Тебя уже предупреждали и раньше, чтобы ты держал язык за зубами, Тоцци. Предупреждали не раз. То, что ты сказал в суде, глупо и безответственно.– Даже более того, – произнес Огастин, раскачиваясь взад-вперед в своем кресле, откинув голову на спинку. Тело его было настолько безжизненным и застывшим, что он казался парализованным. – Это очень опасное заявление. Я бы сказал, разрушительное.– И почему оно разрушительное?– Адвокаты защиты уже представили новые доводы в пользу прекращения процесса. Они требуют немедленной встречи с судьей Моргенротом. Мы встречаемся в его кабинете через полчаса. Они вопят, что это кровавое убийство продемонстрировало, что они и их клиенты находятся в смертельной опасности. Они говорят об этом всем, кто их хочет слушать, включая средства массовой информации. Теперь, благодаря твоему высказыванию, они, вероятно, обвинят руководство в тайном сговоре. И очень даже легко добьются прекращения процесса.Огастин продолжал едва заметно раскачиваться всем корпусом, как труп.Гиббонс покачал головой.– У Моргенрота хватит ума, чтобы не пойти на это. Он не уступит: этой своре крикунов. Поверьте мне, я видел, как он работает. Он не придушит процесс только из-за статьи в газете.Огастин пристально посмотрел на Гиббонса.– Позволю себе не согласиться с тобой. Путь к прекращению процесса теперь открыт. Адвокаты защиты могут потребовать юридического разбирательства, если он к ним не прислушается. Среди них есть весьма уважаемые члены адвокатской коллегии, имеющие большое влияние. Кроме того, существует еще такой мощный фактор, как всеобщая симпатия к Марти Блюму в юридических кругах. Да, Моргенрот твердый человек, но он стареет. Я слышал, он собирается в отставку. Ни один юрист не захочет завершить свою карьеру на такой неприятной ноте, как должностное взыскание.От расстройства Тоцци принялся тереть лицо.– И что теперь? Вы хотите сказать, что дело проиграно?Огастин покачал головой.– Нет, я не дам этому делу так легко уйти в песок. Я слишком много над ним работал. Мы все работали. Оно дорого обошлось налогоплательщикам. – Он перевел взгляд на Иверса. – Мы с Брентом еще раз проанализировали ситуацию и надеемся, что найдем выход.Иверс облокотился о край стола и вставил свою реплику:– Тоцци, в ходе расследования убийства к тебе будут относиться так же, как и к любому другому подозреваемому. Никаких специальных привилегий. Чтобы избежать обвинений в предвзятости, ФБР полностью выводится из расследования. Для работы с полицией Нью-Джерси назначен специальный следователь.– И кем же назначен этот специальный следователь? – ощетинился Тоцци.– Нами.Теперь Огастин сидел выпрямившись. Он явно оживился.– Кем «нами»?– Службой прокурора Соединенных Штатов. Мы с Бобом это уже обсудили.Огастин кивнул в сторону апартаментов своего босса, расположенных вправо по коридору на этом же этаже.– Я созову пресс-конференцию, чтобы объявить о назначении. Но отложим это до послезавтра, – в праздничные дни телевидение не любит подобные темы. Мы продемонстрируем, что контролируем ситуацию, и подчеркнем, что Бюро не будет вмешиваться в это дело.– Ну-ну, давайте. – Тоцци попытался ослабить галстук – ему стало трудно дышать. В комнате не хватало воздуха. – Все это чистейший вздор. Совершенно очевидно, что я невиновен. Для чего устраивать охоту на ведьм? Для печати? Да черт с ними, с газетчиками.Иверс встал в позу:– Мы делаем это не для прессы и не для обустроенности. Нам надо справиться с адвокатами. Им нельзя давать в руки оружие, которое они используют, чтобы сорвать процесс. Тебе, Тоцци, это кажется вздором, но для спасения процесса это необходимо.– К тому же, – вмешался Огастин, – имей в виду, что с юридической точки зрения наше мнение о твоей виновности или невиновности не играет никакой роли. В Нью-Джерси убито несколько человек, и тамошняя полиция будет считать тебя подозреваемым, пока факты не подтвердят обратного. Вполне вероятно. Гиббонс, они и тебя сочтут подозреваемым. В конце концов вы оба имели доступ в этот дом.– Хотя, – быстро вставил Иверс, глядя на Огастина, – задняя дверь была, очевидно, взломана, а это свидетельствует в нашу пользу.Огастин нахмурился и вздохнул:– Ее могли взломать намеренно, чтобы создать видимость насильственного вторжения. Вероятнее всего Куни и Сантьяго помешали бы нападавшему войти. По-моему, сейчас разрабатывается версия о том, что убийца или убийцы были знакомы Куни и Сантьяго и поэтому они позволили им войти без тщательного обыска. Задняя дверь была взломана после того, как было совершено преступление.– Значит, мы оба находимся под подозрением? Так?Тоцци хотелось стукнуть их лбами друг о друга – так он был взбешен.– Нет, Гиббонса мы не подозреваем, – произнес Огастин. – Наше расследование будет сосредоточено на тебе, Тоцци. Все дело в твоем высказывании. – Он посмотрел вниз, на валявшуюся на полу газету, и нахмурился. Сейчас он походил на самодовольного директора школы. Вот мерзавец.– И кто же этот специальный следователь? – спросил Тоцци. – Я хотел бы поскорее с ним встретиться, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом.Огастин наклонился к внутреннему телефону и, не сводя глаз с Тоцци, набрал номер.– Франклин, он уже пришел? – Очевидно, ответ был удовлетворительный, потому что далее Огастин сказал: – Пришли его сюда.Тоцци повернулся и посмотрел на дверь. Бронзовая ручка скользнула вверх, и дверь открылась. Тоцци чуть не стало плохо, когда он увидел эти сияющие глаза, обращенные на него. Джимми Мак-Клири, чтоб он сдох.– Добрый день, джентльмены.Мак-Клири слегка поклонился и окинул взглядом комнату.– Полагаю, вы все хорошо знакомы, – сказал Огастин. – Джимми, мы только что проинформировали Тоцци и Гиббонса о том, что собираемся предпринять.– Отлично, – ответил Мак-Клири, глядя на Гиббонса и, как всегда, улыбаясь улыбкой гнома. – И надеюсь, вы сообщили ребятам о том, что я буду вести независимое расследование?– О да, хорошо, что ты мне напомнил, Джимми. – Огастин опять взял в руки пресс-папье. – Прокурор Соединенных Штатов настаивает, чтобы специальный следователь был абсолютно независим и подотчетен только ему. Таким образом, Джимми уполномочен вести расследование в любом направлении, куда бы оно ни привело.Гиббонс взорвался:– Никак не пойму, кто здесь кого дурачит? Если все это делается для «видимости», то какого черта вы даете этому никудышному настоящие полномочия? Помилуйте, Иверс, вам же известен послужной список этого парня. Мак-Клири и ответственность, Мак-Клири и независимость, Мак-Клири и особые полномочия. Вы что – шутите?Иверс уставился в пол, Огастин проигнорировал слова Гиббонса.– Не хочешь ли ты что-нибудь сказать, Джимми?Мак-Клири хмуро посмотрел вниз, затем медленно поднял голову и усмехнулся:– Я хотел бы сделать одно маленькое предложение моему старому начальнику, мистеру Иверсу.Иверс вскинул голову:– Что такое?– Я предлагаю, чтобы Тоцци был отстранен от работы до получения результатов моего расследования.– Ах ты, сволочь! – вскочил на ноги Тоцци. – Вы не можете отстранить меня. У вас нет против меня улик.Никто не произнес ни слова. Все взгляды устремились на смятые страницы «Трибюн» на полу.Тишину нарушил Гиббонс.– А как насчет меня, Мак-Клири? – проревел он. – Меня ты тоже хочешь отстранить?Мак-Клири покачал головой и закудахтал:– Нет, нет, нет. Это, конечно, благородно – поддержать своего напарника подобным образом, Катберт, но не ты распустил язык перед прессой. Это сделал он.Тоцци начал краснеть. Ему хотелось оторвать Мак-Клири голову и заставить Огастина ее съесть. Но он сдержался. Дела и без того шли хуже некуда.Иверс нервно теребил свой галстук. Ему было явно не по себе. Он посмотрел на Огастина, словно желая просить его о снисхождении, но было уже поздно – дело сделано. Специальный следователь уже произнес свое слово. Мак-Клири хотел, чтобы Тоцци отстранили от исполнения служебных обязанностей, значит, так тому и быть. Но, судя по всему, ему просто не нравилось получать распоряжения от холуев Огастина.– Тоцци, позволь мне взять у тебя пистолет и удостоверение, – произнес Иверс упавшим голосом. – Будем надеяться, что все это скоро кончится.Отстегивая кобуру с пистолетом 357-го калибра, Тоцци не сводил глаз с Огастина. Затем он вынул свое удостоверение и вложил в руку помощника прокурора.Мак-Клири ухмыльнулся и кивнул. Этот ублюдок и лизоблюд был явно собой доволен.Огастин опять наклонился над телефоном внутренней связи:– Представители прессы прибыли, Франклин? – И, услышав ответ, сказал: – Спасибо.Огастин поднялся и поправил манжеты рубашки.– Джентльмены, искренне сожалею о подобном повороте событий, которого можно было избежать. – Он бросил пронзительный взгляд на Тоцци. – А теперь прошу прощения, я должен идти. Судья Моргенрот не любит, когда опаздывают. – Он поднялся из-за стола и пересек кабинет. – Веселого вам Рождества, джентльмены, – сказал он, выходя.Тоцци наблюдал, как он остановился, чтобы взять толстую папку со стола своего помощника, как подошел к наружной двери офиса и исчез за ней.Да... и всем спокойной ночи. Говнюк. Глава 10 Тоцци открыл дверь своей квартиры в Хобокене и, не включая света, прошел прямо в гостиную. Он выглянул в окно и обвел взглядом многоквартирный дом на другой стороне улицы. Во многих окнах виднелись рождественские елки с белыми, красными, зелеными огнями на них. На ступеньках одного из подъездов кто-то поставил трехфунтового северного оленя Рудольфа с красными ноздрями, сделанного из пластмассы, с горящими лампочками внутри. Одна из лампочек светилась в носу оленя. Рядом с этим подъездом на тротуаре стоял новоиспеченный «специальный следователь» и наблюдал за домом Тоцци. Свет от лампочки в носу Рудольфа окрашивал его дыхание в красный цвет. Долбаный Мак-Клири.В квартире стояла почти мертвая тишина. Ночь была очень темной. Только слышалась музыка, игравшая где-то в доме. Он прислушался – «Джингл-Белл-Рок». Тоцци так и стоял в темноте, не снимая пальто, окутанный тишиной рождественской ночи, глядя на мерцавшие внизу огни и пытаясь расслышать далекую мелодию, заглушаемую его собственным дыханием. Черт знает что.Он подошел к окну, чтобы опустить шторы, но вдруг остановил себя. Ему нечего скрывать. Раньше он никогда не опускал шторы в этой комнате, пусть будет так и теперь! Ведь это как раз то, что надеется увидеть Мак-Клири, – подозрительное поведение. Тоцци снял пальто и швырнул его на стул. О Боже, с тех пор как он покинул кабинет Огастина и понял, что Мак-Клири сидит у него на хвосте, он стал подсознательно фиксировать каждый свой шаг. Гиббонс прав: Мак-Клири – верная ищейка Огастина, его холуй.Тоцци прошел в спальню, снял куртку и галстук. Включил телевизор и, взяв пульт дистанционного управления, принялся искать что-нибудь подходящее. Но ему попадались только выпуски рождественских мультфильмов и старые кинофильмы, виденные им тысячу раз. Он продолжал поиск и наткнулся на знакомую сцену из фильма, в которой Белкер, главный герой, переодевается в Санта-Клауса. Тоцци переключил на другой канал – он был не в настроении смотреть детектив, особенно виденный много раз. Тоцци продолжал нажимать кнопки, пока неожиданно не увидел на экране что-то странное. Огонь. Звучала мелодия «Маленького барабанщика». Он не сразу понял, что показывали сжигание ритуального полена.Когда он был ребенком, мать в рождественскую ночь обычно оставляла эту программу. Он всегда ныл и хныкал, потому что хотел смотреть что-нибудь другое, но она всегда настаивала на горящем полене. Она говорила, что это умиротворяет. Волна грусти нахлынула на него и покрыла волной безымянной тоски. Неожиданно Тоцци стало не по себе: ну что бы ему стоило уступить своей матери. Но он всегда хотел смотреть то, что ему нравится. А ей нужна была всего лишь одна спокойная ночь в году. Это же так мало. Он вздохнул. Все тогда было гораздо проще. Никто не сопровождал тебя домой и не следил за твоими окнами. Он даже и не подозревал ни о чем подобном. Тоцци, не отрываясь, смотрел на огонь, поглощавший полено. Звучала мелодия «Маленького барабанщика».Он вернулся в гостиную и опять посмотрел в окно. Мак-Клири был еще там, переминался с ноги на ногу. Должно быть, он чертовски замерз. Так ему и надо. Пусть замерзает.– Мы должны были бы играть в одной команде, Мак-Клири, – пробормотал он. – Ты забыл об этом? Твой босс тоже. А забыл ли он, а?Тоцци смотрел, как пар от дыхания Мак-Клири уносится в холодное пространство, и размышлял, почему Огастин повел себя таким образом. Допустим, то, что он сказал в суде, говорить было ни к чему, тем более в присутствии этого Московица. Но, помилуйте, никто, даже адвокаты, не могли бы всерьез поверить, что он – убийца. У него не было мотива для убийства. Действительно, не было. Можно, конечно, сказать, что это было убийство по подозрению, но кто этому поверит? Как мог он убить Сантьяго и Куни, своих друзей, таких же агентов ФБР, как и он, даже если бы это и было убийство по подозрению? Кто в здравом уме поверит, что он является соучастником какого-то официального заговора? Вздор, который показывают в кино. Совершенно несерьезно.Да, но Огастин-то принимает все это всерьез. Тоцци потер руки и, согнув их в локтях, прижал к животу. Он замерзал, зубы начали стучать.Плохо. По-настоящему плохо. И хуже всего то, что ему некого винить, кроме самого себя. Когда он только научится держать язык за зубами? Когда?Он смотрел вниз на Мак-Клири, а думал об Огастине. Почему, черт возьми, Огастина так обеспокоило случившееся с ним? Ведь этого ублюдка волнует только одно: как выиграть процесс Фигаро и следующей осенью стать мэром. Больше ничего. Хотя он же юрист. Проклятый законник. Все они одинаковы. Кровососы.Тоцци пошел на кухню, зажег бра и открыл холодильник. Да, не густо. Он вытащил последнюю бутылку пива и, откупоривая ее, поискал глазами, что бы съесть. Присев на корточки, он проверил нижние ящики. Пакет моркови с луковой шелухой, которая скопилась за долгое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32