Сверхбдительный начальник районного отделения ОГПУ сумел доказать так
ому же, видно, как и он, прокурору, что Кирюха Чеботаревский Ц пришелец с ч
ужой стороны и, следовательно, шпион.
Душа Кирюхи протестовала… Он плакал, бил себя в грудь, рвал волосы, клялся
, молил, ругался, но ничто не помогало. Его отправили для решения судьбы в о
бласть.
Вот это-то дело и поступало теперь ко мне по указанию начальника управле
ния.
Безродный был у себя. Получив разрешение, я вошел в кабинет.
Ц Садитесь, товарищ Трапезников, Ц пригласил он в этим «садитесь» как б
ы напомнил, какая дистанция разделяет нас. Ц Чем могу служить?
Я объяснил.
Ц Да-да… Ц кивнул Геннадий. Ц Дело чистое, и очень жаль, что мы не успели
довести его до конца, Почему ваш Курников берет его с неохотой Ц не знаю.

Я пожал плечами. То обстоятельство, что Курников берет дело с неохотой, бы
ло для меня новостью.
Геннадий между тем снял трубку.
Ц Брагина мне!.. Товарищ Брагин? Это Безродный… Зайдите с делом Чеботарев
ского. Что? Хорошо, зайдите вдвоем.
Я понял, что Дим-Димыч счел нужным явиться вместе с работником, за которым
числилось дело.
Через минуту вошли Дим-Димыч и помощник оперуполномоченного Селиванен
ко, молодой паренек, проработавший в нашей системе не более года.
Его мобилизовали со школьной скамьи, из какого-то техникума. Это был розо
вощекий, еще не утративший гражданского облика, молодой, безусый паренек
. Мне он был известен больше как активный участник клубной самодеятельно
сти, нежели как оперработник.
Ц Вы вели дело? Ц спросил его Безродный.
Ц Так точно.
Ц Доложите его суть.
Селиваненко доложил. Выходило, что дело не стоит выеденного яйца. Я рассч
итывал, что Геннадий, по новой привычке, устроит Селиваненко разнос, но эт
ого не случилось. Возможно, помешал я. В нашей тройке я всегда занимал сред
нее положение, и со мной считались и Геннадий, и Дим-Димыч.
Ц Молодость, сударь мой, Ц проговорил Геннадий нравоучительно и в то же
время с сожалением, Ц большой недостаток.
Ц Главным образом для тех, у кого она позади, Ц не сдержался Дим-Димыч.
Селиваненко молчал. Геннадий прицелился в Дим-Димыча своими серыми прищ
уренными глазами и пренебрежительно скривил рот.
Я с любопытством ожидал, что ответит Геннадий, но он промолчал.
Промолчал, но не пропустил мимо слова Дим-Димыча, нет! Они засели глубоко.

На его рыхлом, тепличного цвета лице обозначилась какая-то злая, неумная
жестокость.
Почему же я раньше, в течение десяти прошедших лет, не замечал ничего подо
бного? Неужели Дим-Димыч прав, что Геннадия как человека удалось узнать л
ишь теперь, когда он стал так нежданно-негаданно начальником одного из о
тделов управления?
Геннадий продолжал молчать. Прошла секунда, две, пять, десять, пятнадцать.
Молчание становилось просто невежливым. Он, как это бывало с ним часто, не
находил ответа на реплики Дим-Димыча. В словесных поединках с ним Геннад
ий всегда оказывался побежденным.
Пауза затянулась. Геннадий сидел, я тоже, а Дим-Димыч и Селиваненко стояли
. Первый Ц непринужденно, хотя и вполне прилично, а второй Ц навытяжку.
Наконец Безродный сам нарушил молчание. Откинувшись на спинку кресла и,
очевидно, решив, что лучше всего никак не реагировать на остроту, он улыбн
улся по-старому, вздохнул и сказал:
Ц Да… Вот она, молодость… Молодо-зелено… А ведь надо учиться, дорогой мо
й друг. Ц Он обращался к Селиваненко. Ц Чтобы стать настоящим чекистом
и разбираться без ошибок в человеческой душе, надо много учиться.
Понимаете?
Ц Так точно! Ц заученно ответил Селиваненко.
Ц И вам все карты в руки, Ц продолжал Геннадий. Ц Для вас все условия.
Было бы только желание. А вот старым чекистам, да вот хотя бы мне, ни услови
й, ни времени не было для ученья. А работали. Да как работали! Какие дела вер
шили! А какие чекисты были раньше, орлы!
Ц Раньше, видимо, не было и таких, как теперь, начальников, Ц пустил стрел
у Дим-Димыч.
Я закусил губу.
Ц Это каких же? Ц переспросил Геннадий. Ц Никуда не годных, что ли?
Ц Этого я не сказал, Ц ответил Дим-Димыч. Ц Я сказал: таких, как теперь.
Ц Пожалуй, да. Таких не было. Мой первый начальник, к вашему сведению, това
рищ Селиваненко, мог ставить на документах только свою подпись, а его рез
олюции мы писали под диктовку. Но мы учились у него работать, а он учился у
нас.
Ц Последнее невредно и теперь, товарищ старший лейтенант, Ц заметил Ди
м-Димыч.
Геннадий неопределенно кивнул и продолжал, обращаясь к Селиваненко:
Ц Вы не раскусили Чеботаревского. Это не дела, а находка! Клад! И этот клад
, благодаря вашей недальнозоркости, мы отдаем в другой отдел. Вас ожидала
слава, хорошая слава, а вы предпочли конфуз.
Ц Слава, товарищ старший лейтенант, Ц вновь заговорил Дим-Димыч, Ц тов
ар невыгодный: стоит дорого, сохраняется плохо.
Ц Не особенно умно, товарищ Брагин, Ц огрызнулся Геннадий. Ц Скорее, да
же глупо.
Ц Возможно, спорить не стану, Ц невозмутимо произнес Дим-Димыч? Ц Это н
е мои слова. Они принадлежат Бальзаку, которого, как мне помнится, никто ещ
е не причислял к глупцам.
Безродный потискал рукой свой подбородок и, нахмурившись, сказал:
Ц Идите, товарищ Селиваненко! Дело оставьте Ц и идите!
Селиваненко повернулся через левое плечо и вышел.
Геннадий встал из-за стола, прошел до закрытой двери, нажал на нее ладонью
, хотя нужды в этом никакой не было, и, обернувшись к Дим-Димычу, обратился н
еожиданно на «ты»:
Ц Я никогда не говорил тебе, Брагин, хотя давно собирался сказать, что ду
мать надо головой.
Ц А ты разве пытался думать другим местом? Ц съязвил Дим-Димыч.
Ц А голова у тебя не всегда хорошо варит. И я ею не особенно доволен.
На данном отрезке времени особенно.
Дим-Димыч метнул в меня насмешливый взгляд и ответил:
Ц Не стану уверять, что моя голова украшает меня, но я ею доволен.
Понимаешь Ц доволен. Я привык к ней.
Ц Товарищи! Я пришел к вам не затем, чтобы слушать вашу перебранку, Ц зап
ротестовал я, Ц у меня дел уйма.
Ц Тоже верно, Ц снисходительно согласился Геннадий. Ц Дело, я считаю, е
ще не провалено. Оно не дотянуто. Виновный еще заговорит…
Ц Виновный или обвиняемый? Это еще не одно и то же, Ц попытался уточнить
я.
Ц И будет ошибкой, если мы его освободим, Ц закончил Безродный.
Ц Никакой ошибки не будет, Геннадий… Ц горячо возразил Дим-Димыч и доб
авил, явно против своего желания: Ц Васильевич… Чеботаревский чист, как
агнец. Он вполне наш, советский человек. Ему было пятнадцать лет…
Ц Ого! Ц воскликнул Безродный и поднял палец. Ц Пятнадцать лет!
Хорошенькое дело! Если он смог переплыть Днестр, почему он не смог дать по
дписку? Почему он не мог явиться по заданию? Что вы хотите из меня сделать?
Я вас спрашиваю, товарищ Брагин. Хотите сделать из меня великого гуманис
та? Ромен Роллана? Я для этого не гожусь. Могу вас заверить, что осудят его…

Ц Никто его не осудит, и, освободив его, мы никакой ошибки не сделаем.
Надо не передавать, а прекратить дело. Даже Екатерина Вторая, которую ист
ория тоже не считает гуманисткой, сказала как-то золотые слова: лучше дес
ятерых виновных простить, чем одного невинного казнить.
Ц Речь идет не о казни. Не говорите глупости! Пусть ваш Чеботаревский пос
идит за решеткой. Это полезно, Ц проговорил Геннадий.
Ц Сомневаюсь, Ц заметил я.
Ц Откуда вам известно, что это полезно? Ц спросил Дим-Димыч. Ц Я не увер
ен. По-моему, ничто так не изменяет взгляд на жизнь, как тюремная решетка.

Ц Язык у вас отлично подвешен, Ц уже раздражаясь, проговорил Безродный.

Ц Но ваши экскурсы в прошлое и ссылки на Бальзака и Екатерину явно не к м
есту.
Ц А ваши на Ромен Роллана Ц тем более, Ц отпарировал Дим-Димыч.
Ц Короче! Ц потребовал Геннадий. Ц Что вы хотите сказать?
Дим-Димыч развернул папку и сказал:
Ц Дело прекратить и передать не в отдел Курникова, а в архив.
Селиваненко вынес постановление, я подписал, вам остается поставить сво
ю подпись и доложить начальнику управления.
Ц Все! Разговор исчерпан, Ц подвел итог Безродный. Ц Подписывать я не с
тану. И докладывать тоже. Берите дело, товарищ Трапезников. Я уверен, что в
ы сделаете из него конфетку. Чеботаревский Ц враг. Потенциальный враг, Я
в этом убежден.
Разговор был окончен. Уступая дорогу Дим-Димычу, я покинул кабинет Безро
дного.
Когда мы вышли, Дим-Димыч сделал перед закрытой дверью не совсем почтите
льный жест и, обняв меня, сказал:
Ц Поверь мне, он кончит плохо. Он вызывает во мне холодное бешенство, Ц и
сейчас же, что было ему свойственно, заговорил как ни в чем не бывало о дру
гом: Ц А как с Новым годом?
Ц Собираемся у Курникова. Уже решено. Ты, конечно, придешь с Варенькой?
Ц Несомненно. О, Андрюха! Ты еще не знаешь, что это за женщина! Восьмое чудо
света. А Геннадий Ц дрянь. Если у него раньше и были какие-то, порывы к чем
у-то хорошему, то теперь они зачахли на корню. Погибли. Навсегда. Это я поня
л с неотвратимой ясностью. Пока, Андрюха!..
Ц Иди и не наступай на ноги начальству, Ц пошутил я.

30 декабря 1938 г
(пятница)

Канун Нового года.
Я только что пришел домой, пообедал, решил заснуть перед вечерними занят
иями, но из этого ничего не получилось.
Лежать с открытыми глазами не хотелось, я встал, сел за стол и начал писать
.
В окно смотрят ранние зимние сумерки. На улице уже зажгли фонари.
Хорошо бы прогуляться по морозцу, но хочется писать. Да и другого времени,
кроме обеденного перерыва и глубокой ночи, у меня нет. Буду писать.
Первая половина сегодняшнего дня принесла мне большое моральное удовл
етворение. Получив вчера «дело» rib обвинению Кирилла Чеботаревского, я вн
имательно ознакомился с ним, а сегодня утром доложил начальнику отдела К
урникову. Мой доклад был, очевидно, настолько ясен, что Курников отступил
от своего правила: не стал сам просматривать дело, а взял ручку и на постан
овлении Ц там, где было отведено место для подписи Безродного, Ц постав
ил свою фамилию.
Через полчаса, не более, он вернул мне дело с визой начальника управления.

Отложив текущую работу в сторону, я зарегистрировал постановление, заве
рил копии, направил их куда следует, позвонил коменданту и попросил дост
авить ко мне арестованного.
Чеботаревский был не парень, а паренек Ц маленького роста, узкий в плеча
х, худощавый, Ц и я бы ни за что на свете не дал ему двадцати двух лет, котор
ые значились в анкете. Самое большее Ц восемнадцать-девятнадцать. Вид у
него был настороженный, запуганный, как у загнанного зверька. Он останов
ился посреди комнаты, вытянул руки по швам и выжидательно посмотрел на м
еня. Я понимал его состояние: до сих пор его вызывали и допрашивали Селива
ненко, Брагин, к которым он уже привык, а тут вдруг привели к совершенно но
вому человеку. В чем дело? Почему? Что его ожидает?
Я предложил Чеботаревскому сесть у самого стола и подал постановление о
прекращении уголовного преследования и освобождении из-под стражи.
Он сдержанно вздохнул, не предвидя, конечно, что таит в себе лист бумаги, и
стал внимательно читать.
Потом уронил руки на стол, ткнулся в них головой и разрыдался, содрогаясь
всем телом.
В горле у меня защекотало.
Ц Ну вот!.. Зачем же плакать? Все хорошо…
Кирюха поднял голову. В глазах его была радость, которую он не мог сдержат
ь, растерянность и слезы. Слезы Ц крупные, как у обиженного ребенка, Ц ка
тились по смуглым щекам.
Ц Это правда? Ц не веря еще, спросил он.
Ц Правда, Ц ответил я.
Ц И я могу называть вас уже не гражданин, а товарищ начальник?
Ц Можешь.
Ц Спасибо, товарищ начальник. Значит, я свободен?
Ц Свободен.
А слезы по-прежнему сыпались из его огромных черных глаз и падали на пост
ановление, лежавшее перед ним.
Ц Ты же размочишь мне официальный документ, Ц пошутил я. Ц Придется пе
репечатывать заново.
Кирюха улыбнулся:
Ц Простите, товарищ начальник. Это я с радости.
Ц Подпиши постановление.
Чеботаревский размашисто вывел свою длинную фамилию и, подавая мне лист
бумаги, сказал не без гордости:
Ц Подпись у меня только на червонцах ставить. Ц Он уже оправился от сва
лившегося на него нежданно счастья.
Ц Хорошая подпись. Четкая, ясная, крупная. Ц одобрил я.
Затем я вручил Чеботаревскому паспорт и другие документы, изъятые у него
при аресте, и позвал конвоира.
Ц Дело на товарища Чеботаревского прекращено, и из-под стражи он освобо
ждается. Проводите его к коменданту. Тот в курсе дела.
Я подал руку Кириллу и пожелал счастливо встретить Новый год.
Он долго тискал мою руку своими двумя, а потом, вдруг вспомнив что-то, спро
сил:
Ц Можно, товарищ начальник, еще раз поглядеть на бумагу?
Я улыбнулся и подал постановление.
Конвоир покрутил головой и тоже улыбнулся. Глаза его как бы говорили:
«Не верит. Хочет еще раз убедиться».
Я тоже так подумал. Но и конвоир, и я ошиблись. Чеботаревский быстро пробеж
ал глазами текст, нашел, видно, нужное ему место и вернул мне постановлени
е.
Ц Вы, значит, товарищ начальник, и есть Безродный?
«Этого только не хватало», Ц подумал я и ответил отрицательно.
Ц А можно узнать, как ваша фамилия?
Я назвал.
Ц Ага. Ц закивал Чеботаревский. Ц Значит, Трапезников, Селиваненко и Б
рагин. Ну что ж… Вас троих я по гроб жизни не забуду. За правду. А если будут
у меня дети и внуки, то и они не забудут.
Сказал он это не театрально, не торжественно, а очень даже просто, почти за
стенчиво, опустив глаза.
Когда Чеботаревский ушел, я позвонил Дим-Димычу и рассказал обо всем.
Ц Значит, он принял тебя за Безродного?
Ц Ну да… На постановлении же была его подпись.
Ц Сейчас я к тебе поднимусь, Ц сказал Дим-Димыч и положил трубку.
«Знал бы бедняга Кирюха, Ц подумал я, Ц что о нем говорил Безродный, так т
оже не забыл бы его по гроб жизни».
Дим-Димыч влетел в кабинет:
Ц Знаешь что? У меня мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10