любое упоминание Тонатоса в Сети просматривалось и заносилось в специально разработанную картотеку сведений: об экономике, политике, религии. В крупных темах существовали разделы, разделы дробились на части и статьи. Особая система меток предназначалась для фиксации степени достоверности заносимой информации.
Был у нее и особый раздел: «Личность лорда Тонатоса».
«3256ПЗЛ117»…
Этот шифр отпечатался в ее памяти так, что даже Командор, возвращая ей воспоминания, поинтересовался, что она намерена делать с этой информацией.
«Расшифровать», – ответила она.
Легко сказать!
Татуировка с неизвестным шифром не давала покоя Сове ни днем, ни ночью. Она закатала до локтя рукав и в сотый, наверное, раз потрогала пальцем свой собственный порядковый номер. Никто во всей Федерации, кроме землян, не метит детей при рождении двадцатизначным кодом Центра рождаемости. Совпадение? Может быть, она вообще гоняется за химерой? Жертва глупой моды во всем подражать землянам вполне могла обзавестись фальшивым украшением на коже. Но фальшивку следовало делать похожей на оригинал. Коды центров рождаемости Земли находятся в свободном доступе: бери, копируй, воруй чужую родословную, меняй фамилию. Симаргл, конечно, тщеславен, но не глуп. И он терпеть не может фальшивок. Даже если татуировка была сделана до того, как ему пришлось поумнеть, возникает вопрос: почему он до сих пор ее не свел? Неспроста он носит перчатки, чтобы он ни плел о причинах этого – ему есть что скрывать. Почему код не двадцатизначный, как у землян? Почему он не у сгиба локтя, а на ладони? И что он вообще означает?
Почти достоверно можно сказать, что «3256» – это год. Но год чего? Земляне поставили бы дату рождения. Что ей известно о возрасте Симаргла? Внешне он выглядит лет на сорок. А что на самом деле? Если 3256 год – это дата рождения, то придется признать, что за двести тридцать лет он чудесно сохранился. С другой стороны – а почему бы и нет? Ее организм, например, вообще утратил способность стареть. Сто пятьдесят лет для жизни – вполне реальный срок. Двести – почти на пределе. Конечно, лорд Тонатоса должен бы выглядеть постарше, но его близкое знакомство с генетическими технологиями дает основание подозревать искусственное моделирование внешности. Это только в Ордене даже женщины почему-то брезгуют вмешательством в биологический процесс старения.
Если Симарглу действительно двести тридцать лет, то он на самом деле мог купить Тонатос сто двенадцать лет назад. Вот еще одно совпадение – планета была куплена на имя некого Льюиса Зелла, подданного Земли. Именно Земли. Как будто все нити вели Сову к ее нелюбимой, с отвращением покинутой родине.
Что еще? Еще Симаргл говорит без акцента. Она никогда не обратила бы внимание на этот простой факт, если бы не Милана дель Астра, выдававшая себя за землянку. Провинциальный выговор певицы резал слух. К манере речи, принятой в Ордене, Сова притерпелась и перестала обращать на нее внимание. Но произношение лорда Тонатоса было безупречно и потому не фиксировалось в сознании как нечто особенное.
Однако если бы Симаргл был землянином, его личность Орден давно бы установил. Это слишком просто, слишком очевидно. Не стал бы землянин, желая сохранить инкогнито при покупке планеты, прикрываться именем своего же соотечественника. Наоборот, он выбрал бы подставного человека с происхождением откуда-нибудь с окраины Федерации.
«3256ПЗЛ117» – ну что это за шифр? Год – понятно, а дальше? Слишком короткий код, чтобы делать хоть какие-то выводы. Но ведь зачем-то лорд Тонатоса хранит эту метку. Чем-то она ему дорога, иначе давно свел бы он эту татуировку.
Сова снова потрогала пальцем сгиб локтя. Вот ей, например, никогда не приходила в голову мысль свести код центра рождаемости. Даже в самые трудные времена – после бегства с Земли – она никогда не думала о том, чтобы убрать с тела информацию о своем земном происхождении.
Почему она так уверена, что коды центра рождаемости были только двадцатизначными? Потому, что она никогда не видела других? Нет, в базе данных Ордена ей не найти ответ на свой вопрос: государственные тайны Земли охраняются ничуть не хуже, чем в Ордене. А Сове нужна была информация из святая святых Центра рождаемости – сведения обо всех экспериментах землян в области улучшения рода человеческого. И к этим данным ни Магистр, ни федеральное правительство допуск ей не выпишут. За этими секретами безуспешно охотятся разведки всех крупных миров Федерации.
«3256ПЗЛ117». Всего шесть непонятных знаков: две буквы, четыре цифры.
Сова опустила рукав. И тут ее взгляд упал на раскрытую ладонь с лазерными метками на подушечках пальцев, оставленными ей на память в НИИ человека. А ведь, пожалуй, она знает, у кого проконсультироваться. Пусть ей никогда не добраться до истории генетических линий землян, но зато она знакома с человеком, в свое время имевшим прямой доступ к такой информации.
Сова отыскала в базе справочник и решительно набрала номер канала Управления научного центра Ордена на Лакиоте.
– Где я могу найти доктора Гауфмана?
Оперативный дежурный подтвердил ей, что доктор не покидал Лакиот и трудится в своей лаборатории.
– Соедините, пожалуйста, с лабораторией, – попросила Сова.
Доктора Гауфмана она действительно застала на рабочем месте.
– Как вас представить? – молодой лаборант с любопытством разглядывал Сову.
– Скажите, что с доктором хочет поговорить его бывшая пациентка, – не моргнув глазом, сообщила она.
За прошедшие несколько лет доктор Гауфман сильно постарел. Его крупный интеллектуальный череп окончательно лишился волос, тусклые глаза прятались в тяжелых складках век. Безупречно отглаженный, без единой складочки белый халат лишь подчеркивал землистую неровность лица. Сова помнила его другим – уже стареющим, но бодрым, самодовольным, деятельным. Впрочем, наверное, для других он еще оставался таким, но, неожиданно увидев на мониторе ее лицо, доктор Гауфман вдруг как-то сжался, съежился и замер внутри своего халата. Ничего удивительного: человека столько раз допрашивали по делу Лаэрты Эвери, что очная ставка с ней спустя шесть лет едва ли могла пробудить в бывшем профессоре Гауфмане приятные воспоминания. Впрочем, его замешательство продолжалось всего секунду. Уже в следующее мгновение он вдруг встрепенулся, как потревоженный воробей, нахохлился и приготовился к неприятностям.
– Что вам угодно? – с вызовом поинтересовался он.
Неприятность смотрела на него с монитора, не позволяя себе улыбнуться.
– Простите, доктор, что я беспокою вас… – проникновенно дрожащим голосом забормотала Сова, старательно изображая мучительную скованность просящего человека, – Я вас не отрываю? Если у вас найдется на меня немного времени, я бы хотела… Если только это возможно… – Она сделала паузу, чтобы отследить произведенное впечатление, и выдохнула окончание: – Попросить вас о помощи.
И осталась довольна. Получить нужные сведения от человека, у которого есть все основания терзаться чувством вины перед собеседником, не так просто, как кажется на первый взгляд, – доктор Гауфман терзался чувством вины тайно. Признать ее публично ему не позволяли почтенный возраст, научный авторитет и вполне понятное желание всегда чувствовать себя правым. Ради них он готов был скорее погрешить против истины, чем против самолюбия, и его протестующее сопротивление не сулило Сове легкого успеха. И потому в этой неприятной беседе роль слабого звена лучше было сразу взять на себя. Для особой достоверности Сова покусала губы и поморгала глазами.
Доктор Гауфман почувствовал себя лучше. Доктор Гауфман расправил плечи. Доктор Гауфман вспомнил, что он все-таки врач, устыдился сам себя и участливо закивал головой:
– Конечно, конечно. Если я могу быть вам чем-нибудь полезным…
– Да, – Сова позволила себе облегченно выдохнуть и закрепить достигнутый результат: – Понимаете, мне больше не к кому обратиться. Вы – единственный специалист в Ордене такого уровня… Да и на Земле… Простите, я могу вас посетить на Лакиоте?
– В любое время, – самоотверженно заверил он ее.
– Я вылетаю немедленно, – с готовностью подхватила она.
Наверное, она переигрывала. Но их знакомство было не слишком близким, чтобы он мог заподозрить ее в неискренности. К ее прилету он успеет вволю насладиться своим великодушием, так что при личной встрече можно будет обойтись без психологических прелюдий, а сразу перейти к делу.
Командор встречал ее в порту Лакиота с глайдером наготове. Сова спешила. Уже через тридцать минут после регистрации, облаченная в белый халат, она решительно ворвалась в рабочий кабинет доктора Гауфмана.
– Пожалуйста, выключите компьютер, – едва поздоровавшись и присев, с болью в голосе попросила она.
Доктор Гауфман наверняка решил, что у нее тяжелый нервный срыв на техногенной почве.
– Да, да, сию минуту, – гостеприимно забормотал он.
Голографический экран над его рабочим столом погас.
– А теперь выключите все, что вам здесь еще дорого.
Это было сказано уже другим тоном. Он насторожился.
– Зачем?
– Ну, вы же знаете мои аномальные привычки выводить из строя работающую технику.
– Здесь больше ничего не включено.
– Очень на это надеюсь.
Сова сконцентрировалась и запустила в пространство небольшой энергетический ветерок – привет местной фауне. Она не собиралась рисковать. Только после этого она спросила:
– У вас есть бумага?
Интересно, он решит, что к нему ворвалась сумасшедшая?
– Не знаю, – несколько растерянно ответил он. – Наверное, есть.
Доктор Гауфман принялся рыться в столе без всякой надежды на успех. И только когда на стол перед Совой лег тонкий лоскутик использованной белой бумажки (с обратной стороны белого квадратика пестрели какие-то цифры), Сова с облегчением расслабилась и, вытащив из кармана привезенную с собой ручку, нарисовала на нем безошибочно отпечатавшийся в памяти код: «3256ПЗЛ117».
– Мне срочно нужна ваша консультация, доктор, – сообщила она. – Мне нужно знать, что это.
Она рассчитывала застать доктора Гауфмана врасплох, поймать на узнавании кода и вытянуть всю известную ему информацию. Но ее расчет не оправдался. Он смотрел на белый клочок бумаги с явным недоумением, и было ясно, что он впервые видит данный набор символов. Нет, он никогда раньше не видел этого кода. Нет, он не знает, что это такое. Нет, он вообще не понимает, почему с этим вопросом она обратилась к нему.
Сова разочарованно вздохнула. Пять часов полета, спешка и нелепые предосторожности – все ради пятиминутного разговора без всякого видимого результата. Но нельзя же было отступить после первой неудачи. Она снова закатала рукав рубашки и показала ему собственный код.
– Как вы думаете, есть между ними что-то общее? – спросила она. – Ваш институт всегда сотрудничал с Центром рождаемости. Я понимаю, что обычным двадцатизначным кодом шифруются типовые серии. Но ведь были и экспериментальные выпуски. Земля всегда пыталась сделать из человека что-то большее. Возможно, их код более короткий?
– Наоборот, их код более длинный.
– Никогда не, видела.
– И не увидите. Этих кодов нет в открытой базе данных. Но вы правы, какая-то земная логика в этом есть. Мне было бы гораздо проще сказать вам, кем по происхождению является носитель этого кода, если бы у меня была его ДНК для анализа. Тогда бы я смог безошибочно определить, откуда пошла генетическая линия конкретного организма.
Сова кисло усмехнулась. Жаль, что ей не удалось исцарапать лорда Тонатоса. Он-то предусмотрительно позаботился ободрать ей шею и раздобыть таким образом материал для исследования. Оставалось надеяться, что Симаргл будет искать в ее клетках лишь то, что его интересует – химический препарат, блокирующий действие наркотиков при допросе.
– Более короткий код, – продолжал тем временем доктор Гауфман, – может свидетельствовать о том, что серия новая. Если вы правы, и первые четыре цифры действительно указывают на год, то для землян двести лет – это мизерный срок. Даже самые новые наши серии берут начало в двадцать втором веке. Но наши разработки активно пытались повторить и на других планетах. Возможно, этот код – не земного происхождения.
– Возможно, – кивнула Сова. – Но все-таки, если предположить, что двести лет назад существовала какая-то специальная серия с выдающимися свойствами…
Сова вдруг поймала на себе странный взгляд: доктор Гауфман смотрел на нее с каким-то новым насмешливым торжеством.
– Орден хочет проверить, что мне известно о проекте «Колыбель»? – вдруг поинтересовался он.
Она моргнула от неожиданности, но промолчала.
– Если у Ордена есть необходимость воспользоваться тем, что мне известно, вы могли бы задать прямой вопрос, а не устраивать мне экзамен на лояльность. В моей лаборатории – ваш человек? Я догадывался об этом! В конце концов, я знал, на что шел! Я знал, на кого мне придется работать! Я честно выполнял все взятые на себя обязательства, но стоило мне заняться чем-то своим, как вы начинаете вставлять мне палки в колеса? Я что, должен докладывать вам о любой идее, которая пришла мне в голову? Я отказываюсь! Я решительно отказываюсь от такого уровня сотрудничества. Да, я пытаюсь восстановить этот бесследно утраченный опыт. Но я пока лишь в самом начале. Я не потерплю вашего круглосуточного надзора – мне легче будет бросить все это к чертовой матери!
Доктор Гауфман разошелся не на шутку. Сова совершенно неожиданно оказалась в бурном потоке чужих вопросов, фактов и эмоций. Интересно, о чем таком важном она случайно спросила, что спровоцировала такой ответ? Неужели фраза о выдающихся способностях произвела столь взрывной эффект? Обычный человек в таких случаях испытывает недоумение и спешит поскорее разуверить собеседника в его заблуждении. Но Сова уже лет шесть как не была обычным человеком – во всех значениях этого слова. И вместо естественного желания прерывать непонятные речи успела приобрести похвальную способность выслушивать их до самого конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62