– Брид даже покраснела от гнева. Сжав кулаки, она шагнула к Каспару, будто разъяренная львица. – Собираешься мне указывать, что мне думать и что чувствовать?
– Да.
– Как ты смеешь? Халя даже нет в этом мире. Мы в Иномирье! Это как смерть, разве ты не понимаешь? Думаешь, я обязана любить Халя и в следующей жизни?
Каспар не знал, что ответить. Мертвым он себя не чувствовал, даже наоборот. И едва мог справиться с волнением.
– Как ты могла влюбиться в Талоркана?! Как ты посмела поддаться его песне? Это же просто магия! Как ты можешь его любить, когда я здесь!
Вот оно. Он произнес эти слова, сказал то, что хотел сказать вот уже несколько лет. Наконец Каспар признался себе, что любит Брид больше всех на свете. А Май? Что – Май? Ни о ком больше он не мог думать, только Брид ранила его сердце. Каспару сделалось одновременно стыд но, горько и тошно.
– Ты? – презрительно переспросила Брид. – Ты? Папоротник вскочил и сунулся между ними.
– Чего это вы? Не понимаю. Ну-ка прекратите! Почему ссоритесь? Вы же только что были друзьями.
Брид яростно взглянула на беднягу лёсика; Каспару даже показалось, что она сейчас и на него накричит. Однако девушка чуть улыбнулась, опустилась на колени возле маленького рогатого существа и прижала его к себе.
– Прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло. Пыталась сдержаться, но чувства так и захлестнули. И ты извини меня, Каспар.
Но Каспар извинять не хотел. Он был слишком оскорблен.
– Что с тобой случилось? – спросил его Папоротник. – Почему ты вдруг разозлился?
Каспар знал почему. Потому что он любит Брид, а она его – нет.
Внезапно тяжелая дубовая дверь распахнулась. На по роге стоял сияющий Талоркан.
– Вы теперь в краю духов и не в силах скрывать свои чувства. Для вас это земля честности. Он смеялся над их страданиями! Приятно наблюдать за человеческими душами, проходящими через Ри-Эрриш. Я знаю ваш мир, знаю, какие усилия прилагают люди, чтобы сдерживать себя, и каждый по-своему старается навести порядок в своей коротенькой жизни. А потом оказывается здесь и плачет, и стонет, и жалуется на других… Что за создания! Обманывают сами себя!
– Ни-че-го не понимаю, – честно признался Папоротник.
Брид, не сводя взгляда с Талоркана, сжала лёсику ручку.
– Конечно, не понимаешь. Тебе еще предстоит узнать, что люди – извращенные и запутанные существа, разрывающиеся от противоречивых чувств. Мы часто бываем нечестны и с самими собой, и с другими, чтобы достигать того, чего желаем, и избегать ссор.
– Правда? – недоверчиво спросил Папоротник. – А почему?
– Потому что иначе жить было бы слишком больно. Так, как сейчас. – Она продолжала пристально смотреть Талоркану в глаза. Губы лесничего дрогнули, с них опять слетела песня: будто солнечный луч пронзил грозовые тучи; прекрасные и таинственные ноты сулили радость и освобождение от тягот и обязанностей. Каспар умоляюще взглянул на Брид… В ее зеленых, как драконья чешуя, глазах отражались золотые очи Талоркана. Брид дрожала. Наконец ей удалось отвести взгляд.
Талоркан поджал губы.
– Ты будешь моей, госпожа. Ты слишком красива для грязной земли. Твое место – здесь.
Он шагнул вперед и страстно поцеловал девушку в губы, потом грациозно повернулся и вышел. Брид сплюнула с отвращением, но долго еще смотрела ему вслед.
Каспар вновь стал глядеть в окно. Лес тянулся на много миль повсюду, куда хватало глаз, буйно зеленели деревья. Какое страшное одиночество! В Иномирье нет Халя, нет отца с матерью, может, даже самой Торра-Альты нет. Юноше отчаянно хотелось домой. Чего бы он ни сделал, чтобы вернуться в реальный мир!.. Талоркан прав. Глядя на бескрайний лес, Каспар все больше падал духом.
– Нам нужно назад, – выпалил он, обернувшись к Брид. – Почему ты не можешь ничего придумать?
Та опустилась на пол и еще крепче обняла Папоротника.
– Не получается. Я не знаю, что делать. На Свирели я играть не могу, и…
– И домой вовсе не хочешь, – докончил Каспар.
– Хочу, с чего ты взял? – Брид протянула ему руку. – Мы должны вернуться – не только для блага Троицы, но и просто ради наших душ. Если нам не удастся убедить в этом членов Круга, мы останемся тут навечно.
Она решительно встала и забарабанила в дверь.
– Требую встречи с Высоким Кругом! Они обязаны меня выслушать!
Несколько минут девушка колотила в дубовые доски, не получила никакого ответа и, наконец, пнула дверь ногой.
Совсем как Халь, подумал Каспар. Такой он Брид никогда прежде не видел. Обычно она была так спокойна, и вдруг настоящая буря незамутненных чувств! Оказывается, они с Халем похожи, одинаково вспыльчивы.
Каспар невольно засмеялся, и Брид, обернувшись, спросила:
– Что смешного?
– Да подумал: вот Халя все время ругают за несдержанность, а окажись он тут – он бы справился лучше, чем мы. Вовсе бы не изменился.
Брид тоже улыбнулась.
– Вот это мне в Хале и нравится. Он такой честный! Никогда ничего из себя не строит.
– Ха! Это он-то из себя ничего не строит? А кто Тайне на уздечку повесил три цепочки, чтобы все ее считали бешеной? На свете нет лошади, лучше вышколенной.
– А ты откуда знаешь? – рассмеялась Брид. – Он ведь тебе покататься ни разу не позволил.
– Да знаю вот, – ответил Каспар, сам не понимая, что его так развеселило. – Всякому ясно, что цепочки Тайне вовсе не нужны, хоть Халь ее и выучил по команде кусаться и лягаться. В том-то и дело: она кусается, когда он прикажет, а не когда сама захочет.
– И я о том же. Халь все эти глупости не просто так делает. Перед самим собой-то ему не надо притворяться. Он хорошо знает, что чувствует, а мы, все остальные, пытаемся убедить себя в каких-то высших мотивах. С ним нелегко, потому что он не понимает уступок, зато если он говорит, что любит, значит, в самом деле, любит.
– А я – нет?
– А ты – нет.
– Но я люблю тебя, Брид. – Слова непрошеными сорвались с губ.
– Ох. Знаю, что любишь. По-своему, – ответила она, будто Каспар всего лишь сделал ей комплимент по поводу удачного платья. – Я о том, что ты столько лет говоришь Май, что любишь ее, а на самом деле это неправда.
Она опять стала стучать в запертую дверь.
Каспар залился краской стыда. Брид сказала правду. Чтобы скрыть чувство вины, он вскочил на ноги и тоже принялся барабанить в дверь. Надо вернуться домой, там он хотя бы сможет делать вид, будто больше ее не любит. Здесь становится слишком больно.
– Откройте! Нам нужна аудиенция у Высокого Круга. Если вы нас не выпустите, Троица погибнет! – кричала Брид.
Ответа не было ни в тот день, ни наследующий. Нудные сутки тянулись одни за другими, и Каспару становилось все труднее не ругаться с Брид даже по самым незначительным поводам. Он был слишком расстроен, чтобы оставаться в рамках вежливости. Холодными ночами юноша сидел на другой стороне комнаты и слушал доносившиеся снизу, из леса, звериные вопли и вой. Кровь леденела, в обрывках снов копошились полупрозрачные чудовища, они раскалывали скорлупу Некронда и старались выползти из подземелья. Потом оказывалось, что темницы переполнены, и разросшиеся тела вдавливали Каспара в каменную стену, а после звери в неистовстве принимались метаться по Торра-Альте и с ненасытной яростью пожирать людей.
Теперь уже Каспар был уверен, что их здесь просто забыли и оставили гнить. Еды им не давали, голод мучил все сильнее. И когда он почувствовал, что сил бороться против безумства паники, свившей гнездо у самых корней его разума, уже почти не осталось, дверь, наконец, распахнулась. На пороге стоял Талоркан, облаченный поверх кожаной с золотом куртки в длинный зеленый плащ. Лесничий шагнул вперед и запел; его голос звучал прекраснее, чем звук переливающейся холодной воды. Песня была дикая и вольная, обещала вечное счастье. Каспар чувствовал это сам и видел, какое действие она производит на Брид. Та закусила дрожащую губу.
– Ты ее обманываешь! – зарычал юноша.
– Обманываю смертную? – рассмеялся Талоркан.
– Она тебя не любит. Не смей пользоваться магией.
– Любовь – тоже магия.
Каспар понял, что его подстрекают. Талоркан презрительно усмехался, видя их беспомощность. Кровь прилила Каспару к голове. Он убьет эту тварь!
Что-то заставило его помедлить. Если потеряешь власть над собой, будешь как животное. Каспар сделал несколько медленных глубоких вдохов, чтобы подавить гнев. Но стоило Талоркану протянуть руку к Брид, как все тут же пошло прахом. Юноша бросился на лесничего, однако несколько внезапных нот песни немедленно отшвырнули его назад к стене.
– Смертный, ты бессилен передо мной. – Талоркан стоял над Каспаром, прожигая его взглядом ярко-желтых глаз. – Мы источник всей магии, мы знаем все слова песни. Здесь, в Ри-Эрриш, ты не больше, чем насекомое.
– Вы должны нас отпустить, – запинаясь, проговорил Каспар.
– Вы нарушили законы богов. Те, кто принадлежит земле, должны пройти через Ри-Эрриш, а отсюда в Аннуин, после же вновь переродиться. Круг бесконечен. Вы же его прервали. Мы, бессмертные, живущие в Ри-Эрриш, создания солнца. Мы не привязаны к кругам времени. Поэтому наше дело – судить вас.
– Как могут судить нас создания столь бездушные и безжалостные? – выдохнул Каспар. – Вы должны нас отпустить.
– Нет, – покачал головой Талоркан. – Вы останетесь здесь, это решено. На пути через лес у вас будет время разобраться со своей прежней жизнью.
– Не хочу быть человеком, – всхлипнул Папоротник. – Хочу домой. А то кто за Петрушкой присмотрит?
– Лес позаботится о ней, – терпеливо ответил Талоркан.
– Так что ж она, помрет, что ли? Не надо! – разрыдался лёсик. Каспару стало, так жаль беднягу, что у него тоже потекли слезы. Папоротник выглядел почти совсем по-человечески, остались только мягкие рожки и черные раздвоенные копытца на ногах, да кожа была еще песочного цвета, как у лесного оленя, а движения порывисты. Лёсик мотал головой из стороны в сторону, сверкая большими круглыми глазами. Мне домой нужно, – повторил он, заглядывая Каспару в лицо. – Нужно. Каспар кивнул.
– Мне тоже.
Брид давно уже молчала и смотрела на Талоркана, спеленатая сетями магии. Вот она сделала несколько коротких шажков в его сторону… Лесничий довольно улыбнулся и шагнул ей навстречу.
Каспар ухватил Брид за рукав.
– Брид, ты его не любишь! Это же просто заклинание! Это не по правде!
Она не слышала. Ее взгляд слился со взором Талоркана. В песне лесничего зазвенели ноты страсти.
– Иди ко мне, Брид, леди Великой Матери, иди и живи со мною в прекрасном Ри-Эрриш, иди и вкуси блаженство вечного счастья. Живи со мною вечно! Вечно! – Слова Талоркана лились, словно мед, теплый и липкий, и Брид не имела сил освободиться. – Вместе мы сможем сотворить немало добра. В своем мире ты обладаешь великим могуществом. Объедини его с моим, и мы сделаем все, как надлежит. Сообща мы исцелим все страдания в обоих мирах!
– Не поддавайся, Брид, – умолял Каспар, чувствуя, что лесничий лжет. – Ты нужна миру. Не поддавайся, не то Троица погибнет!
Брид обернулась к нему и вновь с тоской посмотрела на Талоркана.
– Вечно… – проговорила она, будто обдумывая это. – Мне мешают король Рэвик и дворяне Новой Веры, мне мешают даже Керидвэн и Морригвэн, и я мало, что могу исправить. А с тобой…
– Брид, мы должны вернуться! – Каспар услышал в своем голосе страх. У Брид менялись глаза: на смену зеленому цвету, травы приходило золотое сияние солнца, отражение взгляда Талоркана. – Вспомни о Керидвэн и Морригвэн. Что они без тебя будут делать?
– Да, – медленно обернулась Брид. – Да, мы должны вернуться. У меня в руках – Свирель Дуйра.
– Верно, – сказал Талоркан, протягивая руку, – и ты отдашь ее мне.
– Н-нет, – неуверенно ответила Брид. – Нет… Не сейчас.
Здесь, в этом проклятом краю, Брид казалась Каспару совсем чужой…
Его мысли прервал какой-то шум на лестнице. Талоркан сощурился и резко обернулся.
Одетая в бледно-зеленое, самая легкая и улыбчивая из всех членов Высокого Круга, Уйллеанд вплыла в комнату, а сопровождал ее Дуйр напротив, самый плотно сложенный из всех тринадцати. В его присутствии Каспар, как ни странно, почувствовал себя спокойнее, а Брид шепнула ему на ухо:
– Дуб и жимолость!
Никакой нужды в этом не было, Каспар и так их без труда узнал; но хорошо знакомый наставнический тон жрицы придал ему еще больше уверенности.
– Госпожа моя Уйллеанд, господин мой Дуйр, – поклонился Талоркан.
– Старший лесничий, – торжественно обратился к нему Дуйр, и его глубокий голос заполонил всю комнату. Каспар вспомнил о своем отце. – Что ты здесь делаешь? У тебя есть более важные задания. Мы постановили, что смертные будут содержаться здесь до тех пор, пока их судьба не будет решена. – Он милостиво улыбнулся Каспару, Брид и Папоротнику. – Что же, расскажите, удобно ли вам здесь было?
– Нет, – коротко ответил Каспар.
Дуйра это, похоже, опечалило, а Уйллеанд мягко произнесла:
– Раз так, мы поместим вас в другое место, получше. Ведь вам, похоже, придется провести у нас немало времени. Должно быть, вы голодны? Идемте, примите участие в нашем пире. Вам понравится. Лесничий, проследи, чтобы эти существа были доставлены на пир.
«Существа!» – подумал Каспар. Что же их, за животных тут держат?
Члены Высокого Круга вылетели из комнаты, но на пороге Дуйр вдруг обернулся.
– Мне нужна моя Свирель.
Стоило двери захлопнуться, как Талоркан, до тех пор стоявший навытяжку, расслабился.
– Ха! Возомнили, что лучше знают, как должно быть. Пир! Все пленники – моя забота!
– Ты хочешь забрать Свирель себе, а Брид только используешь для этого! – воскликнул Каспар.
Лесничий засмеялся.
– Свирель бесполезна. Ее силы ограничены. Мне нужна она! – Он указал на Брид. – А пока Свирель у нее, она может сбежать. Она так красива, что я ни за что этого не позволю. Ни за что.
… Отряд лесничих, подчиненных Талоркана, сопроводил их в огромный зал. С потолка свисали на золотых цепях искусно сделанные канделябры. Повсюду горели свечи, и в свете их пламени настенные гобелены оживали: звери переливались пурпуром и изумрудом, по лесным пейзажам бежали медные, и бронзовые нити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52