Почему-то взрослые люди не любят эту прекрасную черту характера.
Жалко взрослых, считал Кеша. Скучно им. А возможности – колоссальные! Шофёр автомобиля, например, может представить себя за штурвалом сверхзвукового истребителя, а асфальт Московской кольцевой дороги под колёсами – взлётной полосой.
Повар, помешивающий половником флотский борщ в котле, может представить себя учёным у аппарата, в котором моделируется зарождение первоматерии на Земле.
Да-а, что и говорить, возможностей навалом. Кеша никогда не упускал случая пофантазировать: любое дело веселее идёт. А взрослые? Легко представить, о чём они фантазируют.
Кеша не сомневался, что шофёр, к примеру, на самом деле думает о том, что задний мост стучит и резина на передних колёсах лысая, а завтра всё равно новой не выпишут.
Повар мечтает о том, чтобы никто сегодня в жалобную книгу никаких кляуз не писал, а скорее всего напишут, потому что борщ жидковат, мясо неважное привезли, костей много.
Вот так они и живут, эти взрослые. Даже самые передовые из них редко позволяют себе помечтать. То есть мечтают-то они непрерывно, но это реальные мечты. А пустить к себе нереальные мечты позволить не могут: стыдно. А чего стыдно – сами не знают.
Кеша обо всём этом серьёзно подумал, взвесил возможности своих – пусть прогрессивных, но всё же взрослых – родителей и решил, что на духов их воображение не потянет. Не примут они духов, хоть ты лопни. Пусть-де старик Кинескоп перед ними польку-бабочку спляшет – всё равно не поверят. Так что лучше смолчать, не позориться по-пустому. А то услышишь традиционное: «Какой ты ещё ребёнок, Кешка!» Как будто в том, что он ребёнок, есть что-то постыдное.
Уже в лифте он сказал Геше:
– О Кинескопе – молчок. Никому!
– Спрашиваешь! – подтвердил Геша, и стало ясно, что он тоже хорошо взвесил все «за» и «против» и мнения на сей счёт у них с Кешей совпали. Да и не могло быть двух мнений в этой ясной ситуации.
За обедом отец спросил:
– Ну как испытания? Состоятся?
– Вряд ли, пап, – озабоченно сказал Кеша.
– Недоделки в конструкции?
Что ж, если ответ подсказывают, грех не воспользоваться подсказкой – это вам каждый школьник подтвердит.
– Есть кое-какие… Да и негде испытывать: на пустыре доминошники стол врыли.
– А вы рядом. Не помешаете.
– Это ты так считаешь. А Пётр Кузьмич считает иначе. Он своё мнение ещё утром высказал.
– Безобразие! – возмутилась мама. – Что у них, другого места для стола не нашлось? И вообще, наш двор превращается в какой-то заповедник. С собаками гулять не разрешают. Теперь уже детям играть негде. А завтра и нас попросят по стеночке ходить… Хороша общественность! Пётр Кузьмич с компанией. Там один Витька чего стоит!
– Витька стоит три рубля, – сказал отец, – это общеизвестно. А Пётр Кузьмич – фрукт дорогой. Его не укусишь. С ним надо бороться всерьёз.
– Уже начали, – засмеялась мама.
– Кто?
– Это он как раз выясняет. Занят розыском. Представляешь, они сегодня в домино играли, а им кто-то костяшки путал.
– Как путал? – спросил отец.
– Ну, подменивал, мешал – я же не видела. А Марьи Агасферовна подробностей не знает. Говорила, что он хотел одну костяшку положить, а ему кто-то другую подсовывал. И так всё время.
– Может, они на солнце перегрелись? – предположил отец.
– Вполне возможно. Только они всерьёз эту историю приняли. Витька заявил, что это… – Тут мама помялась немного, вспоминая, потом вспомнила:
– Что это – телекинез. Правильно я назвала?
Стоит ли говорить, что Кеша с Гешей слушали разговор с напряжённым вниманием. Геша даже есть перестал, открыл рот от удивления. А Кеша, хоть и продолжал хлебать суп, тоже удивлялся и думал про себя, что всё это непросто, что есть какая-то диалектическая связь между событиями дня – от разговора у зелёного стола беседки до беседы с Кинескопом. Впрочем, рано спешить. Необходимо собрать побольше фактов, взвесить всё аккуратно, а уж только потом делать выводы.
Но красивое научное слово «телекинез» было названо, и оно требовало объяснений.
– Умён твой Витька, – засмеялся отец. – Вот к чему приводит чтение популярных научных журналов. Телекинез… – Отец от изумления даже головой покрутил. – Телекинез, мои дорогие, это перемещение материальных объектов в пространстве силой человеческой мысли. Примерно так. И штука эта пока фантастична. Она даже на уровне гипотезы не существует – так, предположения одни… А ты хочешь, чтобы телекинез осуществился в масштабах дворовой сборной по домино…
– Я ничего не хочу, – обиделась мама. – Я передаю тебе, что мне рассказала Марья Агасферовна.
– Твоя Марья Агасферовна – сплетница, – сказал отец, но мама на него посмотрела укоризненно: мол, что ты говоришь, это же непедагогично. Будто Кеша с Гешей сами не знали суровой правды про Марью Агасферовну…
Но не в ней было дело. Разговор родителей лишний раз подтвердил, что они уже слишком взрослые. Если они в телекинез не верят, то где же им поверить в Кинескопа! А Кеша, например, был почти уверен, что история с доминошниками не обошлась без участия старика. Слишком всё во времени увязано. Считайте: решение открыться ребятам принято Кинескопом явно не сегодня с утра. Раньше принято. А значит, он должен был следить за ними: где, что делают, когда домой вернутся. В том, что Кинескоп мог следить за ними на любом расстоянии, Кеша не сомневался. Раз он дух, значит, может многое. А телекинез для него – плёвое дело. Он и телепатией владеет – сам признался. Кеша взглянул на Гешу и понял, что друг думал о том же. И Кеша и Геша всегда отлично понимали, что каждый из них думает. Это тоже могло считаться телепатией, которая возникает у людей, знающих друг друга давно, к тому же имеющих одинаковое мнение по всем вопросам. Даже в школе бывало: Геша, к примеру, к доске вышел, отвечает урок и вдруг запнётся. Тут же посмотрит на Кешу, тот кивнёт ему многозначительно, и Геша всё сразу правильно понимает. Телепатия, точно!
Хотя, конечно, надо бы Кинескопа подробнее про телекинез расспросить. Вон даже отец считает его фантастикой. Значит, нет такого явления в мире людей. А в мире духов – пожалуйста, те-ле-ки-ни-руй-те на здоровье…
– Мам, – сказал Кеша, потому что обед подошёл к концу, – мам, мы пойдём, а?
– Куда? – строго спросила мама – впрочем, для порядка спросила, ибо каникулы время святое, покушаться на него никак нельзя, это и родители понимают прекрасно.
– Мы у Геши будем.
– Но больше никуда…
Когда в прихожей они проходили мимо телефона, он звякнул тихо-тихо, будто кто-то не хотел, чтобы его звонок слышали посторонние. Кеша взглянул на Гешу и снял трубку.
– Кеша? – спросили из трубки. – Пообедали?
– А кто это? – шёпотом спросил Кеша.
– Я, Кинескоп, – сказала трубка. – Давайте быстро ко мне: пора делом заняться. И братья здесь…
– Мы сейчас.
– Бегом, – строго сказала трубка и смолкла.
И тут же в ней раздался длинный гудок. Не короткие, как после прерванного разговора, а длинный, непрерывный, как будто разговор ещё не начинался. Впрочем, так и должно было быть: ведь соединяла-то их не автоматическая станция, а сам дух телефонной сети! Кеша и Геша в том не сомневались. Вообще за последнюю пару часов всякие сомнения у них поубавились: всесилие Кинескопа и его коллег не оставляло времени для сомнений. Надо было спрашивать: «Как это делается?», а не «Делается ли это вообще?».
…Когда Кеша и Геша вошли в комнату, Кинескопа на диване не было. Только скомканный плед валялся. Но старик тут же возник из-за телевизора, кашлянул смущённо:
– Трусоват я стал. Думал, бабка пришла.
– Ай-яй-яй, – с бабкиной интонацией сказал Геша. – Такой всемогущий дух, а боится старой, немощной женщины.
Кинескоп обиженно поджал губы, однако грудь выпятил, плечики расправил – каков, мол!
– Это кто боится?
– Это ты боишься.
– Ха, – презрительно покривился Кинескоп. – Боюсь… Да, боюсь. За бабку твою боюсь… Что с ней будет, коли она меня углядит?
Геша подумал секунду и ответил серьёзно:
– Инфаркт.
– То-то и оно. Забота о человеке – прежде всего для духа. – Кинескоп поднял вверх указующий перст.
Для Кеши и Геши самое время настало перейти к наболевшим вопросам.
– Хороша забота, – сказал Кеша. – Субботний отдых людям испортил.
– Это кому это? – всполошился Кинескоп.
– Козлятникам.
– А-а, им-то… – успокоился Кинескоп. – Вреда я им не причинил, не ври по-пустому. Чему тебя только семья и школа учат? А пошутил малость – так то вы меня попросили.
– Мы?
– Кто же ещё? «Последствия будут ужасны»… – повторил он Кешиным голосом.
– Кинескоп, – ужаснулся Кеша, то есть вроде бы ужаснулся, а на самом деле восхитился столь быстрому подтверждению недавней своей мысли, – ты подслушивал?
– Ну, не совсем чтобы я, – скромно потупился Кинескоп. – Там другой был, тоже из наших…
Тайна разрасталась на глазах.
– И костяшки доминошные он мешал?
– Он, он.
– Кто он?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – невежливо сказал Кинескоп.
– Потерпи. Что могу – расскажу.
Пришлось отступить на заранее подготовленные позиции.
– А как он это делал? Телекинез?
– Телекинез, телекинез, чего ж ещё…
– Так нет же его.
– Кто сказал?
– Папа сказал.
Тут Кинескоп даже обиделся, губы поджал, выражение презрительное состроил. Но не смолчал, ответил:
– Твой папа – человек учёный, дело ясное. Он про вашу людскую науку многое знает. Да только сама людская наука знать пока всего не может, не доросла. Человек свой мозг на сколько процентов использует? Процентов на десять. А остальная сила мозга вашего дремлет, не проснулась ещё. А проснётся – дивные дела человек делать сможет. Телекинез – что! Напрягся малость – и двигай себе предметы всякие. Есть умельцы: не то что костяшки пластмассовые – людей переносят с места на место. Так то духи…
Тут уж даже воспитанный Геша не выдержал:
– Сколько ж вас на земле?
– Нас очень много, – важно сказал Кинескоп.
– Нас о-очень много, – подтвердил кто-то сзади.
Кеша быстро обернулся и увидел двух маленьких, не выше Кинескопа, человечков. Они выглядели абсолютно одинаковыми, словно игрушки: огненно-рыжие вихры, нос картошкой, улыбка в сто зубов, белые майки с круглым воротом, джинсы со слоником на заду. Слоников Кеша не увидел, но у него самого были такие же джинсы, и он про слоника знал доподлинно.
– Это братья, – сказал Кинескоп, – Рыжий и Красный.
– Здрасьте, – сказали братья хором.
– Здрасьте, – несколько растерянно ответил Кеша: он помнил, что они братья, но чтоб так похожи…
– Та-ак, – протянул Геша. – А кто из вас кто?
– Я – Рыжий, – сказал один.
– Я – Красный, – сказал другой.
С тем же успехом они могли представиться наоборот, разницы видно не было.
– Как же вас различать? – заинтересовался Геша, который всегда любил знать всё точно.
Близнецы переглянулись и тяжело вздохнули.
– Не знаем, – сказали они хором.
– Как же вы сами себя различаете?
– Мы не различаем, – сказал один из близнецов – может быть, Рыжий, а может быть, Красный. – Мы просто помним, кто есть кто.
– А как же нам быть? – растерялся Геша.
– Привыкнете, – сказал другой близнец – может быть, Красный, а может быть, Рыжий. – Или путать будете – тоже не беда.
– Нет уж, – решил Геша, порылся в столе и нашёл эстонский значок с изображением вишенки. – Ты кто? – спросил он ближайшего из братьев.
– Я – Красный.
– Будешь носить значок. – И приколол его на майку.
Красный скосил глаза на грудь, улыбнулся счастливо. А второй близнец сказал тихонько:
– Я тоже хочу значок…
– Правильно. – Геша сообразил, что поступил не по-товарищески, снова порылся в ящике стола, вытащил значок с клубничкой и приколол его Рыжему. – Так и будем вас различать: Красный с вишенкой, Рыжий – с клубничкой. Понятно?
– Понятно! – хором ответили братья и заулыбались, довольные.
Мир восстановился, и Геша был рад своему дипломатическому ходу не меньше, чем братья – значкам.
Кинескоп сказал с некоторым удивлением:
– А и вправду различать легче стало. Вы уж их не снимайте, значки-то…
– Не будем, – ответили счастливые братья, и было совершенно ясно, что значки эти они не снимут ни при каких обстоятельствах – так они себе сейчас понравились.
Кеша вспомнил, что у него дома в коробке из-под печенья валяется штук тридцать разных значков. Сам он когда-то собирал их, да потом бросил. Он вообще много чего собирал: марки, морские камешки, спичечные этикетки. Но страсть коллекционера, быстро возникавшая в нём, так же быстро угасала: он не любил долго копить.
«Надо будет отдать значки братьям», – подумал он и порадовался, что сможет это сделать сегодня же вечером, потому что один из братьев живёт у него дома.
Кинескоп уселся на диване, завернулся в плед, заявил официальным тоном:
– Рассаживайтесь поудобнее, товарищи. Разговор будет серьёзный.
– О чём разговор? – спросил любознательный Геша.
– Узнаешь, – буркнул Кинескоп.
Товарищи расселись поудобнее: Кеша на стуле, Геша, как и раньше, на полу, братья Рыжий и Красный взгромоздились на стол, свесив ноги в таких же сандаликах, как и у Кинескопа, приготовились слушать.
– Товарищи… – Кинескоп явно находился под влиянием официальных телевизионных программ. – Я уполномочен сделать важное заявление. Прошу отнестись к нему со вниманием и уважением. – Он помолчал значительно, продолжил: – Кеша и Геша, по моей рекомендации из всех мальчиков города Москвы для Великой Миссии Помощи выбраны именно вы.
Он так и сказал: «Для Великой Миссии Помощи». Каждое слово начиналось с большой буквы, ошибиться было нельзя.
– Что за миссия? – спросил нетерпеливый Геша, и хотя Кеша и сам был не прочь поскорее, без долгих предисловий, узнать суть дела, он всё же поразился бестактности друга: судя по тону старика, да и по серьёзному виду близнецов, дело наклёвывалось нешуточное, важное. И если уж их двоих выбрали из всех мальчиков города Москвы, то стоит потерпеть: пусть Кинескоп выговорится.
– Подожди, Гешка, – сказал он.
Кинескоп с благодарностью кивнул ему.
– Я открою вам Великую Тайну, – продолжал Кинескоп, и тут уж сам Кеша подумал, что старик явно перегибает палку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13