Выбор супер, приятно удивлен 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Один статистик вычислял, через сколько времени страна, в которой алкоголь будет продолжать одерживать свои успехи, окажется в таком положении, что для нее будут нужны лишь три учреждения: тюрьма, дом умалишенных и госпиталь. Регрессивные видоизменения в потомстве, причиняемые алкоголизмом, кончаются к счастью полным вымиранием; но если алкоголизм будет захватывать все новых и новых жертв, то что же станется с целой нацией? Гладстон имел основание воскликнуть в палате общин, причем его никто не обвинил в преувеличении: "Алкоголь производит в наше время более опустошений, чем три исторических бича: голод, чума и война. Он выхватывает более людей, чем голод и чума, и убивает более, чем война; он хуже чем убивает: он обесчещивает!" Социалисты предполагают, что алкоголизм связан с экономическим строем, что это -- признак глубокой общественной болезни, забвения от которой ищут в вине. Но это значит игнорировать тот факт, что из всех стран во Франции рабочий и крестьянин менее бедствуют, чем где-либо, и менее нуждаются в том, чтобы искать в вине утешения в своих несчастьях. Говорят также, что народ таков, каким мы его делаем: его пороки -- наши пороки, "которые он созерцает, которым завидует и подражает"; если они обрушиваются всей своей тяжестью на нас, то "это только справедливо". Не следует однако заходить слишком далеко в этом направлении: пьянство не может быть подражанием нашей трезвости; мы не видим также, каким путем социалистическое правительство, при котором народная масса обратится в верховного повелителя, будет противиться порокам этого повелителя и мешать ему пьянствовать. Попробуйте подвергнуть референдуму вопрос о кабаках, и вы увидите результат. В этом случае также, с алкоголизмом может бороться только моралист с помощью законодательства. Неужели Франция останется безоружной, в то время как в Швеции, Германии и Швейцарии идет успешная борьба с этим бедствием? Необходимо прежде всего отменить гибельный закон 1881 г., который, провозгласив полную свободу кабака, создал 100.000 новых питейных заведений. Необходимо, чтобы существующие законы о пьянстве и о полицейском надзоре за продажей вина строго применялись; чтобы наказания были усилены для рецидивистов; чтобы число питейных заведений было уменьшено и патентный сбор с них повышен; чтобы открытие новых питейных заведений было запрещено, а старые закрывались бы со смертью их владельца; чтобы вредные спирты допускались к продаже лишь по предварительной очистке; чтобы ядовитые эссенции были запрещены; чтобы привилегия домашней перегонки спирта была отменена; чтобы акциз на алкоголь был повышен, а на безвредные напитки понижен; чтобы рабочие жилища были оздоровлены и улучшены; чтобы по всей стране раскинулись объединенные местные ассоциации с целью вызвать общее движение против алкоголизма; чтобы они боролись повсюду, словом и примером, против того упорного предрассудка, что вино придает силы47. Кроме разумно понятого интереса, очень важно обратиться к нравственному чувству и патриотизму. Было справедливо замечено, что серьезные результаты достигнуты лигами трезвости лишь в протестантских странах, где пропаганда ведется преимущественно на религиозной почве. Там зло обсуждается не физиологами и химиками с научной точки зрения; там люди убеждаются не статистическими данными и анализами, а влиянием идей и чувств, идей о достоинстве и судьбах человека; чувств, имеющих источником глубочайшие и бескорыстнейшие движения сердца: понятие о долге перед всем человечеством, даже более: перед всей вселенной и ее принципом. Вспомним страницы Канта, где этот великий философ заявляет, что, для того чтобы двигать людьми, надо обращаться к самым высоким идеям и самым бескорыстным чувствам. Мы все воображаем, что величайшим двигателем человека является эгоизм. Но сделайте опыт: нарисуйте привычному пьянице картину его разрушенного здоровья, растраченных сил, ожидающей его бедности и преждевременной смерти; он скажет вам, что вы правы, тысячу раз правы и чаще всего будет продолжать пить. Если же вы, вместо того чтобы обращаться к его чувству самосохранения, пробудите в нем более бескорыстные эмоции, любовь к другим, мысли не только о семье, даже не только об отечестве, а о всем человечестве; если вы обратитесь в то же время к его чувству человеческого достоинства, -- вы будете иметь более шансов достигнуть прочного результата. Вы поднимаете всего человека на известную высоту, откуда он, без сомнения, может снова упасть, но уже не до прежнего уровня. Говоря о его личной выгоде, вы еще более сосредоточиваете его мысли на нем самом, а голос выгоды скоро будет заглушен голосом страсти или скрытым импульсом механической привычки. Мы не хотим сказать, что следует пренебрегать теми средствами, которые предлагает наука для умственного просветления; но сила науки заключается главным образом в предупреждении зла: когда порочная привычка еще не усвоена, отчетливая и холодная картина неизбежных последствий может послужить надежным предупредительным средством. Но когда дело идет о том, чтобы произвести переворот в душе, уже сбившейся с пути, уже павшей, -- надо обратиться к более глубоким, истинно философским чувствам. В этом именно и заключается сила религиозных идей. Так как мы не можем рассчитывать на реставрацию догматов, надо по крайней мере заимствовать у религий их чистейшую сущность. Хотя это кажется парадоксом, но главная сила идеи заключается в ее философской стороне. Поэтому во Франции, как в стране неверия, орудия воздействия должны быть одновременно научными и философскими. II. -- Упадок воли у народа в значительной степени зависит от упадка нервной и мускульной системы, который зависит в свою очередь от большей или меньшей распущенности нравов. Разврат, как и пьянство, ведет роковым образом к быстрой потере душевного равновесия. Невозможно поэтому отнестись с достаточным порицанием к тому развращающему влиянию, какое оказывают в настоящее время непристойная печать, которой предоставлена полная свобода, развращающие зрелища, выставка порока во всех его формах. Можно даже сказать, что опасно вообще все, что возбуждает в народе страсти, какого бы рода они ни были. Действительно, многие чувства и склонности носят неопределенный характер, пока они еще не сознают ни самих себя, ни своего объекта. Классическим примером этого служит смутное желание, пробуждающееся в юноше или девушке, когда они достигают возможности любви:
Voi che sapete che cosa e amor....
Вы, которые знаете, что такое любовь... Но пусть хоть одно слово откроет чувству глаза, определит его, указав ему его объект, и страсть немедленно же приобретает силу внешнего и волевого выражения, которая может сделаться почти непреодолимой. Тэн, один из величайших изобретателей формул, смеется над "формулами"; между тем формулировать страсть или искупление -- значит придать им одновременно и душу, и тело; из состояния смутного стремления они перейдут в состояние ясного сознания. Но что же получается, когда не только "формулируют" страсть, но еще и разжигают ее всевозможными способами? Страсти, сила которых обратно пропорциональна волевой энергии, оказывают огромное влияние на национальный характер так как они изменяют наследственно легкие, сердце и мозг. Известно, что всякая эмоция сопровождается большей или меньшей пертурбацией во внутренних органах, в кровообращении и особенно в том, что можно было бы назвать нервной циркуляцией. Отсюда -- большее или меньшее нарушение физического, а также и психического равновесия, сопровождаемое понижением жизненной и волевой энергии. Всякое перевозбуждение неизбежно заканчивается угнетенным состоянием. Результатом этого являются все более и более нервные поколения, с детства предрасположенные волноваться и тратить силы, без волевой энергии, неспособные настойчиво преследовать цель, колеблемые внутренними бурями. Зло существует во всех странах, но наша особенно подвержена ему, потому что преобладающий темперамент во Франции, как мы видели, интеллектуально-чувствительный. Порнографы, так заслуженно бичуемые Максом Нордау, -- не "выродившиеся" субъекты, как он предполагает; они отлично знают, что они делают; но несомненно, что эти промышленники деятельно способствуют вырождению. Литература этого сорта, говорят нам, находит читателей не только во Франции, но и заграницей. Правда; но иностранные правительства борются со злом, запрещая продажу книг, которые мы позволяем выставлять напоказ. Этого рода псевдо-литературный промысел существовал во все времена; но ранее полиция ограничивала его заразительное влияние. Пусть бу дут применены суровые законы, и зло немедленно же исчезнет. Полагаться на то, что "свобода" сама сумеет в этом случае сдержать себя, -- значит, в сущности, посягать на свободу, на право, которое мы все имеем, дышать здоровым воздухом и давать возможность дышать им нашим детям48. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ВЫРОЖДЕНИЕ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ I. -- Изменился ли к худшему наш национальный характер с психологической точки зрения за последнее столетие? Это именно утверждается теми, кто, вместе с физическим вырождением, обвиняет нас также и в умственном. Так, например, один итальянский социолог и один немецкий психиатр одновременно наделяют нас этой внутренней болезнью. Но воспользовались ли они для ее констатирования истинно "научным" методом? А. де Белла уверен, что поставил диагноз нашего упадка в очерке общественной патологии, входящем в его Курс Социологии и напечатанном в апреле 1889 г. в превосходном Rivista di filosofia scientifica. По мнению этого врача, "патологическим элементом, внедрившимся между различными наслоениями французского характера, является преувеличенное самолюбие, совпадающее иногда с тщеславием, иногда с гордостью и всегда -- с нетерпимостью, жестокостью и цезаризмом". Все эти недостатки, прибавляет он, сопровождаются кроме того основным противоречием: "в теории -- великие принципы, часто опережающие свое время; на практике -- отсутствие или неустойчивость всяких принципов, не только человеческого достоинства, но иногда даже и справедливости". Затем автор приводит наш скорбный лист: "1) Тщеславие и гордость. Первая республика во время консульства Наполеона I учреждает орден почетного легиона". Обратите внимание: автор этого тщеславного изобретения -- французская республика, а не "итальянец по происхождению", Бонапарт. "Вместо того чтобы окружить себя равноправными с ней республиками, первая республика создает ничтожные по размерам республики, которыми может располагать по своему усмотрению... например, Цизальпинскую, Лигурийскую, Пареенопейскую... Вторая Империя с той же гордостью руководит судьбами Европы, третируя Италию, как французскую префектуру". Вот все, что по мнению этого автора, Франция сделала для итальянцев во время второй империи. "Затем, уничтожив Мексиканскую республику, Наполеон учреждает там империю с Максимилианом Австрийским"... "Все французские поэты, не исключая Виктора Гюго, называют Париж мозгом всего мира"... Во "всех французских романах" фигурирует "согражданин Рошфора, убивающий одним ударом сабли дюжину немцев или итальянцев и раскраивающий одним ударом кулака черепа десяти англичан!...". "2) Нетерпимость и жестокость. При Людовике XVI парижская чернь убивает Фулона и Бертье, и т. д.". Следует классическая картина террора. В итальянской истории нетерпимость и жестокость, по-видимому, неизвестны. "В настоящее время Франция нисколько не изменилась. На французских митингах не слышно ни одной миролюбивой нотки... Когда какая-нибудь сходка в Париже обходится без раненых, то это надо считать за счастье". Столь хорошо осведомленный ученый социолог указывает еще на "наслаждение, с каким французский народ присутствует при смертных казнях". Далее следует еще один важный симптом нашей национальной болезни: "противоречие между теорией и практикой. Первая французская республика погубила венецианскую; вторая потопила в крови римскую. В настоящее время все без исключения французы требуют Эльзас-Лотарингии; но не найдется ни одного человека в целой Франции, который согласился бы на возвращение Ниццы и Корсики Италии! Антиклерикальная и атеистическая третья республика берет под свое покровительство христиан на Востоке". Таковы главные признаки болезни, угрожающей нам смертью. Между тем автор этого курса социологии в общем симпатизирует нам: "Франция, -- говорит он в заключение, -- великая нация; в области науки и искусств она стоит в одном ряду с первыми европейскими нациями... Франция, прежде всего, народ сильной инициативы; вот почему ее падение составило бы непоправимую потерю для Европы". Если в христианский период даже философы и социологи по ту сторону Альп имели такие сведения и так судили о нашем характере, то можно представить себе, какое чудовищное взаимное непонимание царило в массах между двумя соседними нациями! Будем надеяться, что оно скоро исчезнет. Думая, что он дает научную картину французского характера, де Белла, и не подозревая того, обрисовал нам ненормальное состояние итальянского ума за последние годы. Может явиться вопрос, не было ли это состояние также "патологическим"? Но нет, оно было просто политическим. Приравнивая Корсику к Эльзас-Лотарингии, автор более знакомит нас с задними мыслями итальянских правителей того времени, чем с нашими собственными. Что касается охраны восточных христиан, то здесь также легко угадывается желание Италии взять ее в свои руки и воспользоваться ею в своих интересах без малейшей заботы о том, не "противоречило ли бы" это ее антипапской политике. Во всяком случае, если бы у нас не было других симптомов психического вырождения, то мы могли бы считать состояние своего здоровья удовлетворительным.
Наиболее серьезные обвинения в вырождении навлечены на нас нашей современной литературой, нашими поэтами и романистами. Мы охотно соглашаемся, что декаденты, слава которых впрочем уже миновала, вернули нас, как это показал Летурно, к литературе первобытных дикарей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41


А-П

П-Я