Увидев выражение ее лица, Филип сразу почувствовал раскаяние. И почему он ранит жену такими необдуманными словами, ругал он себя. Габби заслуживала гораздо лучшего отношения. Она прекрасно приспособилась к уединенной жизни на плантации и с радостью ожидала рождения ребенка, несмотря на свой юный возраст. Она даже научилась отвечать на его ласки, проявляя не меньшую страсть, чем его собственная. Так откуда же эта внутренняя потребность наказывать ее? Ведь она стала для него так много значить. Может быть, он просто боится проявить свою любовь? Может быть, воспоминания о Сесили все еще преследуют его?
– Прости меня, милая, – покаянно произнес Филип. – Я сам не знаю, что на меня находит. Я не стал бы намеренно ранить тебя. Пожалуйста поверь мне.
Габби простила, но не забыла.
В ту ночь Габби впервые услышала ужасающи ритуальный бой барабанов. До нее уже доходили слухи о поклонении змеям, о колдовских обрядах! Вуду, очень распространенных на Мартинике. Она думала, что местные негры католики, как и французы, но муж объяснил, что хотя они и становятся католиками, но многие по-прежнему участвуют в старинных обрядах, старательно соблюдая традиции негров, вывезенных в давние времена из Африки. Христианские священники пытались жестокими наказаниями искоренить Вуду, но рабы не подчинились. Все на острове испытывали страх перед колдовскими проклятиями.
Бой барабанов обеспокоил Габби, и она прижалась к Филиппу. Ей казалось, что этот бой предвещает ей какое-то несчастье. До сих пор ей не приходило в голову, что рабы на плантации Бельфонтен тоже занимались магией, но теперь она это знала. Позже ей приснился кошмарный сон. Во сне черные тела извивались и танцевали вокруг алтаря, на котором обнаженная женщина с золотистой кожей держала змею, как бы зазывая ее стать частью собственного тела. Габби проснулась, мокрая от пота, вцепилась в Филиппа, и оставшуюся часть ночи Филиппу пришлось успокаивать ее..
На следующее утро Габби проснулась при ярком солнечном свете, и все страхи минувшей ночи рассеялись. После долгих дождливых и пасмурных дней теплые лучи солнца были желанны. Габби в хорошем настроении надела свое самое яркое платье, правда, его пришлось выпустить в талии, но оно достаточно хорошо выглядело, учитывая ее изменившуюся фигуру. Габби напевала, собираясь нанести продолжительный визит Элен и Линетт в Ле Шато. Она скучала по их оживленному обществу все те дни, пока шел дождь. Габби так не терпелось поскорее поехать в гости, что она с трудом высидела, пока хорошенькая мулаточка Франсина укладывала ее серебристые локоны в красивую прическу. После завтрака она поручила передать Филиппу, что к обеду ее не будет, и отправилась в Ле Шато в карете, которой правил Жерар.
Когда Габби прибыла в Ле Шато, сестры Дюваль не выбежали, как обычно, ей навстречу. Она нерешительно подошла к входной двери и чуть не потеряла дар речи, когда дверь распахнул Марсель. Он был чрезвычайно счастлив видеть ее и сразу провел ее в прохладный холл.
– Габби, как я рад снова вас видеть, – повторял Марсель с видимым удовольствием. – Она продолжала безмолвно смотреть на него, пока он вел ее в гостиную и усаживал в мягкое кресло. – Я не ожидал увидеть вас в Ле Шато, потому что мои сестры сейчас в Сен-Пьере.
– Я... я не знала, что они уехали, – сказала Габби смущенно.
– Они задались целью скупить весь Сен-Пьер, – снисходительно засмеялся Марсель. – Я тоже к ним присоединюсь через день или два, когда закончу дела здесь. – Его зеленые глаза блестели, как изумруды, и Габби покраснела, когда его взгляд остановился на ее располневшей фигуре. – Но хватит обо мне, – продолжал Марсель. – Как вы? Вы счастливы? Я не нашел вас, когда вернулся в дом моей сестры в Новом Орлеане. Каким образом Филип вас нашел?
В этот момент появилась служанка с угощением, и Габби с удовольствием пила напиток из молока
с ромом, обдумывая ответ. Наконец она сказала: § – Я довольна и счастлива. Мне кажется, Филип переменился. Он... он так ждет рождения нашего ребенка. – Она немного смутилась, говоря о ребенке.
Марсель скептически взглянул на нее, а потом заметил:
– Вы хотите сказать, что Филип стал образцовым мужем? Не думал, что он на это способен. – От Габби не ускользнула нотка сарказма в его голосе.
– Если вы думаете о прошлой связи Филиппа с Амали, Марсель, то не беспокойтесь. Ему больше не нужна любовница, – подчеркнуто вызывающе произнесла Габби. – Теперь у Филиппа ни для кого нет времени, кроме жены и будущего ребенка.
– Хотел бы я, чтобы этот ребенок был моим, – прошептал Марсель, чей взгляд опять скользнул по располневшей талии Габби и потом остановился на ее фиалковых глазах.
Габби поразилась глубине чувства в голосе Марселя и, чтобы скрыть свое замешательство, стала расправлять складки на платье. Видя ее неловкость, он взял ее руки в свои и начал говорить о разных вещах, которые ее не могли смутить. Поддавшись его обаянию, Габби расслабилась, и они непринужденно болтали, не замечая времени.
Тем временем Филип, разгоряченный и пыльный после работы, вернулся домой раньше, чем обычно, из-за поломки оборудования. Он мечтал не спеша принять ванну, а потом провести жаркие послеполуденные часы в прохладной спальне, не спеша занимаясь любовью с Габби либо просто отдыхая рядом с ней. Филип улыбнулся в предвкушении, потому что Габби редко отказывала ему, даже теперь, когда она ходила с большим животом. Филип был разочарован, когда ему доложили, что Габби поехала в Ле Шато и вернется поздно. Он рассеянно приказал приготовить горячую ванну, разделся и налил себе большую порцию рома, чтобы ослабить напряжение. Огненная жидкость показалась ему успокаивающей, поэтому он быстро налил вторую порцию, а потом следующую, и мысли о Габби и ее восхитительном теле постепенно растаяли.
Когда Филип уселся в горячую ванну, мысли о Габби снова вернулись к нему. Он так мечтал о том, как прижмет к себе ее сладострастно изогнутое тело, позволит ей постепенно возбудить себя, предвкушая момент, когда он наконец овладеет ею. Нахмурившись, он осознал, что эти мысли разбудили его плоть, и зло чертыхнулся. Почему его жены нет на месте, когда она ему нужна? В этот момент послышался шум, и Филип вылез из ванны и выжидательно посмотрел на дверь с довольной улыбкой, уверенный, что Габби вернулась раньше и, значит, день не пропал.
Улыбка Филиппа застыла на его губах, когда он увидел, что к нему приближается Амали. Ее роскошное тело выглядело очень соблазнительно в белой блузке с большим вырезом, через которую просвечивали соски ее острых грудей. Ее юбка с яркими полосами обхватывала гибкие бедра, открывая колени. С насмешливой улыбкой она отметила возбужденное состояние Филиппа и, дразняще покачивая бедрами, направилась к нему, а затем, не дойдя двух шагов, она остановилась. Филип был слишком ошарашен, чтобы сдвинуться с места, а Амали взяла полотенце и стала с вызывающей тщательностью вытирать его тело.
– Что ты здесь делаешь, Амали? – хрипло спросил Филип, остро ощущая прикосновение ее рук.
– Я соскучилась, месье Филип, – промурлыкала она вкрадчивым голосом.
– Я же тебе объяснил, что мне больше не нужна любовница, – сказал Филип, и в голосе послышалась гневная нота. – Тебе было приказано не появляться в большом доме и не расстраивать мою жену. – Ему хотелось, чтобы его слова прозвучали внушительно, но это ему не удалось, уж очень откровенно проворные ручки Амали порхали по его
телу.
– Ха! – воскликнула она. – Разве твоя жена может доставить тебе удовольствие теперь, когда у нее такой большой живот? Скоро она вообще не сможет удовлетворять тебя. Кроме того, – продолжала она, и ее мягкие, как у кошки, движения стали волновать еще больше. – Мадам Габби тут нет, а я здесь, любовь моя.
Она обняла его за шею, стала покусывать ухо маленькими, острыми зубками и радостно засмеялась, когда увидела, как его мужское естество откликнулось на ее дерзость.
– Я знала, что твое тело не могло так скоро забыть мои прикосновения. – Голос ее был сладким, как мед.
Отступив на несколько шагов, Амали сбросила блузку с плеч, обнажив золотые полушария грудей. Ее соски были как спелые вишни. Одно движение – и юбка полетела на пол вслед за блузкой.
Под юбкой у Амали ничего не было, и взгляд Филиппа был прикован к темному треугольнику курчавых волос, влажных от желания.
– Ты хочешь меня, любовь моя, так же, как я хочу тебя, – прошептала Амали, теперь нисколько
не сомневаясь в своем могуществе. – Приди ко мне, давай вновь испытаем восторг, которому радовались когда-то.
Филип резко вздохнул, когда Амали подошла к нему так близко, что ее твердые соски обожгли его грудь, как пламя, и растопили его сопротивление. Из последних сил он отодвинулся от нее.
– Оденься, Амали, – сказал он хрипло. – У меня есть жена, которая носит моего ребенка. Я не сделаю ничего, что могло бы расстроить ее и подвергнуть риску здоровье ребенка.
Праведные слова Филиппа совершенно не произвели впечатления на Амали.
– Ты хочешь меня, любовь моя, я вижу это по твоим глазам. И все твое тело говорит о твоем желании. Позволь мне остаться, Филип. Позволь мне доставить тебе такое удовольствие, какое никто, кроме меня, тебе не даст.
Прежде чем Филип мог остановить ее, она опустилась на колени перед ним, и ее губы и язык начали ласкать его так, что комната зазвенела от его криков сладострастия.
Он рывком поднял ее.
– Ты порочная, обольстительная колдунья, – застонал он. – Как я мог забыть твое золотое, обольстительное тело, твои губы, всегда готовые поглотить меня! Да, черт меня побери, я хочу тебя!
Филип отнес Амали на кровать, а ее ликующий смех разносился по комнате.
– Филип, Филип, – простонала она, когда его руки начали чувственное наступление на ее груди. – Как я тосковала по тебе эти долгие месяцы! Как я хотела прийти к тебе, потому что знала, что твоя бледная жена недостаточно женщина, чтобы удовлетворить тебя, но боялась, что ты рассердишься на свою Амали! Теперь я вижу, как я была не права. Ты ждал меня.
С трудом сдерживая вожделение, Филип провел языком по внешней стороне ее губ, потом засунул кончик языка ей в рот. Он знал, что потом испытает чувство вины, но сейчас хотелось сосредоточиться на страстном, извивающемся теле под ним, которое возбуждало его так, что трудно было вынести. Его пальцы обнаружили, что она готова принять его, а она схватила его, чтобы ввести внутрь. Но ему не нужна была помощь, и его мужское естество безошибочно достигло цели.
С криком восторга Амали приподняла бедра и прижалась плотнее к нему, а Филип упал в ее глубину и заполнил ее настолько глубоко, что она едва не лишилась чувств. С затуманенными страстью глазами он откинул голову, уже ничего не соображая, его лицо было искажено конвульсиями, его крики разрывали послеполуденную жару.
В этот роковой момент Габби тихо открыла дверь, думая что Филип крепко спит. Она решила не задерживаться в Ле Шато, после того как узнала, что сестры Дюваль в отъезде и в доме один Марсель. Габби помнила ярость Филиппа, когда он последний раз застал ее наедине с Марселем. И вот она в замечательном настроении поспешила в свою спальню, предвидя теплую, а может быть, и страстную встречу с мужем. Бесстыдная сцена, которая предстала пред ее взором, мгновенно ввергла Габби в пучину ада. Широко открыв глаза, она подавила рвущийся наружу крик ужаса, прижав крепко сжатый кулак к своему дрожащему рту. Блаженное выражение лица Филиппа и его возгласы удовлетворения ранили ее. Взор Габби был прикован к обнаженному золотому телу, из-за которого ее муж бился в экстазе. Извивающееся тело Амали было покрыто бисеринками пота и сияло языческой красотой. Габби стояла, пригвожденная к месту, не отрывая глаз от любовников, которые предавались взаимному наслаждению. Она чувствовала себя лишней. Внутренне сжавшись, она наблюдала, как напряглись прелестные черты Амали, которая стремилась к утолению плотской жажды. Но прежде чем Амали вознеслась на вершину блаженства страсти, она повернула голову в сторону Габби, и ее кошачьи глаза заблестели торжеством.
Этого Габби вынести не смогла. Раньше ей казалось, что самое большое унижение в ее жизни – это быть проданной своим отцом, но она ошибалась... ошибалась... ошибалась... Ее собственный муж только что превзошел ее недостойного отца. Габби схватилась рукой за живот, потому что в этот момент ребенок шевельнулся, и, как во сне, она поспешила прочь от сцены предательства, неуклюже проковыляла по лестнице, потом по комнатам дома, никого не встретив по дороге. Больше всего ей хотелось убежать. Не думая, она направилась в конюшню, где стоял нерасседланный конь Филиппа, и вскарабкалась на него. Габби не была искусной наездницей, из-за беременности ей было невероятно трудно держаться в седле, но она решительно взяла поводья и пришпорила коня в направлении банановых зарослей, в сторону Ле Шато... и Марселя – друга, в котором она теперь очень нуждалась.
Габби била дрожь, ей казалось, что Филип всадил в нее нож, а Амали повернула его в ране. Конь под Габби несся вперед с резкими выпадами, видимо почувствовав неопытную наездницу. Внезапно конь остановился и не желал двигаться вперед. Забыв об умении животных предвидеть опасность, она пришпорила коня каблуками, отчего протестующий конь встал на дыбы. Змея, прятавшаяся в грозди бананов, соскользнула по стволу на тропинку перед испуганным конем. В полном отчаянии Габби уцепилась за гриву, не способная от страха ни кричать, ни думать. Она начала скользить по крупу лошади, потом ее руки совсем ослабли, она свалилась на землю, покатилась и сильно ударилась о ствол бананового дерева. Габби не видела мертвую змею, которая лежала на тропе, растоптанная копытами коня. Единственное, что она сознавала, – пронизывающая, непереносимая боль рвала ее тело на части.
Жepap был в конюшне, когда конь хозяина вернулся без всадника. Жерар не знал, что кто-то без предупреждения брал коня Филиппа, и очень удивился, когда животное появилось со стороны банановых зарослей, взмыленное и очень испуганное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45