Они несут сейчас большую нагрузку. Штаб армии каждый день требует новых и новых сведений о противнике. И вообще побольше занимайтесь солдатами. У вас есть что-нибудь, Федор Николаевич? -- обратился генерал к начальнику политотдела.
-- У меня совсем немного. -- Демин посмотрел на высокого моложавого офицера, сидевшего рядом с перевязанным Баталиным: -- Чем занимаются ваши политработники сейчас, товарищ Тюлин?
Тюлин смутился. Он не ожидал, что его спросят об этом.
-- Беседы проводят, товарищ полковник.
-- О чем они беседуют?
Тюлин промолчал, чувствуя, что попался. Демин посмотрел на него и, обращаясь уже ко всем командирам, сказал:
-- Кормите лучше солдат. Вы стали большими чиновниками, дорогие товарищи, и не заглядываете в солдатский котел. Вот вы, товарищ Тюлин, знаете, что сегодня готовят бойцам на ужин?
Тюлин покраснел и пробормотал что-то про картофельный суп.
-- Не знаете,-- спокойно остановил его Демин.-- Четвертый день ваши продовольственники угощают красноармейцев гороховым супом. Он им осточертел. Между тем на складах есть и картошка, и лапша, и пшено. А вы этого не знаете и знать не хотите...
-- Я вот прикажу его повару, чтобы он недельку покормил своего командира гороховым супом, -- пообещал генерал. -- Может быть, после этого будет повнимательнее. Продолжайте, Федор Николаевич!
-- Вы напрасно улыбаетесь, -- начподив посмотрел на остальных командиров.-- У вас не намного лучше. Третий батальон вашего полка, -- Демин указал на офицера, сидевшего рядом со смущенным Тюлиным, -- получает пищу только два раза в сутки -- рано утром и поздно вечером. Между тем глубокие траншеи позволяют доставлять пищу солдатам и днем. Однако комбат-три этого не делает.
Демин замолчал.
-- На этот раз ограничимся предупреждением. Но смотрите, если так будет продолжаться и дальше, понесете строжайшее наказание. У меня все. Можете идти! -- отпустил генерал офицеров.
Командиры полков поднялись и направились к выходу. Последним подошел к двери Баталин, но генерал задержал его.
-- Останься, Баталин.
Тот остановился, поднял лохматые свои брови; в его хмурых глазах отразились недоумение и тревога.
-- Завтра снова перевожу твой полк в первую линию. Встанешь рядом с Тюлиным. Примешь у него часть позиций. Приготовься. Через час приеду к тебе, вместе подумаем, как побыстрее твоему полку занять оборону.
-- Слушаюсь, -- Баталин приложил руку к козырьку фуражки, под которой виднелся белый бинт.
-- Идите, -- сказал генерал тихо.
Баталин осторожно захлопнул дверь и медленно зашагал по траншее.
В блиндаж вошли вызванные генералом майор Васильев, командир и парторг разведроты.
Вместо слов приветствия Сизов кивнул им головой и коротко сказал: "Нужен "язык"!"
-- А сколько у вас коммунистов и комсомольцев? -- обратился к лейтенанту Демин.
-- Коммунистов? -- и Марченко бойко назвал цифру, потом замялся и растерянно посмотрел на парторга, ища у него помощи: он не знал, сколько в роте комсомольцев. Шахаев поспешил на выручку своему командиру.
-- Комсомольцев десять, товарищ полковник, -- ответил он за Марченко.
-- А кто именно? Шахаев перечислил.
-- Коммунистов у нас маловато, товарищ полковник, -- закончил он.
-- Не маловато, а совсем мало, товарищ Шахаев! -- Демин встал из-за стола и быстро заходил по просторному генеральскому блиндажу. -- А ведь у вас есть прекрасные люди, они отличаются от коммунистов разве только тем, что не имеют в карманах партийных билетов. Вот взять хотя бы этого учителя...
-- Ерофеенко Акима?
-- Да, Акима Ерофеенко. Что вы скажете о нем?
-- Солдат он отважный. По-моему, надежный человек. Только... -- Шахаев замялся, не зная, как высказать свою мысль.
-- Что такое?
-- Необщителен он, товарищ полковник. Вроде мучает его что-то... И как бы недоволен чем...
-- Недоволен?.. Что ж, и мы вот с генералом бываем кое-чем недовольны... -- полковник посмотрел на Сизова и улыбнулся: он вспомнил прошедшее совещание, на котором пришлось пожурить командиров полков. -Недоволен я, например, состоянием парторганизации в вашей роте, -- и начальник политотдела посмотрел на лейтенанта Марченко, стоявшего навытяжку у двери. -- А мне кажется, ваш Ерофеенко будет хорошим коммунистом. И еще есть, наверное, подходящие люди. Вы присмотритесь к ним вместе с парторгом, товарищ Марченко!
Шахаев с пристальным вниманием следил за маленьким моложавым полковником; Демин сразу увидел то, что тревожило и самого Шахаева: чуть ли не каждая операция уносила из рядов их парторганизации все новых товарищей. И надо было думать о пополнении этих рядов.
Будто отгадав мысли Шахаева, полковник заговорил:
-- Завтра у вас опять поиск. Разве вы гарантированы, что смерть не вырвет из ваших рядов кого-нибудь еще? Впереди нас ожидают жестокие и тяжелые бои. А вам опереться будет не на кого. -- Демин снова посмотрел на лейтенанта. -- Надо вам и комсомольцев сплотить. Мой помощник капитан Крупицын подобрал уже для вас комсорга. Парень боевой. Только вы, товарищ Шахаев, помогайте ему. Опыта у него не много. Вот так.
Начальник политотдела сел за стол, стал что-то записывать в свой блокнот. Комдив, в продолжение этого разговора смотревший в маленькое оконце и о чем-то беспокойно и напряженно думавший, сейчас приблизился к Марченко и сказал:
-- Без "языка" не возвращаться. Предупредите об этом всех солдат. Идите!
В дверях разведчики столкнулись с капитаном -- редактором газеты. Когда тот вошел в блиндаж, они услышали голос генерала:
-- Побольше пишите о разведчиках. Находите среди них героев. Поднимайте их. Пусть делятся своим опытом. Это сейчас очень важно. Я вот тоже для вас кое-что тут написал... Но это, пожалуй, больше для пехотинцев.
Возвратившись к себе, Шахаев увидел в блиндаже нового бойца. Это был только что пришедший солдат, комсорг роты Вася Камушкин. Представившись Шахаеву, комсорг стал знакомиться с бойцами.
-- Камушкин Василий! -- протянул он руку сначала Акиму, потом Сеньке и смутился.
-- Чего ты испугался-то? -- сказал прямой и неделикатный Ванин.-- Ну, будем знакомы -- Семен Ванин!
Шахаев стоял в сторонке и улыбался, поблескивая крепкими белыми зубами. Семен поглядывал то на него, то на Камушкина, будто желая сказать: "А вот мы посмотрим, товарищ старший сержант, что это за комсорг к нам объявился".
В землянку вошел Пинчук. Узнав, в чем тут дело, он поздоровался с Камушкиным, критически посмотрел на ноги комсорга и успел заметить дырку на одном сапоге. Это был непорядок. Поэтому Пинчук предложил:
-- Писля зайдете до мэнэ. Щось придумаем с вашим чоботом...
-- Так вот, ребята, теперь вы познакомились. Учтите, товарища Камушкина нам подобрал сам капитан Крупицын, -- сказал Шахаев, показывая глазами на комсорга. -- Вася -- парень, видно, боевой, тоже из разведчиков.
Слова парторга заставили Сеньку вновь посмотреть на Камушкина.
Через минуту, окруженный разведчиками, Камушкин весело рассказывал им о себе.
Впрочем, Сенька скоро его перебил:
-- Ну вот что, пойдем-ка, перекусим что-нибудь, Михаил Лачуга уже заждался нас... А для лучшего знакомства найдем удобное местечко. Вон там... -- и Ванин показал в сторону переднего края.
6
Этот поиск готовился особенно тщательно. Зная, что комдив обязательно потребует "языка", разведчики во главе с Забаровым целыми сутками находились на переднем крае. Оттуда они наблюдали за противником, намечая объект будущей операции. Поэтому, когда Марченко передал Забарову приказ комдива, разведчики уже были готовы к делу.
К вечеру собрались в путь. Ждали ужина. Но в хозяйстве Пинчука случилась какая-то заминка. Забаров послал Ванина узнать, в чем дело. Еще издали Сенька услышал шум около кухни. "Опять Петро Лачугу пиляет", -подумал Ванин. Во дворе он увидел Кузьмича. Тот только что вернулся с ДОПа и теперь распрягал лошадь, что-то обиженно ворча себе под нос. Лицо его было страшно разгневанным. Сенька сразу догадался: тут произошло что-то неладное.
-- Ты что такой хмурый, Кузьмич? -- весело спросил он, помогая старику развязывать супонь. -- Что случилось? Почему до сих пор нет ужина?
Но Кузьмич молчал, сердито сопя. Он изо всех сил нажимал ногой на клешню хомутины. И Ванин понял, что Пинчук накричал на Кузьмича за какую-то провинность.
-- За что он тебя?
-- А вот спроси его, -- уловив сочувственные потки в голосе Ванина, пожаловался Кузьмич. -- Ума рехнулся человек. Орет, как скипидару хлебнул. -- Кузьмич поплевал на руки и так натянул на себя супонь, что хомут хрупнул, а лошадь качнулась в сторону.
-- Эге, а силенка-то у тебя еще есть, старик! -- позавидовая Ванин. -Ну, а все-таки, что же произошло?
Кузьмич сделал вид, что не расслышал Сенькиного вопроса, и принялся за гужи. Картина прояснилась, когда из мазанки вышел Пинчук. Oн держал в руках кирпичик хлеба.
-- Накормил хлибцем, усатый бис! Ось подывись, Семен, можна такый хлиб исты? -- рокотал он, покалывая Ванину хлеб. -- Нашел, в що хлиб завертаты -в лошадиную попону. Сенька потянул носом и кисло поморщился: от буханки несло терпким запахом конского пота.
-- Заставлю старого самого весь хлиб поисты! -- бушевал Пинчук.
Сегодня он хотел отличиться и получше накормить разведчиков, уходящих в поиск. Почти полдня он провертелся у котла, помогая Лачуге готовить ужин и боясь, как бы тот не испортил пищу. И уж никак не мог подумать Пинчук, что неприятность подстережет его совсем с другой стороны. Мог ли он предположить, что старый и исполнительный Кузьмич его так подведет?
Кузьмич, обиженно кряхтя, молча насыпал ячмень в торбы. Он даже не пытался защищаться. Старик, конечно, понимал, что дал маху, но стоило ли из-за этого подымать столько шуму?! Пинчука же это молчание провинившегося ездового злило еще больше, и он басил на всю округу:
-- Була б гауптвахта, посадил бы я тебя днив на пять, тоди б ты научился думать головою!.. Що ж мэни теперь робыты? -- вдруг обратился он к Сеньке, растерянно разводя руками. -- Бийцив накормить нечем. Бэз ножа заризав, старый качан!
-- Не расстраивайся, Петро Тарасович! Слопают, -- успокаивал его Ванин. -- Не слишком важные господа. Будут уминать за обе щеки, только держись. -И, подтверждая свои слова делом, Сенька откусил от угла хлебного кирпича большой кусок. Старательно прожевал его под внимательным, ожидающим взглядом Пинчука, чмокнул губами и добавил: -- Так даже приятнее -- с душком-то. Аппетиту придает.
-- А икаешь чому? -- испугался Пинчук.
-- Понятно -- что. Всухомятку такой кусище проглотить... Ничего, пойдет, давай неси!.. И вообще ты, Петро Тарасович, поторапливайся. Нам пора выходить. Говорят, из штаба армии какой-то представитель прибыл. Будет ждать нашего возвращения. Знаешь, как нужен сейчас "язык"?!
Делать было нечего. Пришлось Пинчуку кормить разведчиков хлебом с Кузьмичовой приправой. Бранились они здорово, но хлебец все же съели. А потом еще долго смеялись друг над другом.
-- Что ты наделал, старшина! -- пресерьезно говорил Ванин. -- Ведь теперь в разведку нельзя идти. Учует немчура, подумает -- кавалерийский эскадрон наступает, да и подымет шумиху. Мы и вернемся с пустыми руками.
-- А ты бензину або солярки выпей, зараз весь дух из тебя вылетит, -посоветовал ему повеселевший Пинчук.
Вскоре разведчики во главе с Забаровым тронулись в путь. Пинчук долго смотрел им вслед. Это был первый поиск, проводимый без него. Дольше его взгляд останавливался на разведчиках, с которыми он ходил на последнюю операцию. Добрая, подбадривающая улыбка пряталась в его длинных усах. А глаза, мудрые Пинчуковы очи, так и просили: "Возвертайтесь, хлопцы, живыми, не згиньте!"
В дубовом лесу было сыро и сумеречно. По вершинам пробегал свежий после дождя ветерок, и деревья шумно отряхивались, сбрасывая с листьев крупные дождевые капли. Где-то в глубине леса барабанил носом дятел, грустила сиротливая горлинка, да на поляне плакала иволга. Пучеглазая сова, прозрев к ночи, неслышно носилась меж стволов, и ее крик оглушал лес, загоняя маленьких пичужек по своим дуплам.
Разведчики шли гуськом, по-волчьи, след в след, и, как всегда, тихо. Впереди -- Забаров. Он шагал, подавшись всем туловищем вперед; бойцы шли за ним, словно были привязаны к нему веревкой, невидимой в темноте. Так идут на поиск все разведчики. Они покидают свои блиндажи под вечер и, обвешанные гранатами и ППШ, отправляются в путь. Идут без дорог, глухими тропами. Днeм отсыпаются в своих обжитых норах -- маленьких блиндажах. Лeтом -- зеленые, зимой -- в белых халатах. Кто знает, что чувствует разведчик, когда подходит он к неприятельскому переднему краю, какие думы теснятся в его голове...
Вышли в район обороны правофлангового полка. Вторая, запасная, линия обороны начиналась сразу же за лесом и глубокими ходами сообщения спускалась к первой, где сухими горящими сучьями потрескивали пулеметы и автоматы. Темную ткань неба разрезали красные ножницы прожекторов да расцвечивали ракеты. За Донцом то и дело вымахивали зарницы, сопровождаемые тяжелым и глухим стоном орудий. А потом южнее, там, где без умолку токовал наш "максимка", рвались снаряды, разгребая черноту ночи яркими рассыпающимися искрами. Во тьме тарахтел "У-2". Длинные языки немецких прожекторов жадно вылизывали небо, но не могли найти маленького самолета.
Выйдя из леса, разведчики спустились в один из многочисленных ходов сообщения и пошли по нему, шурша маскхалатами. Забаров с удовлетворением отметил, что, кроме этого шуршания, ничего не было слышно. "Молодцы!" -подумал он, ныряя под бревенчатое перекрытие и отжимая к стене встречного солдата с термосом за спиной.
-- До переднего еще далеко? -- словно бы шел впервые, спросил Ванин, задерживаясь.
-- Да нет. Может, метров двести, -- ответил тот.
"Ну ж, врет!.. Еще с полкилометра топать",-- усмехнулся Сенька.
В другом месте разведчики натолкнулись на какого-то солдата, лежавшего на дне траншеи. Думали, спит. Забаров даже ругнулся вполголоса и тихо пнул лежавшего носком сапога. Но солдат не шелохнулся. Осветив его фонариком, старшина увидел, что боец мертв; лицо его было залито еще не запекшейся кровью, руки неловко закинуты назад, будто кто-то хотел связать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45