Тут Иван Николаевич ещё больше обрадовался. Казалось, что он просто мечтает узнать о новом преступлении, что он соскучился без преступления и Геша подоспел как раз вовремя.
– Ну-ка, ну-ка, – радостно потёр руки Иван Николаевич, – что ты раскрыл? Убийство? Ограбление банка?
– Попроще. – Геша понимал серьёзность разговора. Он ожидал конкретных действий со стороны Ивана Николаевича и поэтому решил никак не реагировать на его неуместную и обидную иронию. – Мне с другом – это Кеша, Иннокентий Лавров, вы его знаете – удалось случайно подслушать беседу двух человек, которые вчера собирались совершить кражу.
– Ага, кражу, – разочарованно протянул Иван Николаевич. – Жалко… Я уж было на убийство нацелился… И кто эти двое?
– Жители нашего дома. Один из них – слесарь домоуправления Витька, по кличке Трёшница, фамилии его не знаю. А второй – некто Сомов, по профессии – автомеханик.
Иван Николаевич неожиданно посерьёзнел, даже встал, прошёлся по комнатушке, остановился перед Гешей:
– Когда вы подслушали беседу?
– Вчера днём.
– Как это вам удалось?
Это был очень трудный вопрос. Как известно, беседу Сомова с Витькой подслушал Говорун. Называть его Ивану Николаевичу – значит вызвать недоверие ко всей истории. Посудите сами: вас спрашивают о том, кто слышал разговор. А вы отвечаете: «Его слышал дух телефонной сети». Ну как к вам отнесутся? Как к сумасшедшему в худшем случае. А скорее всего, как к идиоту-шутнику. Ни то ни другое Гешу не устраивало. А врать он не хотел. Поэтому сказал так:
– Это произошло совершенно случайно, во дворе. Позвольте подробности вам не рассказывать.
– Ну-ну, – удивлённо сказал Иван Николаевич. – Ладно… А о чём они говорили?
– Сомов сообщил Витьке номер и местонахождение автомобиля «Волга», из которого Витька впоследствии упёр домкрат, насос и набор инструментов.
– «Впоследствии упёр»… – повторил Иван Николаевич не слишком удачную формулировку Геши. Но дело не в формулировке, а в её сути, а суть Ивана Николаевича явно заинтересовала. Он даже вернулся за стол, подвинул к себе блокнот. – Значит, говоришь, вчера… А откуда вы знаете, что украл Витька?
– Кеша, то есть Иннокентий Лавров, проследил вечером за Витькой и видел, как тот вскрыл машину и достал из багажника инструменты.
– Где была машина? – Теперь Иван Николаевич задавал вопросы быстро, а Гешины ответы записывал в блокнот.
– Во дворе дома номер семь на Арбате.
– Номер машины случайно не запомнил?
– Случайно запомнил: ММФ 42–88.
Тут Иван Николаевич отложил ручку и сказал удовлетворённо:
– Машина профессора Пичугина…
– Откуда вы знаете? – поразился Геша.
– Знаю, – сказал Иван Николаевич. – Вы молодцы, пионеры. Спасибо тебе, Геша, огромное. И приятелю твоему спасибо. Кстати, почему он с тобой не пришёл?
– У него неприятности. Конфликт с родителями. Из-за того, что поздно домой вернулся. А разве он виноват, что Витька на ограбление поздно пошёл?
– Не виноват, – сказал Иван Николаевич. – Это я улажу, не беспокойся. А пока, сам понимаешь, никому ни слова.
– Что я, маленький! – обиделся Геша.
– Вижу, что не маленький! – Иван Николаевич взял ручку и раскрыл блокнот. – Куда Витька дел инструменты?
– Отнёс Сомову. А Сомов ждёт, что профессор ему позвонит, пожалуется на воров. Тогда Сомов привезёт ему инструменты, скажет, что с большим трудом достал, и продаст втридорога.
Геша в этот момент поймал на себе очень заинтересованный взгляд Ивана Николаевича, даже подозрительный взгляд, и с ужасом понял, что проговорился.
– Откуда ты планы Сомова знаешь?
Надо было выкручиваться.
– Трудно ли догадаться? Сомов автомеханик. Ему клиенты всё время небось звонят: это почини, то достань. И он чинит и достаёт. И профессору тоже «достанет».
– А с чего ты взял, что профессор именно Сомову позвонит?
Ну и вопросы! Один другого каверзнее…
– Тоже догадался. Иначе зачем Сомов назвал Витьке профессорскую машину? Тут есть логика преступления: у кого украдут, тому и продают. А то можно было из любой машины инструменты стащить, и необязательно для этого на Арбат ездить…
– А ты ничего, соображаешь, – сказал Иван Николаевич.
И Геша понял, что выкрутился. Но тут же ему стало стыдно, потому что он не заслужил похвалу Ивана Николаевича. И не Кеша. А Говорун, Водяной и прочие духи. Поэтому он честно сказал:
– Это не я…
– Не скромничай. Понимаю, что не один. Тебе сколько лет?
– Тринадцать.
– Вот какие у нас помощники! – восхищённо провозгласил Иван Николаевич, и опять-таки было непонятно, кому это он сообщает. Если Геше, так Геша сам знает о помощниках, а если себе, то вроде тоже нелогично… Странные взрослые!
Но в этот момент Иван Николаевич сказал такое, что сразу заставило Гешу забыть свои размышления о странностях взрослых:
– Мы за Сомовым и Витькой Трёшницей давно следим.
И Геша в отчаянии подумал, что их вчерашняя слежка, и «мудрые планы», и суета духов – всё не нужно. И даже сегодняшний визит в комнатушку народной дружины – тоже не нужен. Милиция знает всё!
И такая гамма переживаний отразилась на Гешкином лице, что Иван Николаевич должен был бы понять, как огорчили Гешу его слова, и сказать в утешение что-нибудь бодрое, вроде: «Не вешай носа, пионер! Ты ещё будешь знаменитым сыщиком». Но Иван Николаевич не смотрел на Гешу и переживаний его не видел. Он смотрел в зарешечённое оконце и говорил негромко:
– Мы знали, что Витька ворует детали машин и передаёт их Сомову. И поняли, что Сомов перепродаёт их бывшим владельцам. Витьку арестовать можно, против него улик много. Но нам нужен Сомов, а его надо брать с поличным. Жаль, что вы не предупредили нас о краже: мы бы как-то пометили инструменты профессора.
У Геши прямо камень с души свалился. Милиция действительно знала всё. Но оказывается, без помощи Кеши и Геши она всё-таки не сумела бы уличить преступников. Значит, вчерашний день прошёл не зря, и утешать Гешу не стоит – незачем. Более того, он сам сейчас утешит Ивана Николаевича.
– Инструменты уже помечены, – скромно сказал он.
Иван Николаевич резко обернулся:
– Кем помечены?
– Нами.
– Как?
– На каждом надпись: «Этот инструмент украден у профессора Пичугина».
– Как вы это сделали?
Опять трудный вопрос. И опять нужно выкручиваться.
– У меня приборчик есть – для гравировки по металлу…
Геша не соврал: у него действительно был прибор для гравировки по металлу, и он не раз им пользовался, когда баба Вера шла в гости и несла кому-то в подарок серебряный подстаканник или набор мельхиоровых ложек.
– Когда же вы успели?
– Был момент… – туманно ответил Геша, но Иван Николаевич допытывался:
– Какой момент?
– Вечером. После Кражи. – И взмолился: – Иван Николаевич, это секрет. Можно я не буду вам рассказывать?
– Ну, ладно, – смилостивился Иван Николаевич, посчитав, вероятно, что пока это не главное, а потом Геша сам всё выложит. – Значит, надо ждать, когда Сомов поедет к профессору.
– Точно, – подтвердил Геша. – Мы за ним следим.
И тут замечательный человек Иван Николаевич, к сожалению, поступил так, как на его месте поступил бы любой взрослый.
Он сказал:
– Это лишнее. Следить за ним будем мы. Как, впрочем, делали до сих пор. А вы гуляйте, играйте, дышите воздухом. Каникулы надо проводить с толком.
– А как же Сомов? – не скрывая огорчения, спросил Геша.
– Не долго ему гулять осталось. Вы, ребята, отлично поработали. А теперь дайте и нам отличиться. А награды поровну будем делить. – Иван Николаевич, конечно, шутил, но Геше было совсем не до шуток.
– Мы не за награды старались.
– Знаю, что не за награды. Так пойми меня верно: наступает решающий этап, и сейчас самое главное – не спугнуть преступника, взять его с поличным. Поверь, это у нас выйдет лучше…
Геша не сомневался, что арест преступника у милиции выйдет лучше. Геша для того и пришёл к Ивану Николаевичу. Обидно было другое: ребят отстраняли от дела, которое они почти довели до конца. А аргумент обычный: «Вы ещё маленькие, вы только мешать будете». Разумеется, Иван Николаевич так не сказал, но он так подумал. А значит, нечего его упрашивать, незачем обещать, что «мы будем тихо себя вести, ни во что не вмешиваться»… Бесполезно. На операцию по аресту Сомова их всё равно не возьмут.
Геша, впрочем, ничего другого не ждал. Все взрослые одинаковы и в свои дела детей не пускают. Значит, надо по-прежнему действовать самим. Тем более что служба осведомления у Кеши с Гешей лучше, чем у Ивана Николаевича со всем райотделом милиции, вместе взятым. Скажи ему об этом – засмеёт. Значит, не стоит и пытаться.
Геша встал.
– До свидания, Иван Николаевич.
– Счастливо, Геша. Помни: полная тайна. А когда всё будет закончено, я вам сообщу. И расскажу подробно… Да, кстати, какой номер телефона у твоего друга?
Геша сказал, а Иван Николаевич записал его в блокнот.
– Сейчас выручу его. Позвоню родителям. Скажу, что выполнял моё поручение.
– Спасибо, – сказал Геша и вышел из комнаты.
Он не обиделся на Ивана Николаевича. На взрослых нельзя всерьёз обижаться, когда они напускают тумана на вещи, в которых дети прекрасно разбираются. Геша ведь не просил доверить им с Кешей арест Сомова и Витьки. Что он, младенец какой-нибудь? Но сесть вместе, составить план операции – это Иван Николаевич должен был сделать. Но не стал. Даже всерьёз о том не подумал. Потому что не сумел перешагнуть придуманный взрослыми барьер между ними и детьми: «Вот до сих пор мы вас пускаем, а дальше – ни-ни!» Жаль… Ну что ж, как говорит баба Вера: «Своего ума чужому не вложишь». Будем действовать своим умом.
Он вышел во двор и тут же напоролся на Витьку. Витька был уже навеселе – видно, хватил у магазина «на троих», – шёл покачиваясь, заметил Гешу, закричал:
– Стой!
Геша остановился.
– Слушаю вас.
– Ты скажи: кто нам вчера мешал козла забить?
Только в одурманенном алкоголем мозгу Витьки мог возникнуть такой нелепый и неожиданный вопрос. Видно, вспомнил он, что пионеры к ним тогда с какой-то просьбой подходили, а потом вся катавасия началась. Вспомнил он это и остановил Гешу просто так. Для смеха. Просто потому, что он недавно с удовольствием выпил «беленькой» и закусил конфеткой «Ромашка», и ему было весело, и пионер попался знакомый, смешной, и вчерашний случай кстати вспомнился. И конечно же, он не воспринял всерьёз объяснения Геши. А Геша вот что сказал:
– Вашей игре помешали добрые духи, которые не любят, когда обижают их друзей.
Это у Геши вырвалось случайно, из озорства, и он тут же пожалел, прикусил язык.
Но Витьке ответ понравился. Витька любил шутки.
– Духи, говоришь? – засмеялся он. – Щас я одного из тебя вышибу. – И он больно щёлкнул Гешу по лбу. Так больно, что у Геши даже в глазах потемнело.
Он отскочил в сторону, крикнул зло и опять необдуманно:
– Ворюга! Ты за всё ответишь! – и немедленно покинул поле боя.
Во-первых, потому, что Витька угрожающе двинулся к нему, намереваясь повторить «вышибание духа». Во-вторых, потому, что Гешу уже понесло и он боялся проговориться. А сейчас никак нельзя было проговориться. Главное сейчас – не спугнуть преступника. А Геша и так лишнее ляпнул. Хорошо, что Витька не понял…
Скорее всего, Витька действительно не понял Гешу. Подумал, что тот имеет в виду пресловутые трёшницы за услуги. Но не понял – не значит простил. А то, что Витька никому обид не прощает, во дворе знали все.
И Геша тоже.

Глава десятая
КЕША, ГЕША И ВИТЬКИНЫ ШТУЧКИ

К полудню Кешу помиловали. Звонил Иван Николаевич и объяснил маме, что Кеша выполнял его ответственнейшее поручение, о котором пока никому говорить нельзя. Это тайна. Кеша разговор этот слышал – правда, односторонне – и утверждал, что Ивану Николаевичу здорово от мамы влетело за «использование детей в служебных целях». Но Иван Николаевич держался стойко, и Кеша попал под амнистию.
Он тут же примчался к Геше, и они до обеда караулили Сомова. Сомов в свою очередь караулил телефон, но профессор Пичугин о себе пока знать не давал. То ли он ещё не заметил пропажи, то ли вообще из дому не выходил. Второе вероятнее, потому что пропажу инструментов можно не заметить, а спущенное колесо сразу в глаза бросится.
Говорун передал, что Витька звонил Сомову, спрашивал о делах и заодно сообщил, что некий шкет обозвал его ворюгой. Сомов разволновался и спросил, что шкет имел в виду. Витька успокоил его, сказал, что шкет имел в виду его, Витькины, водопроводные дела, что он родителей шкета знает и чёрта с два теперь будет им что-нибудь чинить, пусть хоть потоп в квартире, а шкету ещё перепадёт за язык.
– Когда это ты его ворюгой назвал? – поинтересовался Кеша.
– Утром, – сказал Геша. – Он меня по лбу щёлкнул.
– А где была твоя выдержка? Ты мог погубить всю операцию! Наше счастье, что этот дебил ничего не понял.
– Как ты думаешь, – спросил Геша, – что означают слова: «шкету ещё перепадёт»?
– Это означает, что Витька тебе ещё всыплет.
– Плохо, – расстроился Геша.
Конечно же, он расстроился из-за того, что Витькина месть может повредить его, Гешиному, участию в заключительной операции. А вовсе не из-за того, что испугался Витьки. Геша не из пугливых. Да и Кеша рядом. Как там поётся в старой пиратской песне: «Мы спина к спине у мачты – против тысячи вдвоём!»
А Кинескоп сказал сварливо:
– Ты его не боись, Витька-то. Не обломится ему. А ежели полезет – навтыкаем…
– Кинескоп! – воскликнул Кеша. – Откуда у тебя этот ужасный жаргон?
– Откуда, откуда… Посмотри с моё телевизор, не так заговоришь.
– Вредная у тебя работа, Кинескоп, – подвёл итог Геша.
А Кеша спросил:
– Интересуюсь, почему в домоуправленческом «пикапе» дух не прописан, а в водопроводе Водяной живёт, хотя и там и там Витька руку прикладывает? Верней, не прикладывает…
Похоже, не прошли для Кеши даром вечерние раздумья пополам со стыдом – о вещах без души и бездушных хозяевах вещей. А может, не только вечерние. Кто знает, о чём размышлял он, сидя под домашним арестом?
– Сра-авнил, – протянул Кинескоп. – За водопроводом у людей не один Витька следит. Водопровод большой, длинный, одних труб, считай, тыща километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13