Рейвен проигнорировала оскорбление.
– Эти лепестки – их положили на тело жертвы до смерти или после нее?
– Мне кажется, он убивает их где-то в другом месте, а потом привозит тела туда, где мы их находим, – ответил Блэк. – Если это так, он засыпает их лепестками после смерти.
Рейвен почувствовала облегчение.
– Их души уже покинули этот мир, – объяснила она. – Вот почему у меня ничего не получается.
Александр досадливо посмотрел на нее:
– Неужели ты думаешь, что мы…
– Помолчи, – отрезала Рейвен.
Это его поразило, но рот он закрыл. Блэк подмигнул девушке:
– Его иногда полезно приструнить.
Рейвен взяла следующую вещь – длинную белую перчатку. Едва она успела прикоснуться к ней, как ее охватило сильное волнение. Сжав перчатку обеими руками, Рейвен откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.
– Темные волосы, голубые глаза… белые перчатки и розовое платье… актриса, уверенно смотрела в будущее, нуждалась в совете от кого-то знающего… сонная, веки очень тяжелые… уплывает прочь, как лодка без весел в спокойных водах…
Рейвен открыла глаза. Все трое смотрели на нее, у обоих мужчин был удивленный вид.
– Вы точно описали жертву, – подтвердил Амадеус Блэк.
– Но не убийцу, – пробурчал Александр.
– Алекс, ну уймись же наконец. Ты мешаешь, – упрекнула его София.
– Вы упомянули дремотное состояние жертвы, – заметил констебль.
– Она даже не узнала, что ее сердце перестало биться, – откликнулась Рейвен. – Нежное отравление без боли.
Амадеус Блэк помолчал.
– Хотелось бы знать, что…
– Пять капель аква тофана в вино или воду, и безболезненная смерть в течение нескольких часов обеспечена, – сообщила ему Рейвен.
– А что это такое?
– Аква тофана – это смесь мышьяка и белладонны, – объяснила Рейвен. – Вероятно, убийца добавил ее в снотворное зелье.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Александр.
Рейвен смерила его ледяным взглядом.
– Я знаю, потому что знаю.
Констебль Блэк расхохотался.
– Вы упомянули какой-то совет.
– Она доверяла убийце и думала, что он каким-то образом может помочь ее карьере.
Амадеус и Александр переглянулись. Только богатый джентльмен мог помочь юной актрисе с карьерой.
– Это последний предмет. – Констебль Блэк протянул Рейвен золотое кольцо с выгравированной на нем буквой «П».
Ужас потек в Рейвен с того места на ладони, где лежало кольцо. Гнетущая тоска охватывала ее все сильнее и сильнее, замораживая тело, и сердце, и душу.
Рейвен посмотрела на констебля:
– Это принадлежит убийце, а не жертве.
Амадеус Блэк подался вперед.
– Расскажите больше, если можете.
Рейвен хотелось отшвырнуть кольцо, но она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.
– Любит, не любит… высокий худой джентльмен в строгом вечернем костюме… Невысокая полная женщина… лица меняются, сливаются… он похож на нее, она похожа на него…
Рейвен открыла глаза и вернула кольцо.
– Душа его испорчена, иссушена, как лепестки роз.
– Что вы имеете в виду, говоря «он похож на нее, она похожа на него»? – спросил Блэк.
– Я видела смутные черты мужчины и женщины, сливающиеся в одно лицо.
– Ты можешь опознать эти лица? – спросил Александр.
– Нет. – Рейвен покачала головой. – Иногда мои видения… символические.
Александр повернулся к констеблю:
– Как по-твоему, что это значит?
– Я бы сказал, это две ипостаси одного человека, – ответил Амадеус, – но наш свидетель видел мужчину и женщину. – Он глянул на Рейвен: – Вы поможете нам еще?
– Пошлите за мной, – согласилась она, хотя и не очень охотно, – и я приду.
Рейвен и София поднялись, собираясь уходить. Александр и констебль Блэк тоже встали.
– Вы бледны, – заметил констебль. – Могу я довезти вас до Парк-лейн?
Рейвен покачала головой:
– Мне скорее хочется на солнышко.
Девушки вышли из дома Боулда и побрели в сторону Парк-лейн. Какое-то время они молчали.
– Ты выглядишь встревоженной, – сказала Рейвен. – О чем ты думаешь?
София обеспокоенно обернулась к ней:
– У Женевьевы Стовер нет ауры.
Фэнси проснулась, но ей не хотелось открывать глаза. С тех пор как она встретила этого сбивающего ее с толку князя, она никогда так отлично не высыпалась. Поняв, что больше заснуть не получится, Фэнси открыла глаза. Комнату заливал солнечный свет, пожалуй, не за горами полдень.
Фэнси села и тут заметила три вещи. Это не ее комната, на ней до сих пор платье, в котором она была прошлым вечером, а в кресле рядом с кроватью дремлет князь. Но как она сюда попала?
Фэнси ничего не могла вспомнить. Что произошло? Она что, наверху в особняке князя?
Комната была богато обставлена, мебель и ткани выдержаны в розовых, золотых и белых тонах, окна высокие, сводчатые.
Фэнси встала с постели, взглянула на дремлющего князя и прошла через всю комнату, чтобы посмотреть в окно.
Зеленые лужайки и живые изгороди, клумбы первых весенних цветов пастельных оттенков. Вдали виднелся ряд деревьев, стоявших как безмолвные стражи. А за деревьями сливались воедино небо и вода, и то, и другое поразительно синего цвета.
Значит, она не в Лондоне. Где же тогда?
– Вам нравится пейзаж?
Фэнси резко обернулась.
– Где я?
– В поместье Рудольфа на Сарк-Айленд. – Степан встал с кресла. – Мы прибыли сюда вчера ночью на одном из кораблей братьев Казановых.
– Почему я ничего не помню?
– Я добавил в ваше вино сонного зелья.
– Вы меня опоили и похитили, – возмутилась Фэнси.
– Я вас усыпил и спас, – возразил Степан.
Фэнси прошагала обратно через комнату и выпрямилась перед ним во весь рост.
– Я хочу вернуться домой.
– Готов выполнить любое ваше желание, кроме этого.
Она скривила губы.
– Это возмутительно. Ваша наглость переходит границы.
– Успокойтесь, – сказал Степан, – и попробуйте насладиться несколькими днями покоя.
– Несколькими – это сколько?
– Возможно, две или три недели.
– Это невозможно! – воскликнула Фэнси. – Я должна вернуться в оперу!
– Бишоп в курсе дела. Мы договорились, что вам необходимо на некоторое время покинуть Лондон.
– Да как вы посмели?!
Степан провел пальцем по ее щеке.
– Я уже говорил, как вы восхитительны в гневе?
Фэнси ужасно захотелось укусить его за палец. Этот чертов князь приводит ее в бешенство!
– Я что, ваша пленница?
– Почетная гостья. – Степан снова опустился в кресло. – Сядьте, и я вам все объясню.
Фэнси присела на краешек кровати. Князь не может сказать ничего, чтобы заслужить прощение.
– Как вам известно, у нас с братьями была вчера деловая встреча в доме вашего отца. – Степан подался вперед. – Во время встречи мы обнаружили в комнате вашу самую младшую сестру. Она спряталась в кресле и делала пометки, слушая наши деловые разговоры.
Фэнси не выдержала и улыбнулась.
– Рейвен призналась, что вы пытались разорить своего отца, – продолжал князь.
Фэнси не верила своим ушам. Рейвен не могла…
– Что, мой отец нанял вас, чтобы избавиться от меня и подчинить себе моих сестер?
Степан так долго смотрел на нее, что Фэнси мысленно поежилась. Судя по его лицу, он здорово рассердился.
– Мир не вращается вокруг вашей ненависти к аристократам.
– Я никогда и не говорила, что мир…
– Помолчите, – сурово велел Степан. – И послушайте меня.
Его тон поразил Фэнси. С этой чертой характера обычно любезного князя она еще не сталкивалась.
– Михаил увидел Белл, в одиночестве сидевшую в саду, – сказал Степан. – И решил на ней жениться.
Фэнси изумилась. Ее сестре нужен мужчина, который будет о ней заботиться. Но она ему откажет, если почувствует, что ее просто жалеют.
– Почему ваш брат вздумал на ней жениться?
– Дочери Михаила нужна мать, а ему – жена, чтобы подарить наследника, – ответил Степан. – Леди из высшего общества брату не нравятся. А ваша сестра – красавица, невзирая на шрам.
– Я не понимаю, зачем нужно было похищать меня.
– Вы командуете своими сестрами, как всевластная королева. – Степан улыбнулся, чтобы смягчить сказанное. – Рейвен побоялась, что вы нарушите наши планы касательно Белл. Она и дала мне снотворное.
Фэнси не могла поверить, что Рейвен решила, будто она может поломать будущее счастье Белл. Сестры никогда не жаловались на ее властность. Но откуда ей знать, что они чувствовали? Она не умеет читать мысли. Каждой семье нужен глава, вот она и была главной в семье Фламбо.
– Я не хотел вас обидеть, – осторожно заметил князь.
– Вы меня не обидели. – Фэнси впилась в него взглядом. – Ну и каков план?
– Ваш отец отослал Белл поправляться в коттедж герцогини на дальнем склоне Примроуз-Хилл, – ответил Степан. – Михаил прикинется простолюдином, страдающим от амнезии и временной слепоты.
Фэнси улыбнулась:
– Откуда же у него такие хвори?
– Рудольф и Виктор наставят ему синяков и шишек.
Фэнси вздрогнула. Если Михаил готов позволить братьям избить себя, он и в самом деле достоин женитьбы на ее сестре.
– Ради вашего благополучия я вынужден пропустить все веселье, – добавил Степан.
– А мой отец знает, что вы меня увезли?
– Да. – Князь не собирался рассказывать ей об их собственном предстоящем браке. Как раз сейчас Лондон читает объявление об их помолвке, а герцогиня готовится к свадьбе.
Фэнси изогнула черную бровь.
– Отец так доверяет вам?
– Моя мать будет вашей дуэньей.
– Ваша мать?!
– Моя мать живет здесь. – Степан встал и направился к двери. – Ваши вещи развешаны в гардеробной. Освежитесь и присоединяйтесь к нам за ленчем.
Фэнси посмотрела ему вслед. Она понятия не имела, что думать об этой запутанной истории. Однако возможность познакомиться с его матерью вызывала любопытство девушки.
– Певчая птичка?
Фэнси подняла глаза, и взгляды их схлестнулись.
– Моя мать… нездорова. Пожалуйста, не говорите ничего такого, что может ее расстроить.
– Обещаю.
Глава 13
– Вот она, мама. Женщина, которую я люблю.
Фэнси замерла на пороге зимнего сада и удивленно уставилась на князя. Неужели его племянницы говорили правду? Неужели князь в самом деле любит ее?
Он ее потряс, честно. Разве могла она предвидеть, что князь признается своей матери в любви к ней, Фэнси? Ей даже в голову не приходило, что у него есть мать, хотя, конечно же, она есть у всех. Но ей почему-то казалось, что князь возник из ниоткуда, что у него не было ни прежней жизни, ни детства. Он пребывал в таком качестве всегда.
– Присоединитесь к нам? – Степан улыбался ей, обнимая за плечи женщину средних лет. – Мама ждала целое утро, чтобы познакомиться с вами.
Мать князя оказалась привлекательной женщиной, но черные волосы у нее на висках были пронизаны седыми прядками. И улыбалась она тепло и приветливо, хотя и немного по-детски.
Степан жестом пригласил Фэнси в комнату, и только тогда она шевельнулась и подошла к сыну с матерью.
– Мама, позволь представить тебе Фэнси Фламбо, – произнес Степан. – Фэнси, познакомься с княгиней Элизабет.
– Для меня большая честь познакомиться с вами, ваша светлость.
– Какая очаровательная юная женщина! – Княгиня Элизабет взяла Фэнси за руку, не давая ей присесть в реверансе, и обратилась к сыну: – Ты сделал мудрый выбор, Степан. Я рада, что ты не покинешь этот мир, не познав истинной любви. – Она посмотрела на Фэнси. – Истинная любовь стоит всей той боли, которую она причиняет.
Степан проводил обеих дам к небольшому обеденному столу, установленному в углу комнаты, помог им сесть и сам уселся между ними.
– Я как шип среди двух роз.
Княгиня Элизабет улыбнулась:
– А я больше похожа на увядающий цветок, чем на покрытую росой розу.
Степан поднес руку матери к губам.
– Для меня ты всегда будешь прекрасной розой.
Эта сцена между матерью и сыном заворожила Фэнси. От нежности князя на глаза ее навернулись слезы. Он любит мать так же сильно, как когда-то она любила свою.
В зимнем саду, разделенном на столовую и гостиную, были стеклянные стены, отчего казалось, что они сидят на улице. От настоящей оранжереи он отличался только крышей – не стеклянной, а самой обыкновенной.
В комнату вошел Борис с первым блюдом – супом из устриц. Наливая Фэнси воды с лимоном, он улыбнулся.
– Хорошенькая певчая птичка спать долго, а? – пошутил верзила, имитируя акцент.
– Я и вправду спала очень долго. – Фэнси глянула на князя. – Впрочем, мне помогли.
– Князь Степан – хитрый лис, а?
– Князь скорее волк, чем лис.
Борис гулко расхохотался.
– Я думать, маленькая певчая птичка укротить волк, а? – С этими словами русский вышел из комнаты.
– Обожаю суп из устриц! – воскликнула княгиня Элизабет. Глаза ее радостно сверкали. – А ты, Фэнси?
– Я его очень люблю. – Фэнси улыбнулась матери князя и задумалась. Вероятно, у нее что-то с психикой, слишком уж по-детски прозвучали эти слова для светской леди ее возраста.
– Фэнси поет в опере, – сказал князь матери. – «Таймс» называет ее «Очарование Лондона», потому что такого голоса британцы не слышали никогда.
– Как интересно! – Княгиня Элизабет посмотрела на девушку. – Я всегда любила оперу, но уже много лет не слушала.
– Я спою для вас попозже, если хотите.
Княгиня Элизабет засмеялась и захлопала в ладоши.
– О, я очень, очень хочу! А ты, Степан?
Князь похлопал мать по руке.
– Я получу не меньше удовольствия.
Фэнси перевела взгляд с матери на сына. В темных глазах князя блестели слезы, так он радовался счастью матери, которая просто услышит оперную арию.
Неужели она заблуждалась насчет аристократов, во всяком случае, насчет этого? Он сильно любит свою мать. Она ошибочно судила о князе, исходя из его богатства и титула. Может, это ей свойственен снобизм, который она приписывала ему?
Вернулся Борис, чтобы убрать тарелки. Его брат Феликс принес салат из крабов и сельдерея и тарелки с сырами и фруктами.
– Твоя жена будет петь прелестные колыбельные вашим детям. – Княгиня Элизабет посмотрела на Фэнси: – Степан всегда просил спеть ему колыбельную перед сном. – Тут она нахмурилась и взглянула на князя: – А кто тебе пел, когда я… когда я…
– Мне пел Рудольф, мама.
Услышав о Рудольфе, княгиня просветлела лицом.
– А почему Рудольф не кушает с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35