Белокурая раса отличается всеми своими признаками серьезности и постоянства только на севере, потому что именно там вносится элемент лимфатизма, умеряющий сангвинический и нервный темперамент, в котором постоянство не является основным свойством. Обратите внимание на эллинов, смешанных с пелазгами, т. е. на белокурых и длинноголовых гиперборейцев, смешанных с смуглой и длинноголовой расой Средиземного моря: в этой смеси много общего с характером галлов, в том, что касается ума и легкомыслия. Кельтский элемент всегда придает германо-скандинавскому больше живости и подвижности. По-видимому, все народы с большой примесью кельто-славянского элемента, как, например, ирландцы и поляки, менее флегматичны и менее владеют собой. Под умеренным небом Галлии, белокурое и смуглолицее население, по-видимому, соперничали между собой в подвижности и заразительной страстности. Враги уединения, галлы охотно соединялись в большие толпы, быстро осваивались с незнакомцами, заставляя их садиться и рассказывать об отдаленных странах, "смешивались со всеми и вмешивались во все". Благодаря легкости, с какой они вступали в сношения с чуждыми народами и поддавались их влиянию в качестве победителей или побежденных, они сливались с другими народами или были поглощаемы ими. Отсюда большое число смешанных наций, в которые они входили одним из составных элементов: кельто-скифы, кельто-лигуры, галло-римляне и т. д. Дух общительности и быстро возникающая симпатия порождают великодушие. Известно то место, где Страбон говорит, что галлы охотно берут в свои руки дело угнетенных, любят защищать слабых против сильных. Они наказывают смертью убившего чужестранца и в то же время осуждают лишь на изгнание убившего своего согражданина; наконец, они охраняют путешественников. Полибий и Цезарь говорят также об обществах "братства", члены которых, молодые воины, окружавшие какого-нибудь знаменитого вождя, связывали себя взаимным обязательством быть безусловно преданными ему и "всходили на костер одновременно с тем, кто их любил". Здесь германец и кельт сливаются воедино. Как на теневую сторону этой картины, историки указывают нам на чувственность галлов, доводившую их до всяких излишеств, на "легкие и распущенные нравы, заставляющие их погружаться в разврат". Мишле думает, что если галлы и были развратны, то им по крайней мере было чуждо пьянство германцев; однако Аммьен Марцелин сообщает нам, что "жадные до вина, галлы изыскивают все напитки, напоминающие его; часто можно видеть людей низшего класса, оскотиневших от постоянного пьянства и шатающихся, описывая зигзаги". Народ напивался преимущественно различными сортами пива (cervisia, zythus) и рябиновым сидром (corma). Даже и в настоящее время наши бретонские кельты не отличаются трезвостью. В лучшем случае можно только предположить, что у кельтов пьянство носило менее мрачный характер, чем у германцев. По правде говоря, пороки варваров почти везде одни и те же. Однако трезвость южных народов, каковы римляне и греки, еще в древние времена резко отличалась от невоздержанности северян. Общительность и мысль о других естественно порождают тщеславие. Тщеславие галлов хорошо известно. Черная шерстяная одежда иберов резко отличалась от ярких разноцветных и клетчатых плащей галлов с вышитыми на них цветами. Массивные золотые цепи покрывали их "белые, обнаженные шеи". Они особенно старались не отпускать животов и даже, как говорит Страбон, наказывали юношей, полнота которых переходила известные пределы15. Фанфаронство и хвастовство галлов часто шокировало древних. Не следовало слишком доверяться этим веселым товарищам, замечает Мишле: они с ранних времен любили шутить. Слово не составляло для них ничего серьезного. Они давали обещание, затем смеялись и тем кончалось дело. Впрочем, речь не стоила им большого труда; они были неутомимые говоруны, и известно, как трудно было на их собраниях охранять оратора от перерывов: "Человеку, на обязанности которого лежало поддерживать тишину, -- говорит Мишле, -- приходилось бросаться с мечем в руке на прерывающего". Галлов упрекали также за их любовь к грубым шуткам. Полиен рассказывает, что однажды иллирийские кельты сделали вид, что обратились в бегство и оставили в покинутом лагере множество кушаний с примесью слабительного. В умственном отношении галлы уже отличались живостью, понятливостью, находчивостью. Цезарь восхищается не только их талантом подражания, но также и их изобретательностью. Они изобрели множество полезных предметов, скоро вошедших в употребление у других народов: кольчуги, ковры с украшениями, матрацы, сита из конского волоса, бочки и пр. Все древние, и в частности Страбон, признают галлов очень способными к культуре и просвещению. При их гибком и живом уме, они всем интересуются и ко всему проявляют способность. Усваивательные способности этого народа были так удивительны, что даже возбуждали беспокойство. Лишь только они входят в соприкосновение с македонскими или марсельскими греками, как уже перенимают греческий алфавит, обучаются оливковой и виноградной культуре, заменяют воду вином, молоком и пивом, чеканят монеты по образцу греческих, искусно копируют греческие статуи, в особенности Гермеса. Быстрота, с какой они ознакомились с римской цивилизацией, поистине поразительна. Что касается области воли, то самой выдающейся чертой галльского характера, если судить по изображению его Цезарем, является та страстность, которую позднее называли furia francese. Быть может, это было следствием смешения трех пылких рас? Другой не менее известной чертой была храбрость и презрение к смерти, доходившее до опьянения, напоминавшего сумасшествие: non paventi funera Galliae. Галлы играли со смертью, искали ее; среди битвы они сбрасывали с себя одежды и кидали в сторону щиты; после битвы они часто собственными руками раздирали свои раны, чтобы увеличить их и гордиться ими. Первым правилом их чести было никогда не отступать, а честь для этой в высшей степени общительной расы составляла все; они пускали из лука стрелы в океан, шли с мечем в руке против неба; часто они, чтобы выказать мужество, упорно оставались под пылающей крышей. Кто не читал тех страниц Мишле, на которых он рассказывает, как они за известную сумму денег или небольшое количество вина обязывались умереть? Они всходили на эстраду, раздавали своим друзьям вино или деньги, ложились на щит и подставляли горло. Согласно с Цезарем, Страбон дает нам следующее описание характера галла, сделавшееся классическим: "раздражительный", до безумия воинственный, скорый на битву, "но впрочем простой и незлобивый". При известном возбуждении, эти люди "идут прямо на врага и нападают на него с фронта, не справляясь ни с чем. Вследствие этого их легко победить хитростью. Их вовлекают в битву когда и где угодно; поводы не имеют значения: они всегда готовы, хотя бы у них не было другого оружия, кроме их рук и храбрости". Однако "путем убеждения их легко склонить к полезным решениям". Невыносимые как победители, "они впадают в уныние, когда побеждены". Так как они действуют под непосредственным впечатлением и необдуманно, заключает Страбон, то их предприятия страдают отсутствием политического смысла. Флавий Вописк называет галлов самым беспокойным народом на земле, всегда готовым переменить вождя и правительство, всегда ищущим опасных приключений. При таком страстном и увлекающемся характере, галлы не чувствовали расположения к дисциплине и иерархии. Мало склонные отступать от своих личных желаний, они инстинктивно стремились к равенству. Даже привилегия возраста была им всегда ненавистна. У них все братья получали равную долю, "как равна длина их мечей". В Германии мечи также были равной длины; но старший кормил там своих братьев, довольных тем, что каждый из них занимал соответствующее его возрасту место среди единого и нераздельного домашнего очага. У кельтов закон равной доли в наследстве обязывал каждое поколение к разделу, влек за собой постоянный переход собственности, нескончаемую экономическую революцию. Это служило также поводом к бесконечным распрям и вражде. Нелегко различить у древних народов, что было следствием тех или других особенностей их рас и что являлось результатом общих законов, применимых ко всякому общественному развитию, или, выражаясь иначе, составляло "социологический процесс". В области религии, земельных, имущественных и семейных отношений, даже в области искусства и литературы существует правильная последовательность явлений, наблюдаемая у всех народов и обусловленная потребностями общественной жизни. Чистые историки, как древности, так даже и современные, собрали массу исторического материала, не всегда умея объяснить его: психология, а особенно социология чужды им. Отсюда эти запутанные споры о религиях, собственности, феодальном режиме, в которых историки различных стран патриотически восторгаются тем или другим древним учреждением или верованием предков, тогда как социолог находит его повсюду и видит в нем необходимое звено в цепи социальной эволюции. Множество подробностей общи всем первобытным религиям, всем первоначальным родовым и семейным учреждениям, всем искусствам, всем литературам примитивных народов, каково бы ни было их этническое происхождение. Так называемая "заря расы" не что иное, как заря общественного развития, а "сумерки расы" -- не что иное, как известные пертурбации, обусловленные критическими моментами социального развития. Тем не менее мифология галлов представляет некоторые любопытные черты, бросающие новый свет на их характер. Известно, что древние часто упоминают о силе и значении, какие имела в Галлии вера в бессмертие: смерть считалась только моментом "длинной жизни", и это было одной из причин, в силу которых храбрые по натуре галлы встречали смерть с улыбкой на устах. Впрочем, подобно всем дикарям, они думали найти в будущей жизни своего "двойника", новую телесную оболочку, подобную их земной, и общество, среди которого будет продолжаться их воинственная жизнь. Они были безусловно уверены, что будут нуждаться там в двойниках своих лошадей, колесниц, оружия и невольников. По словам Валерия Максима, они были уверены даже, что встретят там тени своих кредиторов и что смерть не освобождала их от земных долгов. Согласно Цезарю, все, чем обладал умерший при жизни, бросалось на его погребальный костер: домашние животные, оружие, невольники и даже клиенты. Диодор говорит, что туда бросались также письма, адресованные умершим родственникам. Как все примитивные народы, германцы снабжали мертвецов тем, что могло понадобиться им в загробной жизни: они сжигали или зарывали в землю оружие и лошадь. При погребении знатных мертвецов признавались обыкновенно необходимыми человеческие жертвы. Культ мертвых, быть может более интенсивный и несомненно более долговременный в Галлии, чем в государствах классического мира, должен был остаться одним из самых живучих чувств нашей нации, общительность и привязчивость которой проявлялись даже по отношению к загробной жизни. Другой чертой кельтской мифологии, более оригинальной, чем предыдущая, являлось поклонение, кроме богов дня, противопоставляемых богам ночи, еще некоторым идейным божествам: триада из Бриана, Иншара и Уаара (Brоan, Inchar, Uaar) олицетворяла гений, художественное и литературное вдохновение. Богу Огме приписывалось изобретение огмеического письма. Существовал также бог красноречия, изо рта которого, как известно, выходили золотые цепи. Эта подробность имеет значение как свидетельство врожденной любви к красноречию, о которой упоминает Цезарь, и способности поддаваться обаянию, "цепям" красивых речей. Последняя и наиболее важная черта -- это сильная организация и могущество жреческого сословия. Все писатели древности, интересовавшиеся Галлией, поражались господством галльского духовенства; ничего подобного не существовало тогда ни у греков, ни у римлян; надо было обратиться к Египту или Халдее, чтобы встретить жреческую касту, равную по могуществу друидам. Римляне, у которых религия имела чисто формальный и обрядовой характер, и была вполне подчинена политике, совершенно не понимали силы религиозного чувства у галлов, которых они называли "самой суеверной нацией в мире". Древние оставили нам рассказы о том, как галлы искали "змеиных яиц" и собирали омелу. Выслеживавший и подстерегавший человек, говорит Плиний, бросался, схватывал в полотенце яйцо и убегал, потому что змеи преследовали его. Это яйцо служило талисманом: оно помогало выигрывать тяжбы и приобретать расположение сильных. Что касается дубовой омелы, вылечивавшей от всех болезней, то Плиний описывает, как друид в белой одежде срезывал ее золотым серпом. Но в этих суевериях не было ничего характерного, и дуб считался священным деревом по преимуществу у многих арийских народов, начиная с греков и италийцев и кончая германцами и галлами. Согласно Цезарю16, германские жрецы не пользовались ни иерархическими привилегиями, ни религиозной властью друидов; они были просто самыми старейшими членами в общине. Этот контраст между германцами и галлами возбуждает гордость немецких историков. Но в глазах социолога он служит доказательством не "внутреннего характера" веры германцев, а скорее менее низкого уровня их религиозного развития. То же самое следует сказать о почти совершенном отсутствии идолов у германцев. Впрочем галлы также, по-видимому, относились к идолам без большого уважения. "Когда Бренн, король галлов, -- рассказывает Диодор Сицилийский, -- вошел в храм, он не обратил внимания на находившиеся там золотые и серебряные приношения, а лишь взял в руки каменные и деревянные изображения богов и стал смеяться над тем, что богам придавали человеческие формы и фабриковали их из дерева или камня". Отсюда видно, что Бренн также обладал "внутренним" религиозным чувством и презирал идолов. Наконец указывали на то, что древние германцы приписывали женщинам "священный характер и пророческий дар, sanctum et providum";
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41