Затем, как неожиданный удар в промежность, меня поразила мысль: может, портье вовсе и не ошибся. Может, он лгал мне. Я поразмыслил над тем, зачем бы ему это делать. Придется поговорить с ним об этом, когда Макклу вернется в город. Там, где дело касалось бесед, мне очень не хватало приемов Джона.
Идя по улице, я заметил синий фургончик, припаркованный через дорогу от гостиницы. Подойдя к нему сзади, я резко постучал по стеклу со стороны пассажирского сиденья. Охранник из кампуса чуть не подавился глазированным пончиком.
– Только что вернулся! – крикнул я сквозь закрытое стекло. – Вернулся раньше, чем думал.
Он попытался сделать вид, что не обескуражен моим скорым возвращением, но не смог. Трудно сохранять невозмутимый вид, когда у тебя изо рта свисает непрожеванный кусок пончика. Его партнер на водительском сиденье был значительно меньше встревожен моим появлением и показал средний палец. Уважаю таких. Он и парень с пончиком наверняка получили хороший втык за то, что упустили меня. В качестве знака доброй воли я показал им бутылку «Корбеля» и оставил ее на тротуаре.
Войдя в «Старую водяную мельницу», я продолжал действовать, как самодовольный болван. Мой приятель находился за стойкой. Отложив шпионский роман, он понимающе мне улыбнулся. Мне стало интересно, что же ему известно? Сообщений для меня не было.
– Послушай, дружище, – прошептал я, – она придет сегодня вечером. Сделай одолжение, когда она придет, направь ее сразу наверх, хорошо?
– Конечно, мистер Клейн.
– Никто сегодня не приходил сюда, не искал меня?
– Никто, – ответил он, отдавая бойскаутский салют.
Я вручил ему шампанское:
– Как думаешь, сможешь охладить его и подать наверх, когда придет моя подружка?
– Без проблем.
Чаевых я ему не дал. Все деньги, которые он собирался с меня содрать, он уже получил.
В моем номере что-то изменилось. Не могу это объяснить. В гостиничных номерах все не так, как дома. Я бы не сказал точно, куда положил грязные носки или на какой странице была развернута газета, когда я отложил ее перед сном. Не знал, что за жуки висят в углу на потолке. Не различал запахов и звуков. И кроме того, каждый день в номере делали уборку, раскладывали по местам вещи, заправляли кровать, подкручивали конец рулона туалетной бумаги. И все равно я не мог отделаться от ощущения, что в моем номере побывал кто-то, кому не следовало. Но я также думал, что к сегодняшнему дню мы колонизуем Луну.
День, когда Земля остановилась
Как и обещал, он сразу направил ее наверх. Даже позвонил и предупредил, что она идет. Я был рад, что пять сотен Джеффри не пропали совсем уж даром. А еще за сотню он проводил бы Киру до моего номера.
Я неудержимо улыбался идиотской улыбкой, когда открыл дверь.
– Что?
– Ты – это «что», – сказал я, втянув Киру за руку в комнату и пинком захлопнув дверь.
Я продолжал целовать Киру, пока ее дыхание не сделалось моим, пока я не опьянел от него. И хотя я наверняка буду помнить этот поцелуй и после смерти, он не был каким-то сверхсексуальным. Это был поцелуй радости, облегчения; поцелуй, намекавший на отсутствие в моей жизни любви. И когда наши губы наконец разъединились, Кира опустила голову.
– Что такое? – Я пальцем приподнял ее подбородок.
Она молча плакала. Блестящие слезы стекали по матовой коже к уголкам рта, и Кира слизывала их, водя языком то вправо, то влево. Мне не нужно было спрашивать, о чем она плачет. Если бы у меня хватило мужества, я бы тоже заплакал.
– Я начинаю влюбляться в тебя, дядя Дилан. А вчера вечером мне было страшно. Тебя окружала стена, построенная специально, чтобы не подпустить меня.
– Стена была, но не я ее построил.
– Не понимаю.
И я рассказал ей обо всем. Пришлось. У меня и мысли не было утаить это от нее, хотя я понимал, что мою готовность поверить худшему о ней она могла расценить как предательство. Я объяснил, что мое неверие в нее говорит больше о моей жизни, чем о ее. Она даже не вздрогнула.
– Как думаешь, он солгал или перепутал? – спросила она.
– Точно сказать не могу.
– Преподаватель Курто, – смеясь, сказала Кира, – должно быть, чуть в обморок не упала, когда ты сказал, что хочешь использовать мои рисунки для своей следующей книги.
– Пришлось бы вызывать «скорую».
Кира игриво шлепнула меня. Я снова притянул ее к себе, и мы упали на кровать. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, она улыбалась мне и в ее черных глазах играл озорной огонек
– Что теперь? – спросил я.
– Стоила бы я те полторы сотни, которые, как сказал портье, за меня давали?
– Больше.
Раздался стук в дверь. Принесли мое охлажденное шампанское. Я прогнал официанта огромными чаевыми и толчком в плечо. Шампанское я открыл, как полагается, держа пробку и медленно поворачивая бутылку. Кира уже подставила пустой бокал, который я и наполнил – на один дюйм шампанским, на пять дюймов белой пеной. Сам я бокалом пренебрег и чокнулся бутылкой.
– И на сколько больше я бы стоила? – с напускной скромностью спросила Кира.
– Опять за свое? – Я безуспешно попытался усмехнуться. – Не знаю, на доллар с четвертью, может быть.
Она стукнула меня по руке, на этот раз менее игриво. Охнув, я потер ушибленное место.
– Ладно, я скажу тебе, на сколько больше ты стоишь. Ты стоишь остатка моей жизни. Если бы я думал, что есть шанс получить твое согласие, я бы попросил тебя выйти за меня замуж.
Ее лицо сделалось абсолютно непроницаемым. Она поняла, что я не шучу.
– Мне бы этого хотелось, – прошептала она, обвивая меня руками и ногами. – Предложи мне.
– Но я достаточно стар, чтобы…
– … сделать меня счастливой.
– А как же школа?
– Я внезапно потеряла всякий интерес к Риверсборо. Спроси меня, Дилан.
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Да.
В этот момент я не думал о любви или о будущем, о детях и белом штакетнике. Я вспомнил фильм «День, когда Земля остановилась». Там есть сцена, в которой Майкл Ренни и Патрисия Нил застревают вместе в темном лифте, когда на всей Земле на полчаса отключают электроэнергию. И в эти полчаса, когда вся остальная планета предается панике, между Ренни и Нил, людьми в самом прямом смысле слова из разных миров, возникает нерушимая, не объяснимая словами связь. Даже ребенком, еще ничего не понимающим в любви и человеческих отношениях, я проникся силой этой связи, родившейся в темном лифте. Забавно, о чем только не подумаешь.
– Где ты? – прервала поток моего сознания Кира.
– Застрял в лифте.
Объяснить свои слова мне так и не удалось. Откинувшись, Кира выключила свет. Глотнув шампанского, поцеловала меня, влив часть вина мне в рот. Я проглотил слюну. Снимая с меня рубашку, она снова с нежностью поцеловала меня. Прошлась языком по волосам у меня на груди. Ухватила губами сосок, принялась сосать его, сначала тихонько, потом все сильнее и сильнее. Я прижал ее голову, ее губы к своей груди. Маленькая ладошка скользнула по моему животу, Кира расстегнула ремень и пуговицу. После некоторых усилий брюки и трусы упали на пол.
Кира прикусила мой сосок. Сделала глоток шампанского, на этот раз прямо из бутылки, и встала на колени. Взяла в рот мой член – меня охватила слабость. Воздействие ее горячего дыхания и холодного вина на мою кожу оказалось настолько ошеломляющим, что у меня подогнулись колени. Но я сдержался. Я хотел оказаться внутри нее, обнимать ее, а не стоять над ней. Однако надвигающийся оргазм не позволил мне проделать это медленно и без суеты. Я поднял Киру, одновременно срывая с нее черную шелковую блузку. Пуговицы полетели во все стороны, рикошетом отскакивая от стен и окон, как многочисленные «колеса». Бюстгальтера, в котором всегда путаешься, по счастью, не оказалось.
Присосавшись к ее груди, я стянул с Киры трусики. Она отбросила их движением ног, когда я увлек ее на кровать. Я поцеловал Киру, красные от помады губы были сухи от возбуждения. Ее язык протиснулся сквозь мои зубы. Нащупав мой член, Кира приняла меня. Ее влагалище было невероятно влажным от возбуждения, таким влажным, что внутрь Киры вполне могла скользнуть и моя душа. Кира впилась в мою нижнюю губу, и я, ощутив вкус крови, за десять восхитительных секунд простился с сорока годами одиночества.
Я ничего не видел в темноте, кроме смутных очертаний. Но представил, что вижу ее улыбку. То, что я ее представил, значения не имело. Я знал, что доставил Кире удовольствие, и внезапно это стало для меня самым важным.
Мы лежали, неторопливо допивая шампанское, хихикая от нежданной радости, когда услышали звуки пожарных сирен в городе и на холмах, окружающих Риверсборо. Мы не обратили на них особого внимания, но когда небольшая бригада пожарных машин проехала мимо гостиницы, мы все же отвлеклись, удивившись суматохе.
– Это не школа горит? – встревоженно спросила Кира.
– Не думаю. Сирены удаляются в противоположном от школы направлении. Ты живешь в кампусе или в городе?
– Конечно, – откликнулась она, – ты же не знаешь, где моя квартира.
– И твоего номера телефона не знаю.
– Если ты еще раз попросишь моей руки, я, может, и скажу тебе.
– Ты уже один раз согласилась, и я не собираюсь давать тебе возможность передумать. У меня есть другие способы убедить тебя.
И с этими словами я принялся стремительно впитывать языком ее вкус и дурманить свою голову ароматом жасмина в снегу.
Когда я проснулся, было еще темно. Наведавшись в ванную комнату, я не находил себе места от переполнявшей меня панической и нервной энергии. Развернул телевизор от кровати и нажал кнопку на пульте. Приглушив звук, я торопливо переключался с канала на канал. На одном из местных каналов я заметил графическое изображение пожарной машины и немного прибавил звук:
– … пятнадцать добровольных пожарных команд, некоторые даже из такого отдаленного района, как Блу-Скай-Лейк, пришли на помощь пожарным Риверсборо, старавшимся обуздать бушующее пламя. К сожалению, пока их усилия успехом не увенчались. А сейчас прямое включение, с последними новостями с места события Линда Ди Корона.
Линда Ди Корона, стоящая на фоне пожарной машины, не успела даже заговорить, когда титр внизу экрана сказал все, что мне нужно было знать. Горел лыжный курорт в Сайклон-Ридже. Учитывая присутствие женщины, спящей в моей постели, я не собирался ставить под сомнение возможность совпадения, но пожар в Сайклон-Ридже казался слишком уж удобным. Выключив телевизор, я несколько минут походил по комнате, попытался читать и, наконец, погрузился в прерывистый сон.
Не помню, на котором звонке я снял трубку, но был рад, что он не потревожил крепко спящую Киру.
– Клейн? – Это был Макклу.
– А кого ты ожидал услышать, канцлера Бисмарка? Боже, Макклу, сейчас полтретьего ночи.
– Он и книги пишет, и время может назвать. Я знаю, сколько сейчас времени. Я только хотел сказать тебе, что вернусь через несколько часов и нам придется пошевеливаться.
– Что такое? – встревожился я. – Что-то плохое насчет Зака?
– Успокойся, Клейн. Я только установил явную связь между всеми действующими лицами. Похоже, что детектив Калипарри подрабатывал частным детективом для одного юриста, которого мы оба с тобой знаем.
– Для Джеффри!
– Для него, для кого же еще. Сегодня днем я поговорил с вдовой Калипарри. Из того, что мне удалось собрать в кучу, ясно, что твой брат не сразу отказался браться за дело Валенсии Джонс, как все, видимо, думают. Когда Зак попросил его взять это дело, твой брат нанял Калипарри навести справки. Но дело выглядело дохлым. Я хочу сказать, что она действительно кажется виновной, как грех, и фамильное древо подгадило. Поэтому Калипарри, должно быть, посоветовал Джеффри за дело не браться. Потом, – Макклу остановился, чтобы прокашляться, – по словам вдовы Калипарри, он несколько дней назад предпринял новую поездку в Риверсборо. Это было сразу после исчезновения твоего племянника.
– Черт!
– Мы должны как следует осмотреть те здания в Сайк…
– Даже и не мечтай, – перебил его я. – Они опережают нас на два шага. – Я запел на мотив «London Bridge*: – Сайклон-Ридж горит-догорает, горит-догорает, горит-догорает, мой детектив.
– Черт!
– И я того же мнения.
– Между прочим, – сказал он, – это означает, что мы подобрались близко, очень близко. Девушке ты что-нибудь рассказал?
– Эта девушка – не наша проблема. И это – хорошая новость. Расскажу, когда увидимся. Встретить тебя в аэропорту?
– Нет, не стоит рисковать.
– Послушай, Джон, я знаю, это звучит дико, но, по-моему, нам не стоит больше встречаться в наших номерах. Не знаю точно, но, мне кажется, нашим кротом как раз может быть наш портье.
– Тогда где?
Я задумался. Трудно выбрать надежное место встречи, когда не слишком хорошо представляешь себе местность.
– Мужской туалет в кофейне «Манхэттен-Корт». Заходи туда каждые несколько часов. Кофе там хороший, стишата плохие, но ничего, переживешь.
– Каждые несколько часов? – удивился он. – А чем ты будешь завтра занят?
– Получением разрешения на брак. – Я повесил трубку.
Теперь я окончательно проснулся. Всмотрелся в Кирино лицо. Она вроде бы улыбалась мне.
– Все в порядке, Дилан?
– Конечно, – солгал я. Поцеловал ее в уголок глаза и гладил по волосам, пока она не заснула.
Чтобы скоротать время, я пошел принять душ. Через несколько минут я услышал, как заворочалась в комнате Кира. Выругав себя за лишний шум, я все же прикинул, какие удовольствия таятся в примирении с ней. Бреясь, я уже больше ничего не слышал и решил, что она снова уснула. Я засмеялся своему отражению в зеркале и поклялся все равно с ней помириться.
Выйдя из ванной комнаты, я замер. Снова это чувство, будто в темноте притаился незваный гость. На этот раз я был в этом уверен. В свете, падавшем из ванной комнаты, я уловил едва заметное отражение человека в зеркале над комодом. Человек пытался спрятаться в углу, и его тело частично было скрыто тенями и шторами. Но я узнал это лицо: портье. Бросил взгляд на кровать. Пусто.
Загнав ужас как можно глубже, я попытался придумать, чем воспользоваться в качестве оружия. Решил, что смогу одолеть этого парня в углу, но предположил, что у него не хватило бы смелости проникнуть ко мне в номер в одиночку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26