Созвездие близнецов уставилось на меня. Я не видел в их глазах торжества, злорадного превосходства или желания запугать. Молча и тупо их лица подтверждали очевидный факт – да, братья смогут меня тут удержать. Если угодно, могу проверить. Но пока я избрал компромиссный путь – нытье.
– Суда, не могу же я просто исчезнуть на два дня. Меня люди будут искать.
– Дай мне телефоны, я позвоню.
Я раскрыл было рот и снова закрыл, осознав, что блефую. Звонить Саре или еще кому-то в «Молодежи Азии» нельзя, а то полный самолет разгневанных американцев явится громить Токио. А может быть, не станут меня спасать, а умоют руки, поди знай.
– Посиди тут, для статьи пригодится, – сказал Суда. – На своей шкуре поймешь, как жил Ёси. Ты прямо в музее оказался. Разберись. Пошарь вокруг. Тут куда ни плюнь – Ёси.
По-видимому, он сам ощутил весомость сказанного, большие печальные глаза сделались еще больше и печальнее. Сквозь прореху в занавеске струился мягкий оранжевый свет, Суде очень к лицу. Точно портрет маслом: «Басист в перчатках без пальцев».
– Почем знать, – продолжал Суда. – Вдруг нам повезет, и ты найдешь записи у него под кроватью. Но слишком не усердствуй.
Я хотел спросить, что означает последнее замечание, но тут понял, что Суда исчез. Понял, что Аки и Маки исчезли вместе с ним. Понял, что крепко сплю.
22
Дверь была заперта снаружи, скважину замазали клеем, чтобы я не сумел расковырять. Отодвинув занавеску, я выглянул из окна и увидел металлическую решетку. По ту сторону решетки зрелище не менее отрадное – трансформатор в паутине примерно девятисот электрических кабелей.
Я не знал, который час, да и какая разница? Однако я столько всего не знал, а начинать с чего-то надо. Например, выяснить время – и нетрудно, и уверенности в себе прибавится.
Я перебрал импортные полнометражные рок-концерты, брошюрки «Помоги себе сам» и разбитые кассеты, устилавшие пол между кушеткой и телевизором. Этот гигантский ящик для идиотов был шедевром техники, футуристический дизайн вообще не допускал ручного управления.
Я решил начать поиски с кофейного столика – хотя бы добраться до его поверхности. Пока что я видел только груду мусора. В луже застывшего соевого соуса лежал раскрытый том – какие-то «Механизмы творения». А еще – модные журналы из Сибуя, упаковки из-под пончиков, пакеты из-под чипсов с васаби, недопитые банки «Пота Покари». Целые поколения сигаретных окурков полегли на этом столике. Немногие задержались в пепельнице, но большинство пустилось обследовать окрестности. Сломанные, догоревшие до изжеванного окурка, выкуренные наполовину, осторожно загашенные. Разные сорта, какие-то с красными отпечатками помады, какие-то – с черными. Целая радуга, весь набор разнообразных сигаретных окурков.
Но почему-то я не сомневался, что все они принадлежат Ёси. Обычно курильщики привержены своему сорту, и каждый гасит сигарету по своему, но Ёси – из тех типов, для кого разнообразие – вопрос принципа. Показать свою сложную натуру. Пусть доктор Ник анализирует.
Даже в качестве курильщика Ёси хотел ускользнуть от категорий. Не худший зачин статьи, но красная ручка Эда такое не пропустит. Он и сам одержим табачным бесом, а потому вычеркивает любые упоминания об этом пороке из журнала. Эд, с его добрым сердцем и мозгами набекрень, остался в Кливленде. На другой планете.
Возле огромного усилителя примостился крошечный холодильник. Снаружи он был обклеен стикерами групп – «Платоническая секс-игрушка», «Сосиска», «Организация объединенного будущего», «Алиби Пиноккио», «Будда и автоматчики». Нутро оказалось не столь сенсационным: несколько банок пива, недоеденная пицца, тройная упаковка презервативов «Влюбленный теленок» и пара старинных теннисных туфель «Адидас» в первозданной упаковке.
Два шага, и я вернулся к кушетке и принялся процеживать мусор на полу. Откопал фотографию для пресс-кита начинающей группы глам-металла, в которой подвизался некогда Ёси. «Ангелы Дьявола» – логотип был написан жирными зигзагами, словно каракули в детской тетради по математике. Все участники нацепили дьявольские рога из красной пластмассы и ангельские крылья из гофрированной бумаги. Ёси выглядел лет на пятнадцать. Солист был как минимум вдвое старше, англичанин с помятым лицом тыквенного фонаря через две недели после Хэллоуина. Парни далеко за тридцать, готовые носить бумажные ангельские крылья, легко не сдаются. Наверное, он и поныне работает в какой-нибудь безымянной рок-группе, подражая звездам, которых толком никто не узнает. Рад за него.
А пульта все нет. Под кофейным столиком я обнаружил вещмешок и расстегнул молнию. Он был набит письмами от поклонников и трофеями. В сравнительно небольшой коробке я нашел ножную педаль и к ней сопроводительное письмо: «Вы убедитесь, что „Крэк Бэби“ дает самый убийственный, самый мучительный звук из всех „квакушек“ на рынке».
Чтобы сравнить письма поклонников Ёси с посланиями моих фанатов, я вскрыл письмо, адресованное Еси через посредство «Индустрии развлечений „Сэп-пуку“». Письмо было от девицы Кики из Накодатэ.

Дорогой Ёси-тян,
Позвольте сказать, что я не из тех ваших малолетних поклонниц, которые влюблены в вас и принимаются визжать всякий раз, когда вас видят, то есть, простите, я не одержимая. Я думаю, что вы очень милый и очаровательный, и ваша музыка выражает мои чувства и мою личность.
Я бы хотела когда-нибудь встретиться с вами. Это моя мечта. Мне 15 лет, первая группа крови, резус положительный, я живу с мамой в Накодатэ. У меня короткие темные волосы и зеленые глаза (благодаря контактным линзам!). Я люблю футбол, ролики, рисование, плавание, моделирование, баскетбол, а еще писать, играть на гитаре, готовить, фотографировать, икэбану, гимнастику, театр, лепку и гулять с собакой. Мою собаку зовут Оливия Ньютон Джон.

Описание наполненной жизни Кики меня утомило. Я засунул письмо обратно в конверт и посмотрел дату. Три года назад. Кики уже восемнадцать – наверное, уехала учиться, и Оливия Ньютон Джон по ней тоскует.
Я сделал четыре шага до ванной.
В аптечке – только пустые пузырьки из-под рецептурных лекарств и коробка из-под фотопленки с закаменевшей марихуаной. Под умывальником – пояс с подвязками, упаковка гитарных струн «Идзуми», непочатые бутылки чистящего средства, нераспечатанная коробка духов «Ноктюрн» и резиновая змея. Предметы, которые обычно и валяются под умывальником.
Занавеска была исписана нечитабельными граффити и испещрена дикими пятнами всех цветов. Зато сама ванна – до нелепости чиста. Похоже, ею пользовались реже, чем «Зи-Зи Топ» – бритвой.
Исчерпав другие возможности, я приподнял крышку ящика с грязным бельем и насладился сполна рок-н-рольными ароматами. Пот, табачный дым, секс и алкоголь слились в единую рыбную вонь, словно мокрые поклонники группы «Фиш» в заглохшем фургоне. Ящик был доверху забит лоснящимися, заскорузлыми хайратниками, лайкровыми колготками и кожаными причиндалами, о назначении которых оставалось только гадать. Все это напоминало шкаф в «Краденом котенке», и я подумал: может, в этой квартирке и Ольга побывала. Я захлопнул крышку. Даже ради телевизионного пульта я не суну руку в это месиво.
Обернувшись, я поймал свое отражение в зеркале. Стекло пестрело помадой от десятков поцелуев десятков разных губ, оттенки бледно-красного и слабо-розового покрывал тонкий слой пыли. Если найти правильный ракурс, поцелуи лягут на мой огромный распухший нос, на щеки, чья-то крупная пара губ накроет мои губы. С такой точки зрения выходило, что я отлично провожу время.
Когда я собирался выйти, какой-то предмет на полу привлек мое внимание. Он, собственно, и был сделан так, чтобы привлекать внимание, – печать в четыре цвета, тисненый логотип, прорези для вкладышей. Отличную штуку оставил после себя Ёси.
На обложке – черная птица. Под ней вопрос: «Где вы будете в 2099 году?» Еще ниже, шрифтом помельче: «Приглашение от „Общества Феникса“».
Я напрочь забыл про пульт.

Проект 2099: Современные провидцы переносятся в будущее

Вообразите…
– достичь того, что всегда казалось немыслимым.
– опередить современную науку.
– жить среди чудес будущего.
– «возродиться» в собственном теле (или лучше!).
– увидеть внуков своих внуков.

Звучит словно сказка, словно научная фантастика? Но это не так. Мы готовы обещать вам это, потому что это возможно уже сегодня. «Общество Феникса по криоконсервации и продолжению жизни» с гордостью объявляет о «Проекте 2099: Перенесем Современных Провидцев в Будущее.

Что это такое?

Случалось ли вам мечтать об ужине с Бахом – не с пластинкой Баха, а с живым, дышащим Иоганном Себастьяном? Или вы хотели бы потанцевать с Джинджер Роджерс, побеседовать за чаем о литературе с Танидзаки?
Это невозможно.
Однако благодаря научному прорыву на рубеже XXI века вы сможете пообщаться с великими людьми будущего, и они узнают о прошлом от движителей и сотрясателей нашей эпохи.
Как такое возможно, спросите вы?
Это называется «криоконсервация». Проект 2099 отбирает провидцев нашей эпохи, ключевых лиц из всех областей деятельности, от досуга и спорта до науки и политики, и предоставляет им шанс узреть будущее, в созидании которого они принимали участие.

Как это будет?

Люди, удостоенные статуса Провидцев, вносят материальный вклад в осуществление проекта, и криоконсервация гарантирует им место в будущем. Криоконсервация осуществляется охлаждением тела до – 196°С непосредственно после смерти, чтобы свести к минимуму повреждение тканей. Тело пропитывается особыми криозащит-ными растворами, сохраняющими клеточную структуру основных органов и препятствующими образованию кристаллов льда, которые могли бы разрушить эту структуру. По завершении процесса пациента помещают в специально оборудованную камеру криоконсервации в нашем суперсовременном Криотории, расположенном в отдаленном районе Хоккайдо, и тщательно следят за ним, пока реанимация не станет технически осуществимой.

Возможно ли это на самом деле?

В прошлом люди задавали такой же вопрос по поводу высадки на Луну. Или по поводу вакцины от полиомиелита и даже о чем-то столь простом, как передача образа человека за тысячи миль по воздуху – изобретение, которое ныне известно всем под именем «телевидение».
Мы не можем предсказывать будущее, но провидцам нетрудно предугадать, что поразительный прогресс медицины уходящего века продолжится и в будущем. Скоро нанотехнологии позволят выправлять незначительные травмы и таким образом возвращать целиком сохранного пациента к жизни. Сегодня мы располагаем достаточными доказательствами того, что повреждение тканей во многом обратимо. Если сегодня мы сведем повреждение тканей к минимуму, мы получим замечательный шанс присоединиться к людям завтрашнего дня.

Провидец ли я?

Если вы читаете эту брошюру, ответ положительный. Мы делаем такое предложение только немногим избранным личностям. Мы не обращаемся ко всем состоятельным людям, но отбираем тех, кто внес существенный вклад в прогресс нашего общества.

Может быть, это чересчур элитарно?
Я не успел добраться до ответа. Кто-то возился с наружным замком.
Я схватил большую гитару, которая висела на стене у входа в ванную. Вишнево-красная полая «Гибсон». Красотка, из тех, которым дают женские имена. Я сорвал инструмент со стены, сжал гладкий кленовый гриф на манер фехтовальщика кэндо и спрятался за дверью.
Дверь приоткрылась, и я нанес удар.
Угодил точно в лицо. Вошедший уронил на пол два пакета с едой, попятился и врезался в брата. Еда и напитки растеклись по полу. Пахли они вкусно.
Маки оттолкнул брата в сторону и выдвинулся вперед – кулаки сжаты, к драке готов. Двигался он удивительно изящно, при его-то габаритах. Почему-то близнецы вырядились в парадные черные костюмы.
– Давай! – рявкнул он. – Врежь мне посильнее. Вперед!
– Не хочу я ни с кем драться, – ответил я, все еще стискивая гриф и отступая. – Это ошибка. Пожалуйста, отпустите меня.
Маки глянул на Аки. Аки стряхнул с волос пыль и обтер пиджак. Он уже забыл про удар в лицо. С точки зрения Аки, больше, чем на один удар, меня все равно бы не хватило.
– Он гоняется за драконом, – прокомментировал Аки.
– Бьет в большой Г-гонг, – подхватил Маки.
– Мчится на безымянном коне.
– Целуется с сестрой Морфин.
– С мистером Порошок!
– С доктором Мне-Хорошо!
– Потише, ребята! – Я уже допятился до кушетки. Близнецы пританцовывали, сшибая ногами стопки пластинок, и надвигались на меня, словно парочка кенгуру. – Вы даже не знаете, что тут происходит.
– Дело сделала игла, – декламировал Аки.
– Пыль дорогу замела, – продолжал Маки.
Они сужали круги, уже в полной боевой стойке. Я, пятясь, отступал за кушетку, крепко сжимая в руках гитару. Даже взмахнул ею, чтобы удержать кикбоксеров на расстоянии.
– Легче, – сказал Аки.
– Даже и не вздумай, – сказал Маки.
– Ты хочешь сделать мне больно?
– Ты хочешь, чтобы я заплакал?
– Кончайте с этим дерьмом! – взвизгнул я, крепче прежнего стиснув гриф.
– В точности как Ёси, – выплюнул Аки, обходя кушетку и вжимая меня в телевизор. – Ёси терпеть не мог песенки восьмидесятых.
– В особенности во время ломки.
– В особенности геев, – уточнил Аки.
Если б я не ударил Аки, сейчас я бы уже ел. Я мог бы сперва подкрепиться, а потом уж попытаться бежать. Нет же, бросился напролом, и теперь два кикбоксера-тяжеловеса принимают меня за наркомана в бреду. Вот жизни пестрый маскарад.
Перемирие не могло продолжаться долго. Оно и не продолжалось.
Аки, будучи помельче и пошустрее, добрался до меня первым. На этот раз я нанес прямой удар, гриф «Гибсона» врезался ему в челюсть. Аки полетел на брата, они запутались ногами и оба рухнули на пол.
Когда они поднялись на колени, я резко опустил гитару, въехал Маки промеж плеч, в опасной близости от затылка, сделал «мельницу» в надежде повергнуть и меньшого Фудзотао, но Аки перехватил удар точным плечевым блоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35