https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/
Капитан стал смотреть на часы.Через четыре минуты двадцать секунд приблизительно в шестидесяти метрах слева показалась из воды бронзовая голова; с непонятной торопливостью, словно цепенея от страха, сингалезец судорожно карабкался на скалы, держа в одной руке нож, а в другой — раковину.Капитан нахмурился.— Ну, в чем дело? — резко спросил он.Сингалезец все еще цеплялся за скалы, не в силах вымолвить от ужаса ни слова.— Что случилось? — крикнул капитан.— Саиб, саиб… — прохрипел сингалезец и, тяжело дыша, рухнул на песок. — Саиб, саиб…— Акулы?— Джины, — простонал сингалезец, — черти, господин. Тысячи, тысячи чертей!Он надавил кулаками на глаза.— Сплошь черти, господин!— Дай-ка раковину, — приказал капитан и открыл ее ножом; в ней покоилась маленькая чистая жемчужина. — А больше ничего не нашел?Сингалезец вынул еще три раковины из мешочка, висевшего у него на шее.— Там есть раковины, господин, но их стерегут черти… Они смотрели на меня, когда я срезал раковины…Его курчавые волосы от ужаса встали дыбом.— Саиб, саиб, здесь не надо!…Капитан открыл раковины. Две оказались пустыми, а в третьей была жемчужина величиной с горошину, круглая, как шарик ртути. Капитан ван Тох смотрел то на жемчужину, то на сингалезца, распростертого на земле.— Слушай, ты! — нерешительно сказал он. — Не попробуешь ли нырнуть еще разок?Сингалезец безмолвно затряс головой.У капитана И. ван Тоха так и чесался язык разразиться бранью, но, к своему удивлению, он заметил, что говорит тихо и почти мягко:— Не бойся, братец. А как выглядят… эти черти?— Как маленькие дети, — прошептал сингалезец. — У них сзади хвост, господин, а ростом они — вот такие. — Он показал рукой сантиметров на сто двадцать от земли. — Они стояли вокруг меня и смотрели, что я делаю… Их было много-много…Сингалезец весь дрожал.— Саиб, саиб, не надо здесь!…Капитан ван Тох задумался.— А что, моргают они нижними веками или как?— Не знаю, господин, — пробормотал сингалезец. — Их там… десять тысяч!Капитан оглянулся на другого сингалезца: тот стоял метрах в полутораста и равнодушно ждал команды, охватив плечи руками; впрочем, когда человек голый, то куда же ему девать руки, как не на собственные плечи? Капитан молча кивнул ему, и маленький сингалезец прыгнул в воду. Через три минуты пятьдесят секунд он вынырнул, цепляясь за скалы трясущимися руками.— Вылезай! — крикнул капитан, но, приглядевшись внимательнее, помчался, прыгая по камням, к этим отчаянно цепляющимся рукам; трудно было поверить, что такая массивная фигура может выделывать подобные пируэты. В последний миг он поймал сингалезца за руку и, пыхтя, вытащил из воды. Потом положил его на камни и отер себе пот со лба. Сингалезец лежал без движения; одна голень у него была ободрана до кости, по-видимому, о камень, но других повреждений не обнаружилось. Капитан приподнял ему веки и увидел только белки закатившихся глаз. Ни раковин, ни ножа при нем не было.В этот момент шлюпка с экипажем подошла ближе к берегу.— Сэр, — крикнул швед Иенсен, — здесь акулы! Будете продолжать промысел?— Нет, — ответил капитан, — подъезжайте сюда и заберите обоих.— Посмотрите, сэр, — заметил Иенсен, когда они гребли обратно к судну, — как здесь сразу стало мелко, Отсюда тянется ровная отмель до самого берега, — показал он, тыкая веслом в воду, — как будто под водой какая-то плотина.
Только на судне маленький сингалезец пришел в себя; он сидел, уткнув подбородок в колени, и трясся всем телом. Капитан отослал всех прочь и уселся против него, широко расставив ноги.— Ну, выкладывай! — сказал он. — Что ты видел?— Джинов, саиб, — прошептал маленький сингалезец; теперь у него задрожали даже веки и вся кожа на теле пошла мелкими пупырышками.Капитан ван Тох сплюнул.— А… как они выглядят?— Как… как…Глаза сингалезца опять начали закатываться. Капитан И. ван Тох с неожиданным проворством дал ему две пощечины — ладонью и тыльной стороной руки, чтобы привести его в себя.— Thanks, саиб, — прошептал маленький сингалезец, и зрачки его снова выплыли из— под век.— Тебе лучше?— Да, саиб.— Были там раковины?— Да, саиб.Капитан И. ван Тох с большим терпением и обстоятельностью продолжал пристрастный допрос. Да, там черти. Сколько? Тысячи и тысячи. Ростом с десятилетнего ребенка, саиб, и почти совершенно черные. Они плавают в воде, а по дну ходят на двух ногах. На двух, саиб, как вы или я, но при этом раскачиваются на ходу — туда— сюда, все время туда-сюда… Да, саиб, у них руки, как у людей… нет, когтей у них нет никаких, скорее похожи на детские руки. Нет, саиб, рогов и шерсти на теле нет. Да, хвосты есть — почти как у рыбы, только без плавников. А головы большие, круглые, как у батаков. Нет, они ничего не говорили, только как будто чмокали… Когда сингалезец срезал раковины на глубине приблизительно шестнадцати метров, он почувствовал как бы прикосновение маленьких холодных пальцев к своей спине. Он оглянулся; «их» столпилось вокруг него несколько сотен. Несколько сотен, саиб; они плавали или стояли на камнях и смотрели, что делает сингалезец. Он выронил и нож и раковины и поспешил выплыть на поверхность. При этом он наткнулся на нескольких чертей, которые плыли над ним, а что было потом, он уже не знает, саиб.Капитан И. ван Тох задумчиво глядел на дрожащего маленького водолаза. «Этот малый, — сказал он себе, — теперь уже ни на что не годится; пошлю его из Паданга домой, на Цейлон». Ворча и пыхтя, отправился он в свою каюту. Там он высыпал из бумажного мешочка на стол две жемчужины. Одна была крохотная, как песчинка, другая — величиной с горошину и отливала серебристо-розовым. Капитан голландского судна фыркнул себе под нос и вынул из шкафчика ирландское виски.
К шести часам вечера он снова приказал подать шлюпку и отправился в кампонг, к тому же самому метису от кубу и португальца. «Тодди» пальмовая водка
, — сказал он, и это было единственное произнесенное им слово. Он сидел на веранде, крытой гофрированным железом, держал в толстых пальцах стакан из толстого стекла, пил, отплевывался и, прищурившись, поглядывал из-под косматых бровей на тощих кур, которые клевали неизвестно что на грязном вытоптанном дворике под пальмами. Метис остерегался вымолвить хоть слово и только наполнял стакан. Мало-помалу глаза капитана налились кровью, и пальцы стали плохо повиноваться ему. Были уже сумерки, когда он встал, подтягивая брюки.— Собираетесь спать, капитан? — вежливо спросил метис от черта и дьявола.Капитан ткнул пальцем в пространство.— Хотел бы я посмотреть, — сказал он, — какие такие есть на свете черти, которых бы я еще не видал. Эй ты, где тут этот проклятый северо-запад?— Там, — показал метис. — Куда вы, сэр?— В пекло, — хмыкнул капитан И. ван Тох. — Загляну в Девл-Бэй.
В этот вечер и начались странности капитана И. ван Тоха. Он возвратился в кампонг только к рассвету и, не проронив ни слова, отправился к себе на судно, где просидел, запершись в своей каюте, до вечера. Это еще никому не показалось странным: «Кандон-Бандунг» должен был погрузить кое-что из благодатных даров острова Танамасы (копра, перец, камфара, каучук, пальмовое масло, табак и рабочая сила). Но когда капитану вечером доложили, что все товары погружены, он только засопел и произнес:— Шлюпку. В кампонг.И опять вернулся только с рассветом. Швед Иенсен, который помогал ему подняться на борт, спросил его просто из вежливости:— Значит, сегодня отплываем, капитан?Капитан резко обернулся, словно его укололи в зад.— Тебе-то что? — огрызнулся он. — Занимайся своими проклятыми делами.В течение целого дня «Кандон-Бандунг» в полной бездеятельности стоял на якоре в полумиле от берега Танамасы. Вечером капитан выкатился из своей каюты и сказал:— Шлюпку. В кампонг.Тщедушный грек Запатис уставился на него одним слепым и одним косым глазом.— Ребята, — прокукарекал он, — наш старик или завел там девчонку, или совсем спятил.Швед Иенсен нахмурился— Тебе-то что? — огрызнулся он на Запатиса. — Занимайся своими промятыми делами.Потом он сел с исландцем Гудмундсоном в маленькую шлюпку и стал грести по направлению к Девл Бэю. Они остановились за скалами и начали тихонько ждать, что будет дальше. По берегу залива рассаживал капитан; казалось, что он кого-то поджидает, время от времени он останавливался и как-то странно цыкал: тс-тс-тс.— Смотри, — сказал Гудмундсен и указал на море, ослепительно сверкавшее в багряном золоте заката.Иенсен насчитал два, три, четыре, шесть острых, как лезвие, плавников, двигавшихся по направлению к Девл-Бэю.— Господи! — пробормотал Иенсен. — Ну и акул же здесь!То и дело одно из лезвий скрывалось, над волнами взвивался хвост, и в воде начинало что-то сильно бурлить. Капитан И. ван Тох вдруг неистово заметался по берегу, изрыгая проклятия и грозя кулаками в сторону акул. Наступили короткие тропические сумерки, и над островом всплыла луна; Иенсен взялся за весла и приблизился к берегу на расстояние одного фарлонга. Капитан сидел на скале и цыкал: тс-тс-тс. Что-то шевелилось вокруг него, но что именно — нельзя было различить.«Похоже на тюленей, — подумал Иенсен, — только тюлени ползают иначе».«Это» выплывало из воды между скалами и топало по берегу, раскачиваясь из стороны в сторону, как пингвины. Иенсен бесшумно погрузил весла в воду и подъехал к капитану на полфарлонга. Ага, капитан что-то говорил, но сам черт не разобрал бы, что именно; видимо, по-малайски или по-тамильски. Он размахивал руками, как будто бросал что-то этим тюленям (но это не были тюлени, как убедился Иенсен), и тараторил не то по-китайски, не то по-малайски. В этот момент весло выскользнуло у Иенсена из рук и шлепнулось в воду. Капитан поднял голову, встал и сделал шагов тридцать к воде; блеснул огонь, раздался треск: капитан палил из браунинга прямо по шлюпке. Почти в то же мгновение в бухте зашумело, забурлило, послышался плеск, словно в воду прыгала тысяча тюленей. Но Иенсен и Гудмундсон уже налегли на весла и погнали свою шлюпку за ближайший выступ с такой быстротой, что только ветер свистел в ушах. Возвратившись на судно, они никому не обмолвились ни словом. Да, северяне умеют молчать! К утру вернулся капитан; он был хмурый и злой; но не произнес ни звука. Только когда Иенсен помогал ему подняться на борт, две пары голубых глаз обменялись холодным пытливым взглядом.— Иенсен, — сказал капитан.— Да, сэр.— Сегодня отплываем.— Да, сэр.— В Сурабае получите расчет.— Да, сэрИ все. В тот же день «Кандон-Бандунг» вышел в Паданг. Из Паданга капитан И. ван Тох отравил своему правлению в Амстердам посылку, застрахованную на тысячу двести фунтов стерлингов. И одновременно — телеграфную просьбу о годичном отпуске: настоятельная необходимость ввиду состояния здоровья и тому подобное. После этого капитан слонялся по Падангу, пока не нашел человека, которого искал. Это был дикарь с Борнео, даяк, которого английские туристы нанимали иногда, чтобы полюбоваться своеобразным зрелищем охоты на акул; даяк работал еще по старинке, вооруженный одним только длинным ножом. Он был, по видимому, людоед, но имел твердую таксу: пять фунтов за акулу, кроме харчей. На него было страшно смотреть: обе руки, грудь и бедра ободраны кожей акулы, а нос и уши украшены акульими зубами. Звали его Шарк Акула (англ shark).
.С этим даяком капитан И. ван Тох отправился на остров Танамаса. 2. Пан Голомбек и пан Валента — Пан Голомбек и пан Валента. — Голомбек Бедржих (р. в 1901), Валента Эдуард (р в 1901) — коллеги Карела Чапека по газете «Лидове новины», издававшейся в городе Брно; авторы ряда очерковых книг и романов.
Стояло засушливое редакционное лето, когда ничего, ну то есть ровно ничего не происходит, когда не делается политика и нет никакой европейской ситуации. Но даже и в такое время читатели газет, лежащие в агонии скуки на берегах каких-нибудь, вод или в жидкой тени каких-нибудь деревьев, деморализованные жарой, природой, деревенской тишиной и вообще здоровой и простой жизнью в отпуску, ждут (хотя и терпят каждый день разочарование), что хоть в газетах появится что-нибудь новенькое, освежающее — например, убийство, война или землетрясение, словом — Нечто; когда же ничего этого не оказывается, они потрясают газетой и с ожесточением заявляют, что в газетах ничего, ровно ничего нет, и вообще их не стоит читать, и они не будут больше на них подписываться.А тем временем в редакции сиротливо сидят пять или шесть человек, ибо остальные коллеги в отпуску и тоже яростно комкают газетные чисты и жалуются, что теперь в газетах нет ничего, ровно Ничего А из наборной приходит метранпаж и укоризненно говорит: «Господа, господа, у нас еще нет на завтра передовой…»— Тогда дайте… ну, хотя бы эту статью… об экономическом положении Болгарии, — говорит один из сиротливых людей.Метранпаж тяжело вздыхает.— Но кто же ее станет читать, пан редактор? Опять во всем номере не будет ничего «читабельного».Шестеро осиротевших поднимают взоры к потолку, словно там можно найти нечто «читабельное».— Хоть бы случилось Что-нибудь, — неопределенно произносит один из них.— Или если бы… какой-нибудь… увлекательный репортаж, — перебивает другой.— О чем?— Не знаю.— Или выдумать… какой-нибудь новый витамин, — бормочет третий.— Это летом-то? — возражает четвертый. — Витамины, брат, это для образованной публики, такое больше годится осенью…— Господи, ну и жара!… — зевает пятый. — Хорошо бы что-нибудь про полярные страны.— Но что?— Да так что-нибудь. Вроде этого эскимоса Вельцля Вроде этого эскимоса Вельцля — Вельцль Ян (р. В 1868), по происхождению чех, провел большую часть своей жиэии в странствиях. Переменив ряд профессий, он оказывается в качестве золотоискателя, рыбопромышленника и торговца за Полярным кругом, в Сибири и на Аляске и на некоторое время становится главой племени эскимосов. В 1928 году Вельцль возвращается на родину, где его устные рассказы о пережитых приключениях производят сенсацию. Бедржих Голомбек и Эдуард Валента «открыли» Вельцля для литературных кругов Брно.
1 2 3 4 5 6
Только на судне маленький сингалезец пришел в себя; он сидел, уткнув подбородок в колени, и трясся всем телом. Капитан отослал всех прочь и уселся против него, широко расставив ноги.— Ну, выкладывай! — сказал он. — Что ты видел?— Джинов, саиб, — прошептал маленький сингалезец; теперь у него задрожали даже веки и вся кожа на теле пошла мелкими пупырышками.Капитан ван Тох сплюнул.— А… как они выглядят?— Как… как…Глаза сингалезца опять начали закатываться. Капитан И. ван Тох с неожиданным проворством дал ему две пощечины — ладонью и тыльной стороной руки, чтобы привести его в себя.— Thanks, саиб, — прошептал маленький сингалезец, и зрачки его снова выплыли из— под век.— Тебе лучше?— Да, саиб.— Были там раковины?— Да, саиб.Капитан И. ван Тох с большим терпением и обстоятельностью продолжал пристрастный допрос. Да, там черти. Сколько? Тысячи и тысячи. Ростом с десятилетнего ребенка, саиб, и почти совершенно черные. Они плавают в воде, а по дну ходят на двух ногах. На двух, саиб, как вы или я, но при этом раскачиваются на ходу — туда— сюда, все время туда-сюда… Да, саиб, у них руки, как у людей… нет, когтей у них нет никаких, скорее похожи на детские руки. Нет, саиб, рогов и шерсти на теле нет. Да, хвосты есть — почти как у рыбы, только без плавников. А головы большие, круглые, как у батаков. Нет, они ничего не говорили, только как будто чмокали… Когда сингалезец срезал раковины на глубине приблизительно шестнадцати метров, он почувствовал как бы прикосновение маленьких холодных пальцев к своей спине. Он оглянулся; «их» столпилось вокруг него несколько сотен. Несколько сотен, саиб; они плавали или стояли на камнях и смотрели, что делает сингалезец. Он выронил и нож и раковины и поспешил выплыть на поверхность. При этом он наткнулся на нескольких чертей, которые плыли над ним, а что было потом, он уже не знает, саиб.Капитан И. ван Тох задумчиво глядел на дрожащего маленького водолаза. «Этот малый, — сказал он себе, — теперь уже ни на что не годится; пошлю его из Паданга домой, на Цейлон». Ворча и пыхтя, отправился он в свою каюту. Там он высыпал из бумажного мешочка на стол две жемчужины. Одна была крохотная, как песчинка, другая — величиной с горошину и отливала серебристо-розовым. Капитан голландского судна фыркнул себе под нос и вынул из шкафчика ирландское виски.
К шести часам вечера он снова приказал подать шлюпку и отправился в кампонг, к тому же самому метису от кубу и португальца. «Тодди» пальмовая водка
, — сказал он, и это было единственное произнесенное им слово. Он сидел на веранде, крытой гофрированным железом, держал в толстых пальцах стакан из толстого стекла, пил, отплевывался и, прищурившись, поглядывал из-под косматых бровей на тощих кур, которые клевали неизвестно что на грязном вытоптанном дворике под пальмами. Метис остерегался вымолвить хоть слово и только наполнял стакан. Мало-помалу глаза капитана налились кровью, и пальцы стали плохо повиноваться ему. Были уже сумерки, когда он встал, подтягивая брюки.— Собираетесь спать, капитан? — вежливо спросил метис от черта и дьявола.Капитан ткнул пальцем в пространство.— Хотел бы я посмотреть, — сказал он, — какие такие есть на свете черти, которых бы я еще не видал. Эй ты, где тут этот проклятый северо-запад?— Там, — показал метис. — Куда вы, сэр?— В пекло, — хмыкнул капитан И. ван Тох. — Загляну в Девл-Бэй.
В этот вечер и начались странности капитана И. ван Тоха. Он возвратился в кампонг только к рассвету и, не проронив ни слова, отправился к себе на судно, где просидел, запершись в своей каюте, до вечера. Это еще никому не показалось странным: «Кандон-Бандунг» должен был погрузить кое-что из благодатных даров острова Танамасы (копра, перец, камфара, каучук, пальмовое масло, табак и рабочая сила). Но когда капитану вечером доложили, что все товары погружены, он только засопел и произнес:— Шлюпку. В кампонг.И опять вернулся только с рассветом. Швед Иенсен, который помогал ему подняться на борт, спросил его просто из вежливости:— Значит, сегодня отплываем, капитан?Капитан резко обернулся, словно его укололи в зад.— Тебе-то что? — огрызнулся он. — Занимайся своими проклятыми делами.В течение целого дня «Кандон-Бандунг» в полной бездеятельности стоял на якоре в полумиле от берега Танамасы. Вечером капитан выкатился из своей каюты и сказал:— Шлюпку. В кампонг.Тщедушный грек Запатис уставился на него одним слепым и одним косым глазом.— Ребята, — прокукарекал он, — наш старик или завел там девчонку, или совсем спятил.Швед Иенсен нахмурился— Тебе-то что? — огрызнулся он на Запатиса. — Занимайся своими промятыми делами.Потом он сел с исландцем Гудмундсоном в маленькую шлюпку и стал грести по направлению к Девл Бэю. Они остановились за скалами и начали тихонько ждать, что будет дальше. По берегу залива рассаживал капитан; казалось, что он кого-то поджидает, время от времени он останавливался и как-то странно цыкал: тс-тс-тс.— Смотри, — сказал Гудмундсен и указал на море, ослепительно сверкавшее в багряном золоте заката.Иенсен насчитал два, три, четыре, шесть острых, как лезвие, плавников, двигавшихся по направлению к Девл-Бэю.— Господи! — пробормотал Иенсен. — Ну и акул же здесь!То и дело одно из лезвий скрывалось, над волнами взвивался хвост, и в воде начинало что-то сильно бурлить. Капитан И. ван Тох вдруг неистово заметался по берегу, изрыгая проклятия и грозя кулаками в сторону акул. Наступили короткие тропические сумерки, и над островом всплыла луна; Иенсен взялся за весла и приблизился к берегу на расстояние одного фарлонга. Капитан сидел на скале и цыкал: тс-тс-тс. Что-то шевелилось вокруг него, но что именно — нельзя было различить.«Похоже на тюленей, — подумал Иенсен, — только тюлени ползают иначе».«Это» выплывало из воды между скалами и топало по берегу, раскачиваясь из стороны в сторону, как пингвины. Иенсен бесшумно погрузил весла в воду и подъехал к капитану на полфарлонга. Ага, капитан что-то говорил, но сам черт не разобрал бы, что именно; видимо, по-малайски или по-тамильски. Он размахивал руками, как будто бросал что-то этим тюленям (но это не были тюлени, как убедился Иенсен), и тараторил не то по-китайски, не то по-малайски. В этот момент весло выскользнуло у Иенсена из рук и шлепнулось в воду. Капитан поднял голову, встал и сделал шагов тридцать к воде; блеснул огонь, раздался треск: капитан палил из браунинга прямо по шлюпке. Почти в то же мгновение в бухте зашумело, забурлило, послышался плеск, словно в воду прыгала тысяча тюленей. Но Иенсен и Гудмундсон уже налегли на весла и погнали свою шлюпку за ближайший выступ с такой быстротой, что только ветер свистел в ушах. Возвратившись на судно, они никому не обмолвились ни словом. Да, северяне умеют молчать! К утру вернулся капитан; он был хмурый и злой; но не произнес ни звука. Только когда Иенсен помогал ему подняться на борт, две пары голубых глаз обменялись холодным пытливым взглядом.— Иенсен, — сказал капитан.— Да, сэр.— Сегодня отплываем.— Да, сэр.— В Сурабае получите расчет.— Да, сэрИ все. В тот же день «Кандон-Бандунг» вышел в Паданг. Из Паданга капитан И. ван Тох отравил своему правлению в Амстердам посылку, застрахованную на тысячу двести фунтов стерлингов. И одновременно — телеграфную просьбу о годичном отпуске: настоятельная необходимость ввиду состояния здоровья и тому подобное. После этого капитан слонялся по Падангу, пока не нашел человека, которого искал. Это был дикарь с Борнео, даяк, которого английские туристы нанимали иногда, чтобы полюбоваться своеобразным зрелищем охоты на акул; даяк работал еще по старинке, вооруженный одним только длинным ножом. Он был, по видимому, людоед, но имел твердую таксу: пять фунтов за акулу, кроме харчей. На него было страшно смотреть: обе руки, грудь и бедра ободраны кожей акулы, а нос и уши украшены акульими зубами. Звали его Шарк Акула (англ shark).
.С этим даяком капитан И. ван Тох отправился на остров Танамаса. 2. Пан Голомбек и пан Валента — Пан Голомбек и пан Валента. — Голомбек Бедржих (р. в 1901), Валента Эдуард (р в 1901) — коллеги Карела Чапека по газете «Лидове новины», издававшейся в городе Брно; авторы ряда очерковых книг и романов.
Стояло засушливое редакционное лето, когда ничего, ну то есть ровно ничего не происходит, когда не делается политика и нет никакой европейской ситуации. Но даже и в такое время читатели газет, лежащие в агонии скуки на берегах каких-нибудь, вод или в жидкой тени каких-нибудь деревьев, деморализованные жарой, природой, деревенской тишиной и вообще здоровой и простой жизнью в отпуску, ждут (хотя и терпят каждый день разочарование), что хоть в газетах появится что-нибудь новенькое, освежающее — например, убийство, война или землетрясение, словом — Нечто; когда же ничего этого не оказывается, они потрясают газетой и с ожесточением заявляют, что в газетах ничего, ровно ничего нет, и вообще их не стоит читать, и они не будут больше на них подписываться.А тем временем в редакции сиротливо сидят пять или шесть человек, ибо остальные коллеги в отпуску и тоже яростно комкают газетные чисты и жалуются, что теперь в газетах нет ничего, ровно Ничего А из наборной приходит метранпаж и укоризненно говорит: «Господа, господа, у нас еще нет на завтра передовой…»— Тогда дайте… ну, хотя бы эту статью… об экономическом положении Болгарии, — говорит один из сиротливых людей.Метранпаж тяжело вздыхает.— Но кто же ее станет читать, пан редактор? Опять во всем номере не будет ничего «читабельного».Шестеро осиротевших поднимают взоры к потолку, словно там можно найти нечто «читабельное».— Хоть бы случилось Что-нибудь, — неопределенно произносит один из них.— Или если бы… какой-нибудь… увлекательный репортаж, — перебивает другой.— О чем?— Не знаю.— Или выдумать… какой-нибудь новый витамин, — бормочет третий.— Это летом-то? — возражает четвертый. — Витамины, брат, это для образованной публики, такое больше годится осенью…— Господи, ну и жара!… — зевает пятый. — Хорошо бы что-нибудь про полярные страны.— Но что?— Да так что-нибудь. Вроде этого эскимоса Вельцля Вроде этого эскимоса Вельцля — Вельцль Ян (р. В 1868), по происхождению чех, провел большую часть своей жиэии в странствиях. Переменив ряд профессий, он оказывается в качестве золотоискателя, рыбопромышленника и торговца за Полярным кругом, в Сибири и на Аляске и на некоторое время становится главой племени эскимосов. В 1928 году Вельцль возвращается на родину, где его устные рассказы о пережитых приключениях производят сенсацию. Бедржих Голомбек и Эдуард Валента «открыли» Вельцля для литературных кругов Брно.
1 2 3 4 5 6