Он потирает от удовольствия руки. Под его руководством «Ювентус» намерен завоевать себе этот последний титул, которого у него до сих пор пока нет.
29 апреля 1985 года – очень трудный, волнующий день. Когда президент Франсуа Миттеран вошел в почетный зал Елисейского дворца, я оробел не на шутку. Со мной еще в жизни такого не было. Вот президент подходит ко мне; мое имя стоит первым в списке футбольных знаменитостей, в который включен также и президент французской футбольной федерации до декабря прошлого года Фернан Састр. Он готовится принять Национальный орден «За заслуги». Миттеран вручает мне крест кавалера Почетного легиона. Внушительная картина, торжественный момент. Я и сейчас помню те слова, которые сумел найти, выступая во время этой церемонии: «В моем лице сегодня особых почестей удостаивается французский футбол. Тот факт, что я являюсь капитаном сборной Франции, хотя и играю в настоящий момент за рубежом, объясняет причину присуждения мне этой награды. Но я раздосадован только одним, – тем, что не могу приколоть ее к своей футболке!» Взятый мной шутливый тон позволил мне скрыть те эмоции, которые сдавливали мне горло, сдержать слезы, чтобы их не заметили другие…
Заявляя журналистам, что «Елисейский дворец – это вам не стадион, где играешь перед пятьюдесятью тысячами болельщиков», я, конечно, шутил. Я прибег к такому словесному пируэту, чтобы скрыть свое истинное лицо, лицо донельзя счастливого ребенка, того самого Маленького принца, каким я когда-то был на улице Сент-Экзюпери, рассматривая фотографии короля футбола Пеле, жонглирующего ногой апельсином. Лицо мальчишки, который мог часами, забившись в угол, разглядывать в «Спортивном кафе» своего дедушки Франческо фотографии Ривы, Маццолы и Риверы, в то время находившихся на самой вершине футбольной славы. Лицо семнадцатилетнего юноши, который чуть не теряет сознание, пытаясь выдуть положенную норму в Меце. Лицо Мишеля Платини, такого же человека среди таких же людей, единственным отличительным качеством которого является то, что он умеет играть чуть лучше в футбол, чем другие…
29 апреля 1985 года – по-настоящему трудный день. В этот день я получаю также свой второй «Золотой мяч», присужденный мне еженедельником «Франс-футбол», и открываю собственный барельеф в музее Гревен. Я прямо сгибаюсь под наградами. Все идет отлично. Из-за нахлынувшего на меня счастья, я начинаю испытывать страх. Что, если удача отвернется от меня, а судьба уже готовит коварный удар? Что, если, например, она намеревается лишить меня через месяц в Брюсселе Кубка европейских чемпионов? Счастье – это опасный возбудитель эйфории, которое может заставить нас утратить чувство опасности, может уменьшить нашу способность защитить себя от неожиданных ударов судьбы. Ведь вот неделю назад, предвкушая радость от тех почестей, которые мне предстояло через несколько дней получить, я же ощутил на себе первые жестокие удары судьбы. Проиграв «Фиорентине» дома, на нашем «Стадио Комунале», я с особой чувствительностью воспринял этот тревожный сигнал. К тому же из-за особо плотной опеки на поле я дважды в ходе матча терял бутсу. Такое возможно и через месяц на «Эйзеле». И мысль об этом уже сейчас перехватывает дыхание у всей Италии.
Анри Мишель, тренер сборной Франции, явно не оценил по достоинству мои эскапады, связанные с наградами. Нужно сказать, что из-за этих торжественных церемоний я был вынужден уехать со сборов французской национальной команды и пропустить тренировку перед встречей Болгария – Франция.
Анри Мишель был против моего отъезда со сборов. Но я поставил его перед фактом, и в такой ситуации он просто не мог отказать. Мне было стыдно, но в свое оправдание я дал твердое обещание Анри, что вернусь после церемонии в тот же день. И к тому же я был уверен, что награждение все же должно было тронуть сердце Анри Мишеля. Ибо, кроме Фернана Састра и меня, в Елисейский дворец были приглашены тренер национальной команды Анри Герен и ее бывший врач Жан-Поль Серени, произведенные в офицеры «Ордена Добродетели»; Макс Босси, Ален Жиресс, Бернар Лакомб, Доминик Рошто, Дидье Сикс, Патрик Баттистон, Жан Тигана и Бернар Женгини – все победители чемпионата Европы, которые стали кавалерами Национального ордена «За заслуги». Так были награждены «трехцветные», с которыми я и отметил это событие в отеле «Крийон».
В Турине мне оказали очень теплый прием. Товарищи по команде поздравили меня, что заставляло меня думать о предстоящих матчах с особой серьезностью и, прежде всего, о финале Кубка европейских чемпионов, который должен был состояться 29 мая. Я с радостью завершил бы этот год с таким трофеем, как Кубок европейских чемпионов. Тогда я был бы совершенно счастлив. Но всегда нужно поостеречься: никогда не испытываешь большей боли, как после падения со своего небольшого розового облачка…

Честь, утраченная на стадионе «Эйзель»

Брюссель, стадион «Эйзель», 29 мая 1985 года. Великий день.
«Ювентусу» предстоит сразиться с футбольным клубом «Ливерпуль». Трудная команда. В прошлом году она завоевала Кубок европейских чемпионов, победив в финале итальянскую «Рому» со счетом 4:3 по пенальти.
Вся Италия болеет сегодня за нас, даже наши противники. Мы должны отомстить за римлян, но не нарушая правил, выиграть честь по чести.
Борьба обещает быть ожесточенной. Английские и итальянские футболисты кардинальным образом отличаются друг от друга. Можно сравнивать только фанатизм их болельщиков. Но там, где тифози проявляют себя лишь с помощью глоток, взывая к Мадонне, английские хулиганы заявляют о себе ударами кулаков и ног.
Стадион «Эйзель» – словно пороховая бочка. Трибуна «Z» зарезервирована для наших болельщиков. «X» – для английских. Между ними находится трибуна «Y», которую, как предполагается, займут бельгийские болельщики. Это должно препятствовать столкновениям между болельщиками команд, ведущих жаркий спор на поле. На улицах Брюсселя также сделано многое для предотвращения столкновений и драк между болельщиками.
За час до начала матча под крики «ура» наших тифози и оглушительный свист болельщиков «Ливерпуля» мы ознакомились с грунтом поля. Все отлично. Затем мы пошли в свою раздевалку, чтобы надеть черно-белые футболки. Каждый из нас хранит молчание, пытаясь сконцентрироваться. Этот Кубок – единственный трофей, которого еще нет у «старой синьоры».
Публика продолжает заполнять скамьи громадного амфитеатра. На трибуне «Z» тучи черно-белых флагов. На трибуне «X» – «красные», экстремистски настроенные болельщики «Ливерпуля», которые начинают распевать свои воинственные гимны. В поездке от Ливерпуля до Брюсселя под надзором собственных полицейских «бобби», даже во время переправы через Ла-Манш на пароме, всем английским хулиганам был объявлен «сухой закон». Но ни в Остенде, ни в Зеебрюгге, ни в Дюнкерке бельгийцы не сумели организовать должным образом соответственный контроль за двадцатитысячным потоком болельщиков из Англии. Тогда было принято решение свести риск до минимума и выделить трибуну, разделяющую два «враждебных» лагеря в виде буфера.
После полудня у входа на арену стадиона произошло несколько мелких стычек. Группа хулиганов разбила витрину ювелирного магазина и совершила кражу на 10 миллионов бельгийских франков. Ни одного ареста. Бельгийские силы порядка проявляют удивительную сдержанность.
Пока мы готовимся к матчу в раздевалке, трибуна, призванная сыграть роль буфера, заполняется до отказа. Все как обычно, все нормально. За исключением незначительной на первый взгляд детали: кроме бельгийских болельщиков там занимают места и итальянские рабочие иммигранты. Администрация стадиона «Эйзель» почему-то продала билеты на эту трибуну и болельщикам «Ювентуса». К тому же «красные», которых оказалось слишком много на стадионе (некоторые из них пробрались зайцем, приобретя фальшивые билеты), полезли на буферную трибуну, которая, как известно, была уже занята не только бельгийцами, но и итальянскими работягами, разместившимися в нижней части трибуны. Это главным образом отцы семей, причем некоторые из них пришли на стадион с детьми.
Болельщики «Ливерпуля», разгоряченные пивом, занимают верхние места на трибуне «Y».
Трибуны «X», «Z» и «Y» стадиона «Эйзель» имеют название «скотный двор», потому что здесь дешевые места и основная масса болельщиков там не сидит, а стоит. «Скотный двор»… В 19.30, за 45 минут до первого удара по мячу, начинается «убой скота».
События, развернувшиеся на буферной трибуне, целиком выявляют легкомыслие организаторов матча. Болельщики «Ливерпуля» спускаются к сетке, разделяющей трибуны «Y» и «Z». Они легко преодолевают ее, и вот начинаются первые стычки с нашими болельщиками в верхней части трибуны. «Красные» совершают нападения на «черно-белых». Они пускают в ход древки своих флагов и железные острые пруты, которые выломали из решетки. Они ими колют и дубасят тифози, наиболее решительные из которых отвечают ударами кулаков.
Возникает паника. Чтобы противостоять внезапной волне «красных», которая грозно надвигается сверху, итальянские болельщики с трибуны «Y» устремляются вниз, в надежде найти спасение у бровки футбольного поля. А там, наверху, истеричные, взвинченные болельщики «Ливерпуля» обрушивают палки на все, что только находится вокруг них. Паника, охватившая тифози, настолько велика, что их спуск к полю превращается в катастрофу.
Благородные идеалы спорта оказались попранными кучкой негодяев, опьяненных пивом и насилием и проливших кровь людей на «Эйзеле». Этот проклятый стадион всегда теперь будет напоминать о смерти. Боже мой, как такое оказалось возможным?
Пораженный масштабами кровавой драки, отряд бельгийских полицейских, всего из двадцати человек, которому было поручено покончить с насилием, допустил серьезную ошибку в оценке происходящего. Силы наведения порядка, считая, что они имеют дело с недисциплинированными болельщиками, стремящимися завладеть футбольным полем, поспешили блокировать все входы и выходы, вместо того чтобы открыть их как можно шире и не препятствовать эвакуации болельщиков с трибун. И вот толпа болельщиков оказывается зажатой между небольшой бетонной стеной и решеткой, которые отделяют трибуну от поля. Первые ряды падают, и их затаптывают напирающие сверху. Вдруг все приходит в движение. Стена разваливается под давлением этого гигантского людского слепого тарана. В тот же момент ломаются решетки и начинают разрывать тела прижатых к ним людей.
Трагедия достигает апогея, но никому на стадионе не приходит в голову, что эта стычка между болельщиками на самом деле уже превратилась в кровавую, не поддающуюся контролю бойню.
Полицейские направлены для регулирования прохода болельщиков на стадион. Ловушка захлопывается! Обезумевшие люди, стремясь вырваться из района драки, топчут упавших, тела которых нагромождаются друг на друга. Их десятки. У некоторых оторваны руки или ноги. Остальные толпой нахлынули на решетки, которые несут смерть. В этом скопище людей, охваченных ужасом и безумием, каждый ведет борьбу за выживание, рассыпая удары кулаками и ногами, чтобы выбраться из этого бушующего на трибуне вулкана. За несколько секунд тридцать восемь человек лишились жизни. Футбольный праздник превратился в ужасную бойню. Здесь свирепствует пьяный террор, терpop слепой, неорганизованный, который уничтожает все на своем пути.
Пятьдесят тысяч зрителей на стадионе «Эйзель» еще не понимают, не осознают всего масштаба этой футбольной драмы. В какофонии звучащих труб, трещоток и песнопений не слышны раздирающие душу крики тех, кто агонизирует. Из репродукторов раздаются призывы к сохранению спокойствия. Все думают, что это обычная стычка. Всем хорошо известно: у английских болельщиков несколько горячая кровь.
Затем постепенно, еще не веря в случившееся, оторопевшие зрители наконец начинают понимать весь ужас трагедии. И вот повсюду на стадионе раздаются крики и призывы тифози к отмщению. Они увидели жертвы «красных». Вооружившись железными трубами, выломанными из ограждения, они намерены проучить распоясавшихся хулиганов, которые забрасывают пивными бутылками раненых, лежащих на земле. Силы наведения порядка пытаются вмешаться, но, увы, все напрасно: тифози с остервенением преследуют «английских болельщиков».
В это время игроки обеих команд находятся в раздевалках. Здесь не слышен шум стадиона, крики умирающих, хотя трагедия разворачивается над нашими головами.
Франческо Морини, один из наших игроков, первый поднимает нас по тревоге. Он, правда, говорит о «потасовках и драках». Мы не думаем о катастрофе и не подозреваем, что сейчас повторяется трагедия Брэдфорда. За пятнадцать дней до этого, 11 мая 1985 года, в Англии, в Брэдфорде, во время матча в третьем дивизионе между командами «Брэдфорд» и «Линкольн» возник пожар, быстро охвативший деревянные трибуны, в результате чего погибло 54 человека и ранено было еще 200. Явно в этом деле были замешаны английские хулиганы…
Затем в раздевалку входит наш врач. Он в ужасе. «Есть раненые. Возможно, даже мертвые». Мы не можем в это поверить. В коридорах царит тревожное оживление, бегут врачи, пожарные, санитары с носилками. Слышатся голоса: «Несчастный случай», «Рухнула стена».
Ровно в 8.00 к нам приходит один из ответственных лиц Европейского футбольного союза Ротенбюллер. Он страшно подавлен: «Дело приняло слишком серьезный оборот, срочно созываем совет, который вынесет решение о возможности проведения матча».
Ротенбюллер обращается к нам: «Если вы откажетесь играть, то будет уже не тридцать, а сто мертвецов».
Мы не хотим играть в такой обстановке. Ожидаем официального вердикта. Мы больше не в силах сдерживать себя и принимаем решение выйти на стадион, к нашим болельщикам, чтобы, во-первых, определить на месте масштаб катастрофы, а во-вторых, кто знает, может, успокоить разбушевавшиеся страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35