– Может быть, вы мне расскажете? Я не понимаю, почему ваш супруг решил отправиться в продолжительную поездку сейчас, когда вы особенно в нем нуждаетесь. Я ваш Друг, моя дорогая, – выразительно сказал Марсель, – вы можете рассказать мне обо всем, и я постараюсь понять вас и помочь всем, чем смогу.
Слезы наполнили глаза Габби. Что бы ни говорил Филип о Марселе, для нее он – настоящий друг. Марсель вынул носовой платок и нежно промокнул ее слезы, а потом терпеливо ждал, пока она сможет заговорить.
– Я ехала в Ле Шато, к вам, Марсель, ведь вы мой единственный друг здесь, не считая ваших сестер, и в этот момент конь взбрыкнул и сбросил меня.
Марсель был поражен.
– Но что же произошло после того, как мы расстались, из-за чего вы вскочили на коня в вашем положении и поскакали в джунгли?
Он чувствовал, что за этим безрассудным поступком скрывается Филип.
– Амали! – воскликнула Габби, борясь с рыданиями. Марсель пытливо смотрел на нее, ожидая продолжения рассказа. – Когда я вернулась в Бельфонтен, то застала Филиппа с Амали... в нашей постели. Они занимались любовью! – Горечь была в ее словах. – Я как будто ослепла и ничего не видела, кроме ее обнаженного тела в объятиях Филиппа, и ничего не слышала, кроме их стонов удовольствия. Единственное мое желание было бежать от увиденного кошмара. Я... Мне некуда было идти, кроме Ле Шато, а быстрее всего было ехать верхом. Филип сказал правду: я совершенно не подумала об опасности для моего нерожденного ребенка. Моя безрассудность стоила мне не только ребенка, но и мужа.
– Ах, моя милая, какой удар для такой чувствительной женщины, как вы! Вы слишком строги к себе.
– Конечно, Филип виноват в том, что его влечение к Амали встало между нами, но ведь на коня взобралась я сама.
– А что думает Филип? – тихо спросил Марсель.
– Он считает, что я виновата в смерти нашего ребенка! – – С огромным усилием она сдерживалась, чтобы не зарыдать. – По его мнению, ребенок погиб из-за моего безрассудства, а не из-за его измены с Амали. Сейчас в его душе нет места прощению, и в моей тоже.
– Дорогая, – сказал Марсель, – вы испытали огромные страдания по вине Филиппа. И что теперь, он расстался с вами? – Габби показалось, что в его словах прозвучала нотка надежды.
– О, я уверена, что он вернется, когда я полностью поправлюсь и смогу выдерживать его гнев и упреки! – сказала Габби презрительно. – Но я уверена, что в настоящее время он наслаждается своей свободой, и также уверена, что Амали при нем.
– Вы хотите сказать, что он взял ее с собой на «Стремительный»? – нахмурился Марсель. – Это не похоже на него.
– Конечно, я не могу быть уверена, что Амалии с ним, но я знаю своего мужа и знаю, что долгие ночи на море в одинокой постели ему не по нраву. Тем не менее в одном можно не сомневаться – однажды он вернется. А его жена все-таки я, единственная, кто может дать ему наследника. О да, он вернется, хотя бы для того, чтобы заронить свое семя! – В ее голосе дрожала еле сдерживаемая ярость.
– А я могу вам помочь, моя милая? – спросил Марсель серьезно.
– Вы уже помогли тем, что выслушали меня, – улыбнулась Габби сквозь слезы.
– Я всегда готов быть рядом с вами, Габби, – ответил Марсель. Ее доверие трогало его больше, чем он сам себе признавался.
В этот момент в дверях возникла внушительная фигура тетушки Луизы.
– А теперь мадам Габби должна отдыхать, – объявила она повелительным тоном. – Уходите!
Если бы даже Марселю пришло в голову проигнорировать это повеление, достаточно было взглянуть на Жерара, грозно возвышавшегося за плечом жены, готового выпроводить гостя, если слов окажется недостаточно. Он встал, взял маленькую ручку Габби, поднес ее к губам, сказав многозначительно:
– Я буду недалеко. Отдыхайте и выздоравливайте, потому что вы обязательно должны поправиться ко дню свадьбы Линетт. Она очень надеется на ваше присутствие.
Когда Марсель выходил, Габби с сожалением проводила его взглядом.
Время для Габби тянулось медленно, от Филиппа по-прежнему не было никаких известий. Впрочем, она их и не ждала. Габби уже полностью поправилась и могла ходить куда вздумается, хотя и под бдительным присмотром Жерара. Однако настроения покидать плантацию у нее не было. Ей даже не хотелось ехать на свадьбу Линетт. Неприятно было думать, что она появится там одна, без мужа, а с другой стороны, Элен и Линетт огорчатся, если Габби не будет. Она знала, что времени до свадьбы осталось мало, так что надо принять какое-то решение и сообщить об этом сестрам.
А барабаны продолжали выводить свою мрачную мелодию почти каждую ночь. Габби невольно вспоминала рассказы Филиппа о колдовских обрядах Вуду на Мартинике. Как Габби ни старалась, она не могла избавиться от мысли, что вот-вот произойдет что-то ужасное. Что-то, что имеет к ней отношение. Каждое утро она просыпалась с мыслью о надвигающемся бедствии.
В одну из ночей Габби, как всегда, лежала и мучилась от невозможности уснуть, слушая барабанный бой, доносившийся в раскрытые окна. Внезапно ее охватило непреодолимое чувство страха, было полное впечатление, что звуки причиняют ей боль. Габби отчаянно хотелось встать и закрыть окна, чтобы заглушить этот всепроникающий звук, но ноги не слушались ее. Вдруг послышался шорох, и в открытом окне появились чьи-то темные фигуры. Страх сковал ей горло. Когда же Габби наконец попыталась позвать на помощь, кто-то запихнул ей в рот тряпку. Две темные фигуры склонились над ней, сильные руки подняли ее с постели; она уловила мускусный запах и дальше ничего не видела, потому что ей на голову натянули грубый мешок. Попытки сопротивляться не помогли, и она чувствовала, как ее вынесли через окно в ночь, пахнущую цветами. Постепенно звуки барабанного боя усилились.
Габби догадалась, что ее похитители направляются к тому месту, где рабы совершают колдовские обряды. Она слышала рассказы о восстаниях рабов, когда те убивали белых хозяев, но ей казалось, что рабы в Бельфонтене не испытывают недовольства. Какое-то чувство подсказывало Габби, что то, что должно произойти, предназначено ей одной.
Они прибыли на место. Барабаны смолкли. Габби не увидела, но почувствовала, как толпа разгоряченных тел придвинулась к ней. Едкий запах пота ударил ей в ноздри, несмотря на плотный мешок на голове. Она затихла, ощутив, как ее куда-то опускают, и вдруг спина коснулась холодной твердой поверхности. С нее сняли мешок, и в этот момент она наконец осознала, что происходит – ее хотят принести в жертву богине Дамбалле! Она лежала на возвышении каменного алтаря, и на нее смотрели сотни остекленевших глаз. Эта сцена была настолько невероятной, настолько фантастической, что Габби казалось, что она вот-вот проснется от этого ужасного кошмара.
Вдруг Габби в ужасе увидела, как гибкая фигура Амали выступила вперед из толпы. Ее вытянутые руки обвивала страшная змея «фер-де-ланс» – «острая пика». Габби съежилась. Ей неоткуда было ждать помощи. Было очевидно, что толпа рабов находится под влиянием какого-то странного транса, вдохновленного ненавистью Амали, которая жаждала крови Габби. Как завороженная Габби не отрывала взгляда от змеи, и тут опять забили барабаны с удвоенной силой, и черные тела, извиваясь, стали приплясывать вокруг жертвенного алтаря, их тела блестели от пота, лица выражали вожделение, и они распевали: «Дамбалла! Дамбалла!»
По знаку Амали двое мужчин стали по обе стороны от Габби, схватили ее за руки и за ноги и прикрепили их кожаными ремнями к кольцам в каменной плите. Все еще с кляпом во рту, Габби в ужасе смотрела, как Амали приблизилась к ней, протянула руку к вороту ночной рубашки и рванула, разрывая ее. При виде обнаженного белого тела общий крик вырвался из обезумевшей толпы. Одна пара за другой падали на землю со сладострастными воплями и совокуплялись в порыве похоти, а барабаны продолжали отбивать ритм их извивающимся телам.
Габби закрыла глаза, чтобы не видеть того, что происходило вокруг, и лишь молилась, чтобы этот ужасный кошмар закончился как можно скорее. Внезапно толпа затихла, и раздался голос Амали. Рабы ответили на ее слова криками и взмахами рук, не отрывая глаз от обнаженного тела Габби, которое в лунном свете казалось алебастровым. Их пение в ушах Габби звучало как приговор: «Дамбалла! Дамбалла!»
Габби застыла, глядя на Амали, которая приблизилась к алтарю и острым, как бритва, ногтем провела линию по телу Габби от ложбинки между грудей до пупка, расцарапав кожу. От внезапной и резкой боли слезы выступили на глазах Габби, но Амали еще не закончила. Зрители разом выдохнули как один человек, когда Амали вытащила кляп изо рта Габби и стала смазывать ей губы кровью, выступившей из царапины. Габби кричала, пыталась освободиться от кожаных пут, а когда Амали положила змею ей на живот, а сама отступила с насмешливой улыбкой на прекрасном лице, Габби поняла, что спасения нет. Холодный пот выступил на теле Габби, а дыхание было быстрым и прерывистым, похожим на рыдание.
Беззвучно повторяя молитву, Габби завороженно смотрела на змею, которая ползла по ее дрожащему животу. Кошачьи глаза Амали злобно блестели, а ее тело сладострастно извивалось под убыстряющийся бой барабанов в предвкушении смерти женщины, стоявшей между нею и мужчиной, которого она любила. Огромный мускулистый негр, чья кожа влажно блестела при свете костра, схватил Амали за талию, швырнул на землю, оседлал ее и мощно вошел в нее.
Застывшая от страха Габби чувствовала, как змея медленно продвигалась по ее распростертому телу. Тут она закричала и кричала не переставая, теряя рассудок, а змея уже скользила по вьющимся волоскам шелковистого треугольника между ее бедер. В помутившемся сознании Габби почудилось, что появился какой-то гигант, который пробирался сквозь клубок совокупляющихся тел и неистовых танцоров, и его громовой голос утихомиривал ищущих удовольствия рабов. Барабанный бой прекратился, и все взгляды устремились в его сторону – что был Жерар, но он видел только Габби. Своей огромной рукой он бесстрашно схватил змею и как игрушку отшвырнул в сторону. В ярости он повернулся к Амали, вытащил ее из-под тела негра-великана рывком поставил на ноги. Один за другим рабы тали исчезать в зарослях. Последнее, что видела Габби, прежде чем потеряла сознание, это огромный кулак Жерара, занесенный над дочерью.
13
Габби постепенно пришла в себя и увидела два озабоченных лица, склоненных над ней. Тетушка Луиза и Жерар одновременно издали вздох облегчения, когда Габби посмотрела на них ясными глазами, в которых не было ни следа вчерашнего безумия.
– Как вы себя чувствуете, моя маленькая? – спросила тетушка Луиза.
– Амали! Змея! – вскрикнула Габби, вдруг вспомнив весь ужас колдовского обряда Вуду. Ее тело сотрясали спазмы, и она слабо застонала.
– Все кончено. Больше никто и ничто вам не повредит, – сказала тетушка Луиза, отводя пряди серебристых волос со лба Габби. – Хоть Амалии моя родная дочь, но на этот раз она зашла слишком далеко. Не представляю, что бы сделал месье Филип, если бы с вами что-то случилось. – Она закатила глаза, придавая выразительность своим словам.
Габби посмотрела на домоправительницу недоверчиво. Она сомневалась, что Филип беспокоится о ней больше, чем о своей любовнице. Но теперь это не имеет никакого значения – Габби не позволит Амали причинить ей вред. Она уедет подальше от холодной жестокости Филиппа и от ненависти Амали. Она знала, что прежняя Габби умерла ночью во время дьявольского обряда на жертвенном алтаре Дамбаллы и родилась новая, та, которая способна устроить свою собственную жизнь, выйдя из-под власти Филиппа Сент-Сира.
Спустя несколько дней боль от потрясения стала утихать, и Габби сообщила тетушке Луизе и Жерару, что собирается на свадьбу Линетт в Сен-Пьер, а после останется погостить у ее младшей сестры Элен. Закатывая глаза и цокая языком, тетушка Луиза дала понять, что не одобряет такое решение. Тем не менее ни она, ни Жерар не имели власти помешать хозяйке поступать так, как она хочет в отсутствие Филиппа. Филип приказал им заботиться о ней и охранять ее, и больше ничего.
Через два дня Жерар посадил Габби в карету, и они отправились в Сен-Пьер. Габби вспоминала последний раз, когда она проезжала по этой изумительно красивой дороге, счастливая молодая жена, ожидающая своего первенца. Теперь ей было странно, что она смогла поверить пустым обещаниям Филиппа и фальшивым словам любви. Она горько вздохнула.
Поездка была долгой и утомительной, и у Габби было достаточно времени подумать о будущем. Когда показался город, она уже знала, что от своего решения не отступит.
Повинуясь указаниям Габби, Жерар направил экипаж прямо к городскому дому Марселя. Судьбе было угодно, чтобы именно в тот момент, когда Габби вышла из кареты, к воротам подошел Марсель, возвращавшийся домой из конторы.
– Габби, милая! – воскликнул он, бросаясь ей навстречу. – Линетт будет так рада, что вы приехали к ней на свадьбу.
Радушие Марселя подействовало на Габби, как тепло очага в сырую ночь, и она почувствовала себя так, как будто приехала домой.
– Когда мне приехать за вами, мадам Габби? – спросил Жерар, бросив на Марселя уничтожающий взгляд.
Марсель невозмутимо взирал на мрачное лицо Жерара.
– Я сам провожу мадам Сент-Сир в Бельфонтен, когда она пожелает вернуться, – ответил он надменно, не давая Габби заговорить. – Поставьте здесь ее сундук, а мой человек отнесет его в дом. – Он подал Габби руку и повел ее в дом, а недовольный Жерар беспомощно смотрел им вслед. Он знал, что Филиппу не понравится такой поворот событий. Но в глубине души он не мог обвинять Габби за то, что она решила покинуть дом, в котором ей пришлось пережить столько горя и ужаса. Он винил свою красавицу дочку за то, что та пыталась причинить вред хозяйке, и винил хозяина за то, что тот оставил молодую жену без защиты.
Оказавшись в доме Марселя, Габби испытала такое облегчение, оставив позади Бельфонтен с его опасностями, что от избытка чувств едва держалась на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45