Они понимают свою чуждость миру, осознают свою тихую, но такую ровную ненависть, лишь изредка находящую для себя выражение, знают, что обычным людям они не нужны, что мир осуждает их и их привычки и, даже сострадая, смотрит на них с подозрением. Они хладнокровны, эти люди, а в смерти ближних, а может быть, и своей собственной, видят выход и ежесекундно предоставляемую им возможность.
– Жена ждет, – пробормотал, прерывая молчание, Геллер. – Так что я лучше…
– У меня есть еще один вопрос, – прервал его Питер.
Геллер встал, застегнул молнию на куртке и стал ждать вопроса.
– Если не возражаете, откуда у вас этот шрам на подбородке?
На лице Геллера впервые за все время разговора появилось подобие улыбки.
– С женой поцапался лет десять назад. Ну, она и полосни бритвой. А я тогда ни сном ни духом.
– И все время с одной женой? – с искренним любопытством спросил Питер.
– С одной, – кивнул Геллер. – Теперь у нас все ладится.

Спустя час Хоскинс еще не вернулся, но в кабинет вошла пожилая пара.
– О, здравствуйте, мистер и миссис Уоррен!
– Вот пришли засвидетельствовать вам свое почтение, мистер Скаттергуд, – сказала миссис Уоррен, мать девушки, убитой Билли Робинсоном. Обоим родителям было лишь немногим за пятьдесят, но выглядели они старше. – Мы знаем, что вы человек занятой, так что отнимем у вас не более минуты. – Мистер Уоррен был тощ и походил на висячий на плечиках костюм, он лишь сжимал в руках перчатки и отводил взгляд. – После вынесения приговора мы испытали такое облегчение, как камень с души свалился, что я даже позабыла сказать вам… Знаете, потерять дитя свое – это дико, вот и ходишь, как дурная и думаешь: лучше бы тебе умереть, все равно одной ногой в могиле! И муж вот совсем сдал, не знаю, оправится ли. Мы так понимаем, что это вы все для нас так провернули, нашли что сказать, – продолжала жена, чувствуя, что мужу мешает говорить неловкость. Глаза его поблескивали, но выдавить что-то из себя он не мог. – Я просто даже передать вам не могу… – Она запнулась, заморгала, потом овладела собой. – Ведь надо же было такому случиться… Как в страшном сне…
Дверь распахнулась, и появился Хоскинс. Для такого коротышки вид его был внушителен. Желтые подтяжки туго обтянули хлопчатобумажный массив груди, шею перерезал давящий воротничок.
– Вынужден прервать вашу беседу! – возвестил он.
– О, простите, простите! – заморгала миссис Уоррен. – Мы уходим! Простите!
– Погодите, – распорядился Питер. – Оставайтесь, где сидите. – Он повернулся к Хоскинсу. – Это мистер и миссис Уоррен, Билл, те самые, чью дочь в августе убили. На прошлой неделе мы осудили их убийцу, если помните, и Уоррены пришли выразить благодарность прокуратуре.
Окинув пару беглым взглядом, Хоскинс вновь обратился к Питеру:
– Нам надо поговорить. Срочно. Насчет того, где тебя носило прошлой ночью и что ты, черт возьми, наговорил мэру.
– Почему бы нам не назначить время?
Хоскинс оценивающе взглянул ему в лицо и понял:
– Через десять минут.
– Идет.
– Здесь. Через десять.
И Хоскинс вылетел, оставив дверь открытой.
– Извините, что прервали, – сказал Питер. – Можете подождать еще минутку? Мне хочется договорить с вами. Потерпите, не уходите.
Питер набрал номер Вестербека, молодого детектива, работавшего в Западной Филадельфии на месте преступления.
– Вы допрашивали водителя хлебного фургона или это был Джонси?
– Кого это интересует?
– Меня.
– С парнем беседовал Джонси.
– Почему я не получил рапорта?
– Он сказал, что парень ничего не видел и не знает, так что печатать не стоит.
Единственным желанием Вестербека, как надеялся Питер, было раскрыть преступление и отличиться перед старшими по званию.
– Помните, что на зеркале в ванной были найдены неопознанные отпечатки? – спросил детектива Питер.
– Да, но обвиняется-то Каротерс.
– Только в одном из убийств, мистер Вестербек.
– Может быть, – раздраженно ответил детектив. – И что из того?
– Знаю, что вы обо мне думаете, и тем не менее собираюсь оказать вам одну услугу.
– Я от кого ни попадя услуг не принимаю.
– В чем дело, Вестербек? Вы, кажется, хотели…
– А вот вы, кажется, хотели все делать сами и чтоб другие не лезли. Чего ж вам вдруг помощь понадобилась?
Выпад этот Питер проигнорировал.
– Существует некто Геллер. – Он назвал адрес. – Почему бы не забрать его для снятия «пальчиков»? Это ведь нетрудно. А если отпечатки совпадут…
– Как бы не так!
– Если вам требуются основания и если вы не боитесь, что Геллер растворится, допросите водителя хлебного фургона, объезжающего окрестные магазины, поинтересуйтесь тем, что он видел в ночь убийства. Поставьте Геллера в ряд с несколькими другими и проверьте, не опознает ли его водитель. Убедитесь сами.
Пауза, во время которой Вестербек постепенно понял, что ему вручают щедрый подарок.
– Вы это еще кому-нибудь говорили?
– Нет. Пусть это будете только вы.
– Правильно.
И детектив повесил трубку.
– Ну, теперь нам остается только откланяться, мистер Скаттергуд, – сказала миссис Уоррен. Она покосилась на мужа, все еще мявшего в руках перчатки. Мужчина не проронил ни слова, и хоть он и не плакал, глаза его были влажными, как камни дамбы, – неизбывная скорбь его накатывала волнами и время от времени хлестала через край.
– Для него это было ужасным ударом, он с тех пор сам не свой, – опять повторила миссис Уоррен. Она доверительно наклонилась к Питеру. – Он винит себя, вот что. Считает, что если бы не его воспитание, она никогда бы не пересеклась с тем парнем…
Мистер Уоррен застонал и покачал головой.
– Вам цветы, Питер. – Вошла Мелисса с чем-то громоздким.
– Недавно принесли?
– Только что. – Она окинула взглядом букет в подарочной упаковке. – Уродство какое!
Питер раскрыл конверт с карточкой. На карточке была стандартная отпечатанная надпись: «Скорейшего выздоровления!» Внутри была сложенная несколько раз записка, написанная почерком Берджера, и он начал читать ее, пока миссис Уоррен опять что-то говорила.

«Питер,
К этому времени тебе уже стало известно, что Хоскинс вышвырнул меня вон. Меня приперли к стенке. Я заработался в кабинете, и вдруг стук в дверь; явился Хоскинс с полицейским и немецкой овчаркой. У меня в кармане был косячок, собака мгновенно его учуяла и чуть мне ногу не оторвала. Сочувствия от тебя я не жду, если б ты его проявил, я бы только рассердился, потому что это значило бы, что ты становишься сентиментальным кретином. Когда ты это прочтешь, я уже буду в Филадельфийском международном аэропорту ожидать рейса на Бермуды. Мы с женой собираемся пробыть там с неделю и разобраться, на каком мы свете.
Но есть и еще кое-что. Хоскинс отослал полицейского с собакой (спасибо, хоть не арестовали меня) и объявил мне, что со мной покончено и что у меня есть час на сборы. Он ушел, сказав, что через час вернется. Я подумал, как бы с пользой потратить этот час, все равно все худшее со мной уже произошло. Я тронул дверь кабинета Хоскинса – она оказалась заперта. Я знаю, что ты, дружок, попал в переплет, и я стал искать способ тебе помочь. Мне известно, что в последнее время ты не делился со мной информацией, но я не в обиде. Ты чувствовал шаткость моего положения, и был прав. С меня теперь взятки гладки. А ты подумай. Я думал о тебе, о Хоскинсе, тыкался то туда, то сюда, а потом увидел журнал Мелиссы с сообщениями. Как ты знаешь, она отрывает в нем белые листочки, а желтые копии оставляет и обычно не выкидывает их дня три, чтобы знать, кто звонил и что просил передать. Я пролистал журнал и насчитал целых четыре звонка Хоскинсу от мэра, последнее же сообщение было: „Машина за вами будет послана к четырем“. Речь шла о вчерашнем дне. Такое тесное общение мне подозрительно, Питер, они что-то замышляют, и мое увольнение – лишь первый шаг. По-моему, они испугались и забегали.
Мой совет тебе – и это лучшее, черт возьми, что я могу тебе посоветовать, – перестань крутить все это в уме и без конца сопоставлять факты, а сделай решительный шаг немедленно.
P.S. Лишнюю коробку мячей для „ракетки“ оставляю в твоем кабинете».

– …но как бы там ни было, мы все время думаем об этом, мистер Скаттергуд. Мы считали, что воспитывали девочку правильно. Считали, что знаем. А на самом деле ничего-то мы не знали. С парнем этим она связалась потому, что не усвоила те основы, которые мы так старались ей привить. Ей нужны были деньги и развлечения, вот она и получила то и другое. Больно говорить такое, но это правда.
Супруги встали, чтобы откланяться.
– Вы очень заняты, мистер Скаттергуд, – сказала напоследок миссис Уоррен. – И зашли мы только за тем, чтобы вы знали, как мы ценим ваше отношение. Это нелегко, мы все это понимаем. Мы нутром чувствуем, что вы хороший человек, что вы помогаете людям, всем помогаете.
Он пробормотал невнятные слова благодарности и еще до их ухода взял телефон, набрал номер городских новостей «Инквайерера» и попросил мисс Карен Доннел. Это станет колоссальным нарушением и приведет к прямому конфликту с Хоскинсом, но не исключено, что тамошние редакторы могли спасти его и Каротерса, не дав мэру выгородить убийцу Джонетты Генри.
Его, конечно, заставили ждать, в трубке через каждые несколько секунд раздавалось пощелкивание. Хоскинс, беседовавший в коридоре с новым заместителем прокурора, видел, что Питер говорит по телефону. Какие-то мгновенно возникшие тактические соображения удержали его от того, чтобы ворваться к Питеру. Каждое слово Питера должно было отличаться выверенностью, быть точно сформулированным, так как Доннел, слушая, станет заносить его в компьютер.
Но место для звонка было неподходящим, особенно если учесть близкое, всего в нескольких метрах от него, присутствие Хоскинса. Придется выйти из офиса. Из отведенных ему десяти минут у него оставалась, может быть, минута. Недостаточно для того, чтобы схватить пальто, как ни в чем не бывало на ходу перекинуться словцом с секретаршами и дождаться лифта. Еще прежде, чем он доберется до первого этажа, Хоскинс позвонит вниз на вахту.
– Да? – раздался чей-то голос. – Это Карен Доннел.
– Минуточку, будьте добры, – тихонько буркнул Питер. Хоскинс все еще маячил за дверью, громоздко и нетерпеливо нависая над ним. И уже спокойнее: – Это из окружной прокуратуры говорят.
– Мистер Скаттергуд?
Вопроса он словно не слышал.
– С вами хочет говорить Билл Хоскинс, мисс Доннел. У него для вас имеется важная информация касательно убийств Уитлока и Генри. Пожалуйста, не вешайте трубку.
Питер набрал номер Хоскинса. Ответила Мелисса.
– Важный звонок Биллу.
Секретарша стала звать Хоскинса, он же автоматически сделал пятнадцать шагов обратно в офис забрать вещи. Мисс Доннел – Питер знал это – станет засыпать Хоскинса вопросами, чем отвлечет его на несколько минут, пока тот будет отражать атаку. А этого-то Питеру только и было надо. Он схватил дело Каротерса и бросился вон.
В спешке он позабыл шляпу, а вечер вновь, видимо, предстоял холодный – солнце меркло, подмораживало. Куда ему направиться? Его дом – наиболее очевидное место, где его станут искать все, включая Винни. Он достал из машины револьвер, быстро сунул его в карман пальто. Толстую папку с делом Каротерса он запихал под запасную шину и, очутившись опять на улице, из телефонной будки набрал номер «Инквайерера». Попал он в городской отдел.
– Карен Доннел, пожалуйста.
– Только что уехала, – отвечал мужской голос. – Будет позже.
– Хорошо. Тогда кого-нибудь другого.
– Кто это? Мы все тут в запарке – сдаем материал.
– Это анонимный источник, – тихо пробормотал он, чувствуя всю глупость и театральность подобного ответа. Он окинул взглядом улицу. Мэр мог установить за ним слежку уже сейчас.
Все, что требовалось ему сейчас, это назвать фамилию и должность, шепнуть лишь это – и редакторское внимание вполуха мгновенно преобразится. И все навсегда переменится.
– Да? У нас тут, приятель, этих анонимных источников – как собак. И каждый плетет историю.
– Моя история – особая. Она касается убийства.
– Что? Кто это? Мне некогда. Надо материал сдавать.
– Я не шучу. Это насчет того двойного убийства. Девушку убил не тот. Другой. – Как путано он мыслит! Выдавливает из себя какие-то междометия! – А им это известно, и в полиции у них, кажется, свой человек, наблюдает за расследованием. У них все схвачено. Доказательства серьезные…
– Ладно, ладно, – произнес голос. – Теперь не частите. Прежде чем история ваша пойдет дальше, мне надо все проверить, узнать кто и что. Кто вы такой? Подождите минутку. – Трубку положили. Питер услыхал стрекотанье компьютера и телефонные звонки на заднем плане. – О каком таком деле мы говорим? Кто убит? Надо же проверить подобные утверждения. – Вновь стрекотанье. – Черт, до чего же мне некогда, если б вы мне рассказали побольше…
Питер набрал воздуху, чтобы выговорить еще несколько фраз:
– Видите ли, мэр…
Нет, произнести это он не готов. По крайней мере пока, не обсудив это с Дженис, не выложив ей все, не бросив к ее ногам, не объяснив ей, в каком состоянии, под каким давлением находился. Заставить ее понять. Едва это попадет в прессу, как все закрутится-завертится, и у него даже не будет возможности поговорить с ней. А если они поговорят, она сможет изнутри оценить масштаб катастрофы и посочувствовать ему. Прессе он сообщит попозже, через несколько часов. Что изменят какие-то несколько часов?
– Эй, дружок, ну чего же вы там приумолкли? Не передумали историю рассказывать? – раздался нетерпеливый голос редактора.
– Да-да-а… – протянул Питер, изображая голосом умалишенного. – Мы с мэром одну и ту же птичку держим. Птичка эта зовется «улыбашка», и моя улыбашка разговаривает, с кем угодно поговорить может. Так вот я попросил свою улыбашку спросить…
Редактор застонал и бросил трубку. Питер вышел из будки. Пройдя шагов пять, он резко обернулся. За спиной в том же направлении, что и он, следовали двое мужчин. Может, он придумывает на пустом месте? Нет, он не поддастся панике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55