождества отправиться в Лондон и с наступлением светского сезона заняться поисками невесты. В конце концов они с Сюзанной забудут друг друга, а вспомнив, лишь порадуются, что не стали в свое время искушать судьбу.
Однако уже несколько недель, с тех пор как он покинул Бат, никакие доводы здравого смысла не имели на него влияния. Он стремился к счастью и, если оно окажется невозможным, хотел по крайней мере не потерять себя в собственных глазах. Теперь он любые трудности, ниспосланные ему судьбой, готов был встретить с открытым забралом.
Возможно – даже скорее всего – Сюзанна ему откажет, но он не отступится от своего лишь потому, что решил тихонько, на цыпочках обойти своих драконов. Сюзанна уедет, но от себя ему никуда не деться. И он во что бы то ни стало должен был полюбить того, кто живет в его теле.
Ибо в настоящий момент ему не за что было себя уважать.
– Что до мисс Осборн, матушка, то тут только один вопрос, – произнес он, – а именно: захочет ли она в создавшихся обстоятельствах выйти за меня замуж? Она уже раз отклонила мое предложение.
Мать устремила на Питера пронзительный взгляд, в котором странным образом сочетались негодование и надежда.
– Мама, – сказал Питер, снова сделав глубокий вдох, – я хочу, чтобы Сидли наконец стал моим домом.
Виконтесса продолжала, не отрываясь, пристально смотреть на него.
– Он твой, Питер, – ответила она. – Если ты проводишь здесь мало времени, это лишь твоя вина. Ты знаешь, что я постоянно тебя звала.
– Именно потому, что имение всегда было скорее вашим, чем моим, я не приезжал сюда, – сказал Питер.
– Сидли твой по праву с самого детства, – возразила мать. – Я же просто содержала его в порядке для тебя. Я заботилась об уюте и красоте дома. Вот и сейчас решила кое-что обновить – и все для тебя.
– Но вы ни разу не спросили у меня, чего я хочу, – покачал головой Питер.
– Да потому что тебя никогда здесь не бывает! – воскликнула виконтесса.
И она была права.
– Мне следовало взять на себя управление имением сразу же по достижении совершеннолетия, – проговорил Питер, – но я не сделал этого по известным нам обоим причинам, в которые не стоит углубляться. У меня есть свои соображения о том, как нужно вести дела и какой должна быть жизнь в Сидли. Я хочу покороче сойтись с соседями, хочу часто принимать гостей и чтобы гости, получив у меня радушный прием, чувствовали себя здесь как дома. Я намерен тут поселиться.
– Питер… – Мать теперь уже вполне пришла в себя и опять напоминала прежнюю виконтессу. – Это прекрасно! Я распоряжусь…
– Я хочу распоряжаться сам, матушка, – прервал ее Питер, – я хочу, чтобы имение принадлежало моей жене и детям, в том случае если я женюсь.
Мать неуверенно улыбнулась.
– Быть может, – продолжил Питер, – вам захочется навести новый блеск во вдовьем домике и, когда работы будут закончены, переехать туда.
– Во вдовий домик? – Глаза виконтессы расширились от негодования.
– Мне он всегда нравился, – сказал Питер. – Вам там, несомненно, будет удобно.
– Да там всегда жили гувернантки и учителя! – воскликнула она.
– Что ж, тогда мы приищем вам подходящий дом в Лондоне, – предложил Питер. – Там у вас почти круглый год будет общество, множество развлечений и магазинов. Вас везде с радостью будут принимать.
Откинувшись на спинку кресла, виконтесса воззрилась на сына. Питер заметил, как она приподняла подбородок.
– Я всю жизнь прожила здесь, вела все дела и содержала твое имение в порядке, – сказала она. – Ты мой единственный сын. После смерти отца все обязанности по управлению Сидли я взяла на себя и с тех пор ни разу ими не пренебрегла. Я отдала тебе свою жизнь.
Пока она говорила, Питер думал, что еще есть время все исправить.
– Я очень вам благодарен, – произнес он. – У меня было чудесное детство. Я никогда не сомневался, что любим. И рад, что не поспешил жениться, а потому имел возможность после совершеннолетия пожить в свое удовольствие, понять самого себя, выяснить, кто я, что я и чего хочу от жизни. Я никогда не сомневался, что и вы, и мой дом всегда готовы принять меня. Но теперь я достиг той степени зрелости, матушка, когда могу освободить вас от бремени, предоставив вам наслаждаться всеми радостями вашей жизни, по вашему собственному усмотрению. Ведь вам здесь было одиноко.
Питер в чем-то, конечно, лукавил, но правда в его словах, несомненно, была. Он, несмотря ни на что, всегда будет любить свою мать за ту любовь, что она дарила ему в детстве.
– Пожалуй, – отозвалась виконтесса, – я хотела бы жить в Лондоне.
Возможно, она тоже была не совсем искренна. Но Питер подумал, что там ей, наверное, в самом деле будет лучше. Услышав, что она отказалась от вдовьего домика, он вздохнул с облегчением.
– Но все это будет после Рождества, – подвел итог Питер. – Я задержал вас, матушка. Уже поздно. Вам пора спать. Завтра предстоят большие хлопоты.
– Да.
Однако виконтесса не спешила вставать.
– Питер, – обратилась она к нему, – я хочу, чтобы ты знал: я никогда и никого не смогла бы полюбить так, как любила твоего отца. Уильям Осборн, Джордж Грантем… они ничего для меня не значили, хотя мне с ними было хорошо. И я, конечно же, никому из них не желала зла.
– Я знаю.
Увы, Питер этого не знал, но обрушивать на ее голову обвинения не собирался. Он встал и предложил матери руку. Она поднялась за ним – маленькая, хрупкая и до сих пор красивая. Питер поцеловал ее в лоб и в щеку.
– Спокойной ночи, мама, – сказал он.
– Спокойной ночи, Питер, – ответила виконтесса и, не сказав более ни слова, с прямой спиной и легкой, но в то же время твердой поступью вышла из комнаты.
Питер бросил взгляд на графин с бренди, но не притронулся к нему, ибо знал, что, стоит ему сегодня только начать, как он напьется до беспамятства.
Несколько раз за сочельник Сюзанна вспоминала Клаудию, Элинор, Лайлу и девочек – всех, кто остался на Рождество в школе. «Как они там сейчас, сию минуту?» – думала она, пытаясь с помощью этой простой мысли вернуться к реальности, но это ей никак не удавалось. Как не удавалось поверить в реальность творившегося вокруг.
Сюзанне казалось, будто она видит какой-то странный сон.
Ее жизнь, весьма однообразная вплоть до прошлого августа, была предсказуема и скучна. Однако в этой размеренности она все-таки находила удовлетворение и даже была счастлива.
Вчерашний же день абсолютно выпадал из реальности. Неужели это она по своей воле отправилась с виконтом Уитлифом в Сидли-Парк во вдовий домик? Неужели это она легла там с ним в постель, чтобы предаться любви? Причем дважды! И второй раз сама заставила его сделать это…
А сегодня еще недавно совсем чужие люди стали ей почти совсем близкими и даже дорогими родственниками, с которыми она не расставалась ни на минуту с тех пор, как они приехали. Возможно ли почувствовать близкую родственную связь с людьми, о существовании которых она до вчерашнего дня даже не подозревала?
Но дедушка Осборн был так похож на отца в преклонном возрасте, доживи он до этих лет, что она так бы и смотрела на него не отрываясь, если б не бабушка с глазами отца, которая все время держала Сюзанну за руку, ласково похлопывая по ней и завороженно глядя на внучку. А вот у дедушки Клэптона были глаза Сюзанны, правда, выцветшие с годами и теперь скорее сероватые, чем зеленые. Глядя на его редкие седые волосы, Сюзанна предполагала, что когда-то они были золотисто-каштановыми. Дедушка Клэптон в отличие от дедушки и бабушки Осборн почти не участвовал в разговоре и лишь кивал, кротко улыбаясь, чем притягивал к себе взгляд Сюзанны и глубоко трогал ее сердце.
У бабушки и дедушки Осборн никого из детей не осталось, а единственной внучкой была Сюзанна. Пережив двоих сыновей, они с тех пор вели безрадостную жизнь.
Сюзанна чувствовала себя виноватой за то, что, сбежав в детстве, лишила их тем самым счастья общения с единственным близким существом. Но если посмотреть с другой стороны, то ведь они сами выгнали сына. Впрочем, Сюзанна не держала на них за это зла. Уильям Осборн сначала разрушил брак их старшего сына, а после убил его в драке. Сюзанне не терпелось узнать подробности этого несчастья. Была ли эта смерть случайной? Как все произошло? Брат отца, насколько ей известно, упав, ударился головой о камень. Так ли это? Но она не спрашивала.
У дедушки Клэптона же имелись три дочери и, кроме Сюзанны, восемь внуков – ее двоюродные братья и сестры. Так он сказал ей, по своему обыкновению тихо улыбаясь. Старшая дочь замужем за сменившим его в их деревенской церкви священником, а их сын служит викарием в храме неподалеку от них.
Выходит, у нее есть еще и тети, дяди, а также двоюродные братья и сестры.
– Как непохожа сейчас была бы моя жизнь на нынешнюю, если б я тогда не сбежала из Финчема, – сказала Сюзанна.
– И наша тоже. – Бабушка потрепала ее по руке.
– А согласилась бы ты изменить свою судьбу, вернувшись в прошлое, если б такое было возможно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43