- Мы".
"Улица Красная, 19, кв. 37. Не забывайте. Фома Казанджи".
"Спасибо дорогим воспи (зачеркнуто), вожа (зачеркнуто) и другим, 5-й отряд".
"Колька, догоняй! Владик".
"Оля + Толя = дураки".
"Друзья мои, прекрасен наш союз! А. П.".
И в самом углу мелко-мелко заветная строчка:
"Почему тебя нет в моей ладошке? Зоя".
Так кончилось для меня лагерное лето.
В конце августа старый друг моего отца, учитель литературы Вартан Сергеевич, встретил меня на улице.
- Слушай, Герась, иди к нам в школу старшим вожатым.
И как-то само собой спросилось:
- Можно сегодня?
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ АРБУЗ
Мне казалось, что работать старшим вожатым в городской школе - пара пустяков. Во всяком случае, легче, чем в лагере. Ни тебе скал, ни моря, ни дремучего леса.
Оказалось, не так.
Не помню, второго или третьего сентября захожу я на большой перемене в пионерскую комнату. Мимо, чуть не сбив с ног, прошмыгнули две фигуры. Что-то уж очень знакомые. Смотрю, на пионерской стойке рядом с барабаном и горнами гордо восседает здоровенный арбуз с зелеными, в полосочку боками. Смекаюподарок. Арбуз я поставил на подоконник и забыл о нем.
Через день зеленый шар опять лежит на прежнем месте и на хвостике кокетливо белеет бумажка: "Герасим Борисович, это вам. 6-й "Б" класс".
Ах мне! Ну что ж - спасибочки. Иду к дарителям.
Полчаса объясняю, до чего все это неприлично.
Смеются.
- Если вы думаете, что он зеленый внутри, то он не зеленый, - доносится с последней парты знакомый хрипловатый голос, а лица не видно - притаился за учебником. Я подхожу ближе - мать честная! - Димка Иголочкин!
- Здравствуй, Димка, чего прячешься? Если ты насчет абрикосов лагерных...
- Да нет, - поспешно перебивает меня Иголочкин и поднимается из-за парты. - Это они вот... Не верят, что мы с вами... давно уже...
- Друзья, друзья! - поддерживаю я. Димка приосанивается. - Кстати, а где Витя Строгов?
Иголочкин- нагибается над партой и осторожно извлекает оттуда за воротник безропотного Строгова.
Лицо Вити алеет как солнце на восходе.
- Смотри ты, не наврал Отпетый, - с завистью восклицает кто-то. Иголочкин делает свирепое лицо.
Как я потом узнал. Отпетый - это его школьная кличка. Совсем не потому, что он любит подраться (кто не любит!) или, случается, стоит за дверями (есть такие, что не стоят). Просто как-то раз на пении Димка прохрипел:
- Я не могу петь. Я отпетый. У меня вчера именины были.
Стали дразнить Отпетым. Обиделся, кого-то стукнул. Кличка и прилипла.
- А вы надрежьте арбуз, - деловито советует мне Иголочкин. - Такой треугольничек... Если будет зеленый, расстреляем косточками того, кто принес...
- А кто принес?
- Так это если будет зеленый...
Так я ничего и не добился. С зеленым равнодушием стоял арбуз на подоконнике. К нему уже стали привыкать. Однако Вартан Сергеевич-не преминул уколоть меня:
- Э, брат, да ты, я вижу, богатый урожай собираешь на ниве просвещения! Поздравляю!
Я ему рассказал все свои злоключения с арбузом, надеясь на сочувствие. А он давай смеяться:
- Ох, Герась, уморил! - И все еще улыбаясь:-Ты извини, брат, что я так. - И продолжал уже серьезно: - А ведь арбузик-то твой даром пропадает.
- Ну возьмите его, если он вам нужен. А по мнепусть гниет, - разозлился я.
- Да ты не петушись. И я не о том. Понимаешь, педагогика - такая штука. В ней, как в картине великого художника, нет мелочей и ненужных деталей. Все играет. Все должно играть.
- А как можно играть арбузом? - не понял я.
- Хорошо. Играть нельзя - разыграть можно? Это же педагогический арбуз. Сама богиня Педагогика послала его на твоем пути.
Так я и сделал.
Не успел прозвенеть звонок на большую перемену, как весь 6-й "Б" высыпал во двор.
- Игра на внимание "Делай так!", - объявил я. - Победитель получит этот красный-прекрасный арбуз.
Я кладу приз посередине круга и начинаю игру. Победитель - Дима Иголочкин. Он лихо дунул на челочку, сделал смешную рожицу, а затем широкий жест.
- Налетай, братва!
Тут же нашлись три перочинных ножичка, и арбуз, к восторгу участников неожиданной трапезы, приказал долго жить.
ПОЙДИ ТУДА - НЕ ЗНАЮ КУДА
Как-то на улице я встретил Колю Дальского. С первого взгляда было видно, что перед вами думающий товарищ. Я бы сказал, постоянно думающий о себе и своем благополучии. Из тех, для кого азбука жизни начинается сладкими звуками А-Бы-Вы-Го-Да. Я и в школе не испытывал к Дальскому особой симпатии, но он начал первым.
- Ты, говорят, вожатствуешь? Поздравляю, значит, мы коллеги. Школа у меня захудаленькая, на краю города, но работы хватает. Глупая работа. "Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что". Всякий тобой помыкает. То директору чернильницу принеси, то математичке наглядные пособия достань...
- Так ты что, завхоз? - раскрыл я как можно шире глаза.
- Не делай вид, Гера, что у тебя не так. Но это к лучшему. Мое от меня не уйдет. Отработаю стаж - ив юридический.
- А как же дети?
- Какие дети? Ах, ты вон о чем. Ну что. Дети есть дети. Обойдутся. А вообще, я тебе скажу, нахальный народ. Все в пионерскую лезли. По расписанию перерыв, а они лезут. Ну, я запрусь и Цицерона перечитываю.
- О, да ты, я вижу, Серьезный Парень!
- Пора бы. - Коля показал свои красивые зубы.
- А они?
- Сначала надоедали, теперь привыкли к порядку.
Им бы только хулиганить, а вот инициативы - никакой.
Только по плану мероприятие - все врассыпную. Не соберешь. Ну а у тебя как?
- Да вот, понимаешь, опаздываю, - заторопился я.
ТЫСЯЧА РУБЛЕЙ АВТОРИТЕТА
- Герасим Борисович, ну что у нас за пионерская комната! Тут, под лестницей, раньше старые парты стояли, так их порубили на дрова, место отгородили фанерой - и пожалуйста! - Председатель совета дружины Надя Полуденная развела руками. - Тут и полсовета дружины не поместится.
- Ничего, не место красит дружину, - отбалагуривался я, а сам все пристальнее приглядывался к флигелю во дворе. Это был дворец из трех комнат, о котором стоило помечтать.
Шли уроки.
Я уже заканчивал планы работы на первую четверть, когда узкий проем двери заслонила чья-то спина.
- Долго так стоять будете? - полюбопытствовал я.
- А? Что? Фу ты, перепугал насмерть. Из десятого?
Что-то я тебя раньше не видел... Ты с какого?
- Что?
- С какого урока драпанул?
- А ты? - Свет падал мне в глаза, и я никак не мог рассмотреть лицо ученика.
"Спина" извлекла из кармана сигареты.
- У нас контроша, я бартежаю.
- В переводе на русский: прогуливаешь, убоявшись контрольной работы?
- Ой, как ты нехорошо сказал, аж у меня в сердце закололо. - Он чиркнул спичкой, прикурил. - Будешь? - Протянул мне сигареты.
- Вон! - гаркнул я.
Он стряхнул штукатурку с плеч, потушил о дверь сигарету, аккуратно вложил ее в пачку и не спеша вышел.
Товарищи! Никогда не кричите на человека. Даже если он хам. Очень противно это - кричать так, что отделяешься сам от себя и слышишь свой голос со стороны.
Когда в пионерскую заглянул Вартан Сергеевич, я уже пришел в себя.
- Напрасно вы на меня так понадеялись. Не выйдет из меня настоящего вожатого. Не выйдет, не выйдет!
- Не паникуй, Герась. Паника всегда на руку противнику. Кто же он?
Мне было легко говорить с этим веселым и мудрым человеком. Я ни разу не видел своего отца, но мне всегда казалось, что он чем-то похож на Вартана Сергеевича. В тяжелых веках его прятались добрые глаза. Ничего проницательного не было в них, но они видели все.
- Да, плохи ваши дела, Герасим Борисович, - сказал он, выслушав меня. Ты считаешь, что во всем виновата твоя молодость. Но это недостаток, от которого избавляются с каждым днем. Избавишься, не торопись.
Дело совсем не в том, что у вас с этим курильщиком небольшая разница в летах. Просто он не знает, кто ты.
И не раскисай. Орать - не метод, но на безавторитетье и глотка авторитет. А вот это уже разговор о главном.
Знаешь, как в старину купцы говорили? Сперва заработай тысячу рублей, а потом тысяча рублей будет работать за тебя. Ты пока еще нищий. А тебе нужна тысяча рублей авторитета - не меньше. "Твори, выдумывай, пробуй!" Переверни вверх тормашками всю школу, У тебя же такая силища - молодость, энергия, инициатива...
СЕЛ КОТ НА КОЛОДУ...
Первого педсовета я ждал с нетерпением. Но до пионерских дел очередь не дошла и на втором.
В мечтах все это выглядело так. Меня поздравляют.
Жмут руку. Я открываю рот, чтобы заикнуться о флигеле, но уже, оказывается, принято решение отдать его пионерам. Все растроганы взаимной предусмотрительностью. Кто-то украдкой вытирает слезу. Как в кино.
Директор школы Ефросинья Константиновна после второго педсовета устало пообещала: "Подождите, и до вас доберемся". Можно подумать, что я живу на окраине. Зачем добираться? Но я ответил искренне: "Скорее бы!" (После этого разговора кадр с вытиранием слезы из моих представлений исчез.)
Перед третьим педсоветом я сказал завучу Вере Николаевне: "Буду говорить о флигеле. Пионерская комната мала. Не помещаемся". Думал, пожмет мне руку.
Она пожала плечами: "Вряд ли что-нибудь выйдет".
Педсовет напоминал некоторые наши советы дружины. Только у нас бывало много крику, а здесь все шло организованно. Говорили о пагубности "процентомании", о необходимости добиться стопроцентной успеваемости.
Уже собрались было расходиться, но тут встала Ефросинья Константиновна.
- Я понимаю, товарищи, что все устали, но есть еще третий вопрос. Откладывать его дальше нельзя.
Я имею в виду нашу пионерскую организацию...
Я почему-то так разволновался, что стал плохо слышать. Несколько раз в речи директора мелькнуло знакомое имя: "Антон Семенович говорил...", "Антон Семенович писал..." Я не сразу сообразил, что Антон Семенович - это Макаренко. Пока я приходил в себя, Ефросинья Константиновна подвела итог.
- Таким образом, дела в пионерской организации идут из рук вон плохо. Кто хочет слова?
Слова захотела Елизавета Порфирьевна, "немка".
- Гера - молодой вожатый. А молодость - прекрасная пора. Помню, когда я была молода... - она сделала небольшую паузу, словно ожидая, что ее перебьют, - когда я впервые пришла в школу, мне тоже было нелегко. А сколько ошибок преодолеешь, пока станешь мастером педагогического процесса! - Вот, например, панибратство. Трудно избежать... А ведь я сама видела, Герочка, как вы хлопали ребенка по плечу. А завтра он вас? С детьми нельзя так. Или еще хуже - устроили на школьном дворе столовую. Подумайте, ели арбуз! И хотя корки убрали, много арбузных семян осталось. Пришлось мне очень тактично, чтобы не ронять авторитета Геры в глазах детей, позвать уборщицу.
- Надо было мне сказать.
- Вот я, Гера, и говорю. И критику любить надо.
Все.
Ефросинья Константиновна еще заметила мне, что прерывать и бросать реплики с места неприлично. Я вышел к столу. Теперь я уже держал себя в руках.
- Ладно, я с этого места. В конце кондов, за семечки... ну, семена арбузные, спасибо. Я согласен, что многое не ладится. Только почему? Я сам еще не разобрался. Одно мне ясно - нужна пионерская комната. Настоящая, большая, светлая. Чтобы совет дружины помещался. У нас же во дворе прекрасный флигель. Он мне уже во сне снится. Прошу-прошу. А все как в бабушкиной присказке:
Сел кот на колоду
Бултых в воду!
Он уж мек, мок, мок.
Он уж кис, кис, кис.
Вымок, выкис, вылез, высох.
Сел на колоду
Бултых в воду!
Он уж мок, мок, мок...
Учителя посмеялись... Потом к столу вышла Вера Николаевна. Все еще улыбаясь, она начала:
- А у новорожденного-то голосок крепок и требований куча. Ну что ж, так и должно быть. И мне нравится, Герасим Борисович, что для вас пионерские дела не третий, а первый пункт повестки дня. Иначе и быть не может. Но "дай-дай-дай" - так можно жить только в возрасте бабушкиных сказок. Придет время-мы вам и флигель дадим. Но мы вправе уже сегодня обратиться к вам с тем же словом: "Дайте стенную газету, дайте интересный сбор". Давайте не давать друг другу обещаний, а делать дело. Оно у нас единое. А с флигелем пока не выйдет. Он нужен для уроков домоводства.
"КАМОРКА ГЕРАСИМА"
У нашей стенгазеты уже было название: "Вверх по ступенькам". Но газеты не было. И никто яе знал, когда же выйдет первый номер. Пришлось собирать совет дружины.
- Если редколлегия не повесит газету завтра, мы повесим редактора, кровожадно заявила семиклассница Аня Яновская, потешно закатывая рукава на коротких толстеньких руках.
- Те:бе легко говорить, -возмутился редактор Витя Строгов. - Я тут день и ночь рисую, а ты пирожками в это время питаешься.
- Я ночью не ем, - обиделась Аня и села наместо.
- Дело не в этом, - сказала Надя Полуденная. - Просто у нас не хватает заметок. Один Витя в поле не воин.
- Не знаю, может, Витька и не воин, а я в журнале "Пионер" читал, что можно организовать КЮК, - загадочно бросил с места Димка Иголочкин и умоли.
Его на совет дружины никто не приглашал, но не мог же он расстаться с Витей! Разрешили посидеть, только пусть молчит.
- А я и не разговариваю. Я советую, - отрезал гость и лихо дунул на челочку.
- Ну тогда расскажи толком.
Димкино предложение всем понравилось. Решили открыть в школе КЮК - Клуб юных корреспондентов.
От каждого класса по два человека. Заметки собрать к завтрашнему дню. Аня Яновская - председатель КЮКа. На том сошлись - и разошлись.
Я задумался. Почему так плохо с газетой?
Завуч второй смены Вера Николаевна вошла шумно. Мне всегда казалось, что впереди нее, невидимое и неслышимое, идет хорошее настроение.
- Что так пустынна "каморка Герасима"?
- Какая каморка? - не понял я.
- Вы не знаете, что так называют вашу обитель?
Это пятиклассники. У них сейчас "Муму".
Я рассмеялся.
- А знаете. Вера Николаевна, в этом названии много горькой правды. В такую каморку не очень-то тянет зайти. Неуютно как-то. И места мало. Вот дали бы яам флигель во дворе!
- Слышали, слышали. Просить надо лучше.
- Но я же Герасим. Я глухонемой.
- Зато богатырь!
- Этого я не чувствую. Видите, газета все еще на нижней ступеньке.
Я рассказал про КЮК. Завучу понравилось.
- Советую вам, Герасим Борисович, завести сатирическую страничку.
1 2 3 4 5 6 7