Крепкий сон вернул силы Алеше. Конечно, катастрофа не выходила у него из головы, но он – по совету дядюшки Хосе – заставлял себя думать о насущных заботах людей, выброшенных судьбой на неведомый остров.
На рассвете он и Педро поднялись вслед за рыбаками и обежали весь песчаный мыс – искали то, что могло поддержать огонь. Им повезло: прилив выбросил на скалы верхний кусок мачты какого-то мелкого суденышка и деревянный ящик с ячейками для бутылок.
– Возможно, это ящик с самолета, – вздохнув, предположил Алеша.
– Но мачта определенно не наша, – засмеялся Педро. – На нашей не было клотика.
Желая отвлечь товарища от грустных раздумий, он принялся рассказывать, какую беду пришлось вытерпеть в море ему, Мануэлю, Марии и дядюшке.
«Накануне наша мама разговаривала с дядюшкой по телефону, и он пригласил всех приехать к нему на ранчо в Матансас. „Проведете конец недели в райском уголке, – пообещал он. – Выйдем в море порыбачить. Все заботы беру на себя и, если согласны, заранее куплю обратные билеты на автобус“. Мама согласилась: она хотела порадовать нас путешествием, но ее не отпустили с работы. Кто-то там заболел или уехал, короче, ей выпали подряд два дежурства. А мы, конечно, уже настроились на поездку. „Ну, ладно, дети, – сказала она. – Поезжайте сами. Ты, Педро, за старшего“. Она всегда считает меня старшим, хотя Мануэль появился на свет раньше меня на два года и семнадцать дней. „Поезжайте, а я приготовлю к вашему приезду чего-нибудь вкусненького“.
Ну, мы и поехали. Дядюшка встретил нас на остановке, хотя мы здорово опоздали, и очень огорчился, узнав, что не будет матери. У него появились свои неожиданные планы, знаешь, у этих художников всегда какие-нибудь сумасбродные планы, я не имею в виду только дядюшку, все его приятели – какие-то блаженные люди: вечно возбуждены, кого-то бранят, кем-то восхищаются, и вот это-то мне больше всего непонятно: бранят или восхищаются, пьют кофе и говорят-говорят, но, заметь, никогда не садятся за работу, чтобы посрамить одних и поддержать других. Так вот, дядюшке предложили как раз заменить его картину, которая была выставлена в Национальном музее изящных искусств. Уж не знаю, по какой причине заменить, но он очень расстроился. Но поскольку мы приехали, а он человек слова, этого у него не отнимешь, он плюнул на все дела и попросил у знакомого рыбака лодку. Скорее всего даже арендовал ее, потому что я сам видел, как он совал в карман рыбаку десять песо.
По замыслу дядюшки мы должны были выйти в море на лангустов с бывалым рыбаком, сам-то дядюшка не рыбак, и если бывал в море, то чаще всего не со снастью, а с альбомом или мольбертом. Короче, когда быть беде, нагромождаются всякие случайности. Рыбак оказался болен, а мы очутились в море, имея самые слабые навыки в управлении мотором и лодкой.
Никакая остерегающая мысль никому, разумеется, не пришла в голову: утром был штиль, и залив, в котором мы собрались порыбачить, более напоминал большой таз, чем уснувший свирепый океан.
Мануэль или я управлялись с мотором, а дядюшка забрасывал снасть, но все неудачно, все мы приуныли, разморенные жарой и сверканием бесконечных вод. Однообразие притупило здравый смысл, и когда небо затянули облака, мы даже обрадовались, тем более что у выхода из залива на крючок попалась первая добыча: серебристая рыба игла, этак фунтов на шесть-семь весом. Только дядюшка затащил ее в лодку, она сорвалась с крючка. Мануэль поднял деревянную дубинку, чтобы оглушить рыбу, но ударил слабо и неточно: рыба прянула в воздух, перелетела через борт и исчезла в волнах.
Все досадовали, но больше всех Мануэль.
Тогда дядюшка Хосе приладил леску к запястью, насадил наживку из крабьего мяса, поправил блесну и вновь закинул снасть, указав мне править к выходу из залива в открытое море. И вдруг лицо дядюшки исказилось страшной гримасой, он скорчился, хватаясь обеими руками за борт. Мы поняли, что на крючок попалась большая и сильная рыба.
Я убавил скорость, а потом и вовсе заглушил мотор. Все мы стали свидетелями рокового поединка: лодку легко тащила какая-то гигантская рыба. Временами она отпускала леску, но затем рывком бросалась в сторону, лодка дергалась, беспомощно разворачивалась, готовая вот-вот перевернуться.
Всеми нами овладел азарт. „Это, наверно, редкостный экземпляр тунца или меч-рыбы“, – повторял дядюшка Хосе: леска на его руке затянулась, рука посинела, я советовал закрепить как-либо леску на носу лодки и освободить руку.
Опасность мы почуяли, оказавшись в открытом море. „Посмотрите, какие волны, – изумленно закричала Мария. – Наверно будет шторм!“
Все стали озираться, оценивая обстановку, как раз в этот момент незримое морское чудовище резко потянуло вглубь, дядюшку Хосе сбило с ног, проволокло по палубе и ударило о мачту, за которую он уцепился почти инстинктивно. Он закричал от боли. Все решали мгновения. Леска могла или перерезать руку, или сбросить дядюшку в море – он наверняка погиб бы в морской пучине. Да и то, что лодка не перевернулась, а только накренилась бортом, было чудом, которое не могло больше повториться.
Скажу тебе, я остолбенел, представив все возможные последствия. Положение спас Мануэль. Ударом ножа он перерубил леску, а тут и я подоспел.
Дядюшка лежал в лодке скорчившись, лицо серо-белое – такое бывает у мертвецов. Мы освободили его руку. Возле запястья кожа была надрезана, будто бритвой, до самой кости. Удивительно, но кровь не шла, это, наверное, от шокового состояния. Честно говоря, было отчего испугаться.
„К берегу, скорее к берегу“, – очнувшись, произнес дядюшка, поглядел на меня мутным взглядом и подмигнул. Это я хорошо запомнил, может, это и удержало меня от паники, и я стал за руль, понимая, что теперь на меня легла вся ответственность.
Мотор никак не запускался. Мне пришлось на веслах держать лодку кормою к волне, пока Мануэль возился с мотором, ничего в нем не понимая.
Наконец выяснилось, что течением нас быстро уносит все дальше в море. Все мы перетрусили, я поклялся, что, если мы спасемся, изучу все системы лодочных моторов, вообще, стану мастером на все руки, чтобы снова не попасть когда-либо впросак.
Мы выбились из сил, но не одолели течения. Я поднял парус, но вода уже вокруг кипела, дали подернулись грозной мглой и ветер усилился.
Люди говорят: „В каждом раю есть свой ад“. Вот тогда я понял, что это такое, взбесившееся море. Пока оно ласкает, ты кажешься себе всемогущим. Но если отказывается повиноваться, ты уже ничто перед ним.
Порывом ветра сорвало парус и выбило мачту из своего гнезда. Металлическая растяжка до крови секанула Мануэля по ноге. Но всего хуже было то, что при падении мачта ударила крюком по крышке мотора. Механическое повреждение было настолько серьезным, что перестало прокручиваться магнето.
Дядюшка Хосе, к тому времени перевязавший руку, утешая, говорил, что нам еще повезло: мачта могла изуродовать кого-либо из нас.
Мария сидела под носовой палубой, плакала, но упрямо вычерпывала воду. Она плакала от страха за нас, а не за себя, вот что интересно.
Мы попали в полосу свирепого шторма. Лодку швыряло, как щепку. Вверх – вниз, вверх – вниз, выворачивая всю требуху наизнанку. Мы выдохлись, обессилели и не могли уже держать руль. Если бы шторм не прекратился, мы бы, без сомнения, перевернулись и пошли ко дну.
В полной тьме утлое суденышко несло по воле провидения. На рассвете мы увидели скалы вот этого острова и, взявшись за весла, подошли к берегу. И сразу же обнаружили человека в спасательном поясе – волны то выбрасывали его на песок, то утаскивали обратно в море. Это был ты, компаньеро руссо. Ты был без сознания».
– Вы спасли меня, – сказал Алеша, – спасибо вам.

ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В ГЛУБЬ ОСТРОВА

Ели вареную рыбу и запивали юшкой из ведра. Первоначальная ошеломленность и чувство грозящей гибели отступили. Все были полны надежды.
– Вот теперь мы сделаем вылазку в глубь острова, – сказал дядюшка Хосе. – Мне кажется, сил у нас для этого уже вполне достаточно.
– Как ваша рука? – спросил Алеша, обратив внимание на то, что запястье левой руки художника перевязано платком.
– Ты знаешь о нашей истории?.. Представь себе, мой друг, рана затянулась. Вероятно, ей было не до нас.
– Скорее всего от того, что тебе было не до нее, – сказал Педро. – Хвори проходят быстрее, когда не до них.
– Забудем о своих личных бедах, – сказал дядюшка Хосе. – Подумаем лучше, как преодолеть общие трудности… Я предлагаю немедля отправиться на разведку. Втроем. Мало ли что может подстерегать. Как говорят на Кубе: «Кон ля гуардиа эн альто! Выше бдительность!»
– Согласен, – кивнул Педро. – Но сейчас идет дождь. Что можно увидеть при дожде?
– Если уж мы решили идти на разведку, нужно идти как можно скорее, – возразил Алеша. – Всякий час промедления сокращает наши шансы. Не исключено, что не одни мы хотим узнать, где находимся. Кто-то, быть может, хочет уже знать, что за люди прибыли на их остров?
– Нас могли заметить, – сказала Мария. – Правда, почти все время шел дождь. Но дождить будет, по всей видимости, и завтра…
На разведку отправились Педро, Мануэль и Алеша.
Узкая песчаная коса, на которую море выбросило Алешу и где пристали кубинцы, была отгорожена от остальной части острова высокими скалами, почти отвесно уходившими в море по сторонам от косы. Но посреди косы скалы не были такими неприступными.
Итак, все трое выбрались из пещеры и стали карабкаться по камням – все выше и выше.
Подъем к вершине был необыкновенно трудным, потому что обувь была только у Мануэля, – на изъеденных ветром скалах легко было поранить ногу. Да и силенок было в обрез. Тем не менее через полчаса разведчики оказались на вершине. Тут, следуя совету дядюшки Хосе, они спрятались и стали дожидаться, пока прекратится дождь и установится хорошая видимость.
Удача сопутствовала им. Едва они расположились передохнуть, дождь прекратился и выглянуло солнце – влажная дымка стала рассеиваться.
– Я близорук, – сказал Педро. – Ступай, Мануэль, да внимательно рассмотри, как и что, чтобы при случае начертить план острова.
– Я пойду с ним, – вызвался Алеша.
Со скал открылся великолепный вид: остров протянулся в виде узкого треугольника с востока на запад миль на десять. Западный угол оканчивался песчаной косой, два других угла, северный и южный, терялись вдали. Всю центральную часть острова покрывала густая растительность. Примерно в середине острова сверкало озеро. К северу от него виднелась какая-то постройка под красной черепичной крышей.
Мануэль и Алеша вернулись и рассказали Педро обо всем, что видели.
– По всей видимости, остров необитаем, – предположил Педро. – Судя по вашим словам, не чувствуется присутствия человека… Постройка? Г-м, это может быть автоматическая станция слежения или что-нибудь еще в этом роде.
Алеша доказывал, что в Атлантическом океане практически нет безлюдных островов, тем более с такой экзотически пышной и девственной растительностью.
– Тем более, – настаивал Педро. – Остров сохраняется как заповедник. Если здесь и бывают люди, то только не в период дождей. Можем идти смело, не таясь…
Спустились со скал и очутились в густом сосновом лесу. Животные не попадались, но птиц было множество.
– Слышите, – приостановившись, Педро поднял палец. – То-ко-ро-ро, то-ко-ро-ро!.. Это токороро, в древности ее называли гуатини. У нее яркое, многоцветное оперение. Эта птица любит безлюдные места, что опять-таки подтверждает мою догадку.
– Уж такой ты человек, дон Педро, – насмешливо сказал Мануэль. – Стоит тебе набрести на какую-либо мысль, ты отыскиваешь все новые и новые доводы в ее пользу.
– Чем же это плохо?
– Не знаю, чем плохо, только мне, братец, это совсем не нравится. Не люблю, когда навязывают мнение. Так и кажется, будто лезут руками в душу.
– А если истина?
– Истину нужно доказывать, а не навязывать. Сердце никогда не отвергает правды…
Разведчики шли по каменистой красновато-бурой земле, мечтая о том, чтобы встретить радушного крестьянина, который накормил бы и дал уютное пристанище, как вдруг услыхали крики и стоны.
Мальчики остановились как вкопанные, залегли в густую траву. Теперь уже отчетливо донеслись голоса. Слов было не разобрать.
Прислушиваясь, мальчики довольно долго пролежали в своем укрытии. Наконец из-за деревьев показались два человека, оба бородатые, в шортах и в оливковых рубахах, оба в армейских кепи с длинными козырьками, оба с автоматами.
Переговариваясь между собою, эти люди уверенно двинулись в глубь острова. Чувствовалось, что местность им хорошо знакома.
– Ну, дон Педро, знаменитый Шерлок Холмс, что ты скажешь теперь? – спросил Мануэль, когда бородачи скрылись с глаз. – Какая дедукция и индукция возникает в твоих изощренных мозгах?
– Это пираты, – уверенно сказал Педро. – Они зарыли где-то здесь награбленные сокровища и убили третьего – очевидца. Не пройдет и часа, как они перегрызутся между собою.
– Что ж, – улыбнулся Мануэль. – Покажи нам тогда, пожалуй, местечко, где спрятано сокровище. Я полагаю, оно не успело зарасти ни лесом, ни травою.
Но и это не смутило Педро.
– Ступайте за мной, – сказал он. – Что-нибудь мы обнаружим наверняка.
Через несколько минут Педро вывел ребят к тому месту, откуда недавно ушли вооруженные люди.
Жуткая картина предстала взору мальчиков: они увидели разрытый муравейник и связанного по рукам и ногам человека, лежавшего в нем. Человек еще шевелился, но каждое его движение только усугубляло положение: он еще глубже увязал в муравейнике. Полчища разъяренных насекомых облепили тело человека – это была медленная и страшная казнь.
Алеша вскрикнул от неожиданного укуса. Наклонившись, снял с ноги крупного красноватого муравья. Муравей извивался, грозно шевеля челюстями.
– Они сожрут его, – закричал Алеша, бросившись к несчастному.
Не обращая внимания на укусы муравьев, он выволок человека из муравьиной кучи и принялся очищать от насекомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22