— Не можешь смотреть на всех свысока…
Он подбросил еще один камень и ухмыльнулся. Его карие глаза сверкнули фиолетовым светом в лучах черной луны.
— И это тоже. Вся эта ерунда, которая тебе угрожает, — в Флатландии. Как будто тебя впихивают в двумерное пространство. — Он на минуту повернулся к ней. — Я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя от них. Мелисса и днем все равно может читать мысли, Десс — считать, Рекс все равно может… ну, видеть, что ли. А я становлюсь бесполезным.
— Бесполезным? — Джесс покачала головой. — Ты не бесполезный.
— Представь, что завтра эти типы подрулят к школе и утащат тебя, а я и пальцем не смогу пошевелить. Разве что буду ковылять за их машиной. — Он встал, опираясь больше на здоровую ногу, и в очередной раз бросил камешек, да с такой силой, что тот исчез далеко во мраке.
— Спасибо, что нарисовал такую жизненную картинку, — нахмурилась Джессика. — Поэтому в Флатландии ты никогда не берешь меня за руку?
— Что? — Джонатан посмотрел на свою ладонь, которую, сам того не замечая, потирал. — Мы все время держимся за руки.
Она покачала головой. Даже если Констанца из последователей темняков, она все же дала ей хороший совет. Может, именно сейчас, когда все и так валится, самый подходящий момент поговорить об этом.
— Только не в обычное время. Не в Флатландии.
Джонатан на секунду будто бы отупел и уставился на свою руку, словно ожидал от нее чистосердечного признания.
— Правда? — наконец выдавил из себя он.
— Правда.
Он снова сел, окончательно сбитый с толку.
— Ну вот, здрасьте. Еще один прокол в Флатландии.
Джесс застонала.
— Я не говорю, что у тебя не получается. Просто ты никогда этого не делаешь! Будто бы там мы не существуем.
У него под курткой зашевелились мышцы: то ли одежда была ему мала, то ли что-то невидимое его стесняло.
— Извини, — проворчал он.
Джессика нахохлилась.
— Одиннадцатый раз.
Они какое-то время молчали, но Джонатан хотя бы перестал швыряться камнями. Перед ними луна медленно опускалась за горизонт, и осколки разбитого стекла на стоянке поблескивали. Тут Джессика вспомнила, что пора домой. После окончания тайного часа ей еще предстоит сразиться с сестрой, которая вот-вот заорет.
Ничего не скажешь, ночка получилась потрясающая.
Джессика долго смотрела на черную луну, пока у нее не заболела шея. Ей не хотелось, чтобы ночь вот так закончилась. Она взяла Джонатана за руку и начала медленно поглаживать.
— Ты всегда мне нравишься, — сказала она. — Двадцать пять часов в сутки и семь дней в неделю.
Он улыбнулся ей в ответ.
— И раз ты тут организовал «Клуб бесполезных среди бела дня», то чур я буду президентом, — добавила она. — Но только если не дрогнешь перед могуществом храброго воина с фонариком.
Джонатан засмеялся, потом посмотрел ей в глаза, но всего на мгновение. Она заметила по его лицу, что он принял какое-то решение.
— Что?
Он полез в карман куртки.
— Я тебе кое-что принес.
— Подарок? По какому случаю? За то, что слишком много жалуюсь?
— Нет. Потому что знал, что ты расстроишься из-за Констанцы. И потому что должен был сказать тебе раньше. Больше ничего придумать не смог. — Он достал тоненькую нить, которая поблескивала синим металлом в темноте и вспыхивала под лучами черной луны. — Как ты и я, она теряет силу в обычное время.
Он вручил ей изящную серебряную цепочку с такими крошечными звеньями, что она, точно песок, легко осыпалась на ладонь Джесс. На ней висели амулетики: домик, свернувшийся клубочком кот и сложенные в молитве руки…
— Какая красивая.
— Она принадлежала моей маме. Я снял парочку… талисманов, ну, этих фигурок, так что теперь их ровно тринадцать.
— Ах, Джонатан!.. — Джессика надела цепочку на запястье и осторожно застегнула замочек. — Обещаю никогда не бросать ее в темняков. Как она называется?
— Acariciandote.
— Э… можно еще раз?
— Acariciandote. Это по-испански. Папа больше не говорит по-испански, а мама всегда говорила.
Джесс медленно произнесла слово по слогам, морщась от того, как коряво у нее выходило.
— А разве испанский помогает от темняков?
— Gringa!17 — Джонатан улыбнулся и покачал головой. — В Оклахоме испанским отпугивали темняков еще за четыреста лет до освоения английского.
— Ой, пардон. Никогда не задумывалась над этим. — Джессика снова попыталась произнести имя и запуталась на третьем слоге. — А что это значит?
— Только не смейся. — Джонатан взял ее за руку. — Это значит «прикосновение к тебе». Как когда мы летаем.
Она улыбнулась.
— Ты хотел сказать, как всегда. — Она поднесла браслет к свету. — Какой… — Она не нашла слов и просто смотрела сквозь амулетики на луну.
Та уже наполовину скрылась за горизонтом.
— Надо идти. — Джессика поднялась на ноги. — А то я опоздаю. У меня сестра в шкафу сидит.
— А?
Она схватила Джонатана за руку и потянула к пропасти за кромкой крыши.
— По дороге расскажу.
Они проплыли над Дивижн-стрит низкими размеренными прыжками, оставив следы кроссовок на длинной плоской крыше грузовика, приехавшего из-за северной границы. Крутой поворот на улицу Джессики — и они плюхнулись в крону огромного дуба, разбросавшего листья и сучки в застывший ветер. И пусть Джессика исцарапала себе руки — она все равно радостно засмеялась. Ей доставляло удовольствие снова быстро летать, нестись на полной скорости над землей, когда под ногами все расплывается. Заботы вместе с охотниками, Грейфутами и монстрами остались далеко-далеко…
Ребята легко спикировали на лужайку перед ее домом, всего за пять минут до конца полуночи. У Джонатана едва оставалось время, чтобы долететь до дома, пока опять не завоет пронизывающий ветер.
Джессика повернула его к себе и впервые с тех пор, как в ее жизни появился охотник, почувствовала настоящую радость. Она подняла «Акарициандоты», которые тихонько позвякивали. Амулетики до сих пор кружились после полета.
— Спасибо, Джонатан. — Она крепко поцеловала его, еще раз приподнявшись над землей.
Он улыбнулся и отвел взгляд, пожимая плечами.
— А теперь живо домой! И никаких мне «пешком»! — Джессика указала на город у него за спиной и легонько подтолкнула. — Увидимся завтра в Флатландии.
Джонатан засмеялся и побежал. За один длинный шаг он осиливал полквартала. Очередной фантастический по своей силе прыжок унес его ввысь — и мальчик исчез из виду.
Джессика проводила его взглядом и улыбнулась. Ее обычный вес не казался таким гнетущим, как обычно. Может, в Флатландии завтра опять все поплывет под ногами, но, по крайней мере, прохладный металл «Акарициандотов» у нее на руке будет напоминать о полуночи.
Девочка глубоко вздохнула, и колотящееся сердце начало постепенно успокаиваться. Она медленно стряхнула с волос и одежды листья и траву.
Оставалось всего тридцать секунд. Джесс залезла в окно, не забыв снять обувь, и пересекла комнату.
— Ладно, Бет. Делай свое грязное дело. — Она еще раз вздохнула и положила ладонь на ручку дверцы шкафа.
Полночь закончилась так же, как и началась: часы Джессики спешили, оттянув конец часа на те самые девять секунд. Затем обычное время вновь прокатилось у нее под ступнями, а синее свечение и тишина вместе покинули мир.
— …ри, четыре… — раздался из шкафа приглушенный голос.
Джессика открыла дверцу — и перед ней предстала Бет со сжатыми кулаками, багровая от злости.
— Ладно, ты выиграла, — сказала Джессика и подняла руки в знак поражения. — Только не ори.
— А я не только заору, Джесс! — Брызгая слюной, она отпихнула Джесс и выскочила из шкафа. — Вот скажу маме, что ты хотела меня в шкафу запереть…
Тут она запнулась, и злость внезапно сменилась замешательством.
— Что за черт, Джесс?
— Чего?
— Ты выглядишь… Ты не… — Ее острые глазки оглядели Джессику с ног до головы, потом Бет протянула руку и вынула из волос сестры забытый листок. — Что это?…
— Это листок, вундеркинд.
— Его тут не было. Ты выглядишь иначе. Как ты это сделала?
Джессика гулко сглотнула. Она поняла, что еще не отдышалась от стремительного полета домой. Наверное, у нее лицо такое же красное, как у Бет. На руках царапины после экскурсии по дубу, да и волосы, скорее всего, растрепались.
А еще Бет заметила браслет…
— Ах это, — торопливо заговорила Джесс, надеясь, что подходящее объяснение придет к ней вовремя. — Это-то я и хотела тебе показать. А чтобы ты не увидела, где я его прячу… В общем, это большой секрет. Милый, да?
Взгляд Бет метнулся к открытому окну, и Джессика мысленно застонала. Всего несколько секунд назад оно было закрыто.
— Ты прячешь браслеты… за окном?
— Надо же, угадала.
Бет еще сильнее прищурилась.
— Ты затащила меня в шкаф, чтобы выпрыгнуть из окна, где прячешь этот браслет? Ты что, совсем рехнулась!
— Нет. Ты что-то там говорила про Джонатана…
Джессика попыталась припомнить. Этот разговор состоялся целый час назад, но для Бет прошла всего минута.
— Да, что у него проблемы с полицией.
— Верно! Так и есть. — Она поднесла браслет к свету. — Но я хотела тебе это показать. Это мне он подарил. — Улыбка на ее лице стала совсем уж по-идиотски лучезарной. — Классный, да?
— Еще бы, — ответила Бет, все еще глядя прямо Джессике в глаза. — Миленькая вещица. И я рада, что ты прячешь ее… снаружи. В кустах.
Джессика вздохнула.
— Ее имя означает «прикосновение к тебе».
— У нее есть имя?
— А как же. — Джессика пожала плечами. — В общем, спасибо, что заглянула. Рада, что смогла тебе его показать. — Она крепко обняла Бет. — До завтра.
Джессика открыла дверь своей комнаты, и младшая сестра вышла, подозрительно оглядываясь назад, совсем растеряв слова и не понимая, как это она так опростоволосилась.
— Я вас обязательно познакомлю, — прошептала Джессика.
Бет кивнула и бесшумными прыжками стремглав понеслась в свою комнату.

15


14:42


МЕРТВАЯ ЗОНА

Домик был так себе, ничего особенного. Съежившийся в тени, совершенно не подлежащий ремонту, увитый виноградной лозой. От стоявшего высоко солнца его укрывала развесистая крона ивы, величаво высившейся посреди двора.
Десс вновь посмотрела на «Геостацорбиту». Да, то самое место. На самом деле уравнения, приведшие ее сюда, она могла вывести и раньше. Стоило ей догадаться, что считать надо в шестидесятеричной системе, как все стало элементарно.
Еще год назад на углубленной алгебре мистер Санчес научил их переводить числа из десятеричной системы в двоичную, в которой используются только единицы и нули. Он все время повторял, что, зная это, они смогут однажды стать программистами. Да уж, это точно. Особенно если в средней школе Биксби заведется парочка компьютеров.
Но Десс всегда посмеивалась над Санчесом. Для нее практиковаться с новыми основаниями было просто приятным развлечением, которым она занимала свой мозг в те дни, когда Джессика Дэй еще не объявилась в городе и не загрузила мозги всех полуночников выше крыши. Поднаторев в двоичной системе (что заняло примерно 25618 секунд), Десс с усердием принялась за шестидесятеричную, потому что в минуте шестьдесят секунд, а в часе — шестьдесят минут. Так что Десс быстро сообразила, что, например, 2:31 — это 9060 секунд после полуночи.
Хотя что, скажите на милость, делать с такой мелочью?
Ответ явился к ней, когда две недели назад она начала играть с отцовскими картами нефтяных месторождений. Тайный час лежал внутри одного градуса по долготе и одного градуса по широте, а именно вокруг пересечений линий 36 градусов северной широты и 96 градусов западной долготы. Обе координаты кратны двенадцати. Но градусы, как выяснилось, все равно что часы. Они тоже делятся на шестьдесят минут, а каждая из этих минут — на шестьдесят секунд. Это стало для Десс великим открытием: если для координат подходит та же арифметика, что и для времени, то место, где существует тайный час, тоже можно расчертить на минуты и секунды, как час.
Теперь, оглядываясь назад, Десс понимала, что могла бы давно об этом догадаться.
Она часто наблюдала, как с гор за Гремучей котловиной надвигается полночь. Подобно рассвету, она плыла с востока на запад, движимая вращением Земли вокруг своей оси. И подобно рассвету, у полуночи не было четкой границы. Где-то она приходила внезапно, а где-то — плавной волной.
Но тени, которые протягивались в тайный час, отбрасывали вовсе не горные вершины или водонапорные башни. Их отбрасывали числа. Достаточно научиться видеть минуты и секунды, что сетью покрывают улицы Биксби, и становится ясно, откуда возникает сила.
Десс убрала «Геостацорбиту» в карман пальто, слезла с велосипеда и сняла очки. Она запыхалась. Как только ее мозг закончил вычисления, она буквально выскочила из школы, пропустив последний урок, и примчалась сюда на первой космической скорости.
Но теперь Десс не спешила приближаться к дому. Какой человек может жить в таком месте? Обычный житель Биксби, который не может себе позволить ничего лучшего? Или хуже — скажем, скопище последователей темняков?
Но тут она заметила тринадцатилучевую звезду рядом с дверью, и ей здорово полегчало. Риэлторы всегда говорили приезжим, что в старые времена тарелочки со звездами обозначали, какой дом застрахован от пожара. Это было ложью лишь отчасти. Тридекаграммы действительно охраняли, но не от огня.
Звезда хороший признак. Десс не могла представить, чтобы последователи темняков оставили на доме такую звезду. Ее глаза жаждали найти другие подтверждения — и нашли: дорожка перед домом была выложена из тринадцати плит, труба состояла из 169 кирпичей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34