Итак, его сумасшедшая, без вести пропавшая сестрица – наложница какого-то поганого китайца!– Можете идти, – холодно произнес он. – Да, чуть не забыл, – журналист остановился у двери и вопросительно посмотрел на Гарри, – на обратном пути зайдите в редакцию и получите расчет. Вы уволены.Парень не ожидал такого поворота событий и в недоумении уставился на Гарри. Тот сидел развалясь в кресле, не отрывая глаз от фотографии. Несколько минут длилось напряженное молчание, наконец, репортера прорвало.– Ты чертов сукин сын! – злобно бросил он в лицо хозяину, берясь за ручку двери. – И не я один порадуюсь тому, что на тебя свалилось!Гарри лишь чуть-чуть поморщился, когда дверь за раздосадованным писакой, совавшим нос куда не следует, с треском захлопнулась. Сам виноват, болван. Он в очередной раз перетасовал на столе злосчастные фотоснимки. Да, сомнений не оставалось – это его сестра и она живет с китайцем и их незаконнорожденным сыном всего в нескольких кварталах от его дома. Руки Гарри тряслись, когда он запихивал фотографии обратно в конверт, он буквально весь кипел от злобы, словно чайник, оставленный на плите без присмотра. Нет, он больше не в состоянии терпеть от нее все эти издевательства… Он пойдет туда и увидит все собственными глазами.Гарри засунул конверт в ящик стола и запер его на ключ. Затем он зашел в фотолабораторию этажом ниже и потребовал, чтобы все пластины с оригиналами фотоснимков были уничтожены. Войдя в кабину собственного лифта, он на чем свет стоит обругал несчастный механизм за медлительность. Вылетев словно пуля из дверей конторы и не обратив ни малейшего внимания на приветствие швейцара, Гарри размашистыми шагами двинулся по улице по направлению к площади Юнион.…Стоял темный зимний вечер, и фонари были уже зажжены. Был зажжен и огонь в камине в гостиной Фрэнси, а перед камином на полу в окружении собак возлежал, будто китайский вельможа, Олли и с интересом слушал мамины рассказы о ее путешествии в Гонконг. Она была там почти год назад, но Олли все никак не мог наслушаться волнующих историй о далеком и загадочном Китае.– В следующий раз я поеду вместе с тобой, – важно сказал он. – Во-первых, ты обещала, во-вторых, я хочу увидеть все собственными глазами.– Конечно, мы поедем вместе. Но сейчас тебе пора принимать ванну. – Заметив недовольную гримасу сына, Фрэнси добавила с лукавой улыбкой: – Я совершенно случайно узнала, что Энни сегодня вечером приготовила твои любимые пирожные, поэтому не задерживайся.Мальчик радостно рассмеялся, услышав эту новость, и у Фрэнси, как это бывало уже много раз, защемило в груди. Олли было почти шесть, для своего возраста он был высок ростом и тонок, несмотря на постоянную любовь к пирожным и печеньям, которыми его щедро потчевала тетушка Энни. Его серые, как у отца, глаза смотрели прямо и честно, и он отличался непосредственным и веселым характером, позволявшим ему без малейшего труда завоевывать сердца знакомых и незнакомых людей. Тем не мене, тут же напомнила себе Фрэнси, Олли ни в коем случае нельзя было назвать пай-мальчиком – он, как и все мальчишки, не больно жаловал частые умывания и старался избегать «телячьих», как он говорил, нежностей и ласк, с которыми к нему приставали все без исключения особы женского пола, составлявшие штат меблированных номеров «Эйсгарт». Подобно своим ровесникам, он часто приходил из школы домой с ободранными коленками и время от времени – с ссадинами на костяшках пальцев, полученными в честном бою. Свои карманные деньги – он каждую неделю получал несколько центов – Олли транжирил на оловянных солдатиков, жевательную резинку и газированную воду. Все постояльцы меблированных номеров были без ума от него.Фрэнси присела на край ванны и, открыв краны с холодной и горячей водой, принялась наполнять ее, подготавливая ежевечернюю пытку для Олли. Ее мысли снова и снова возвращались к дням, проведенным в Гонконге. Она вспомнила Эдварда, чье последнее письмо лежало у нее в кармане. С момента их последней встречи прошли ровно год и три месяца. Он постоянно бомбардировал ее письмами и телеграммами и даже неоднократно звонил по международному телефонному кабелю, недавно проложенному по дну Атлантического океана, – но все впустую. Фрэнси упорно отказывалась с ним встретиться. Стрэттону наконец надоели ее бесконечные отказы, и вот теперь он плыл в Нью-Йорк, а через несколько недель должен был прибыть в Сан-Франциско.«Я требую, чтобы вы встретились со мной, Франческа, – писал он. – Даже если вы ответите мне отказом, я возьму на себя смелость вас не послушать. Почему вы так упрямитесь – ума не приложу. Я намереваюсь снова сделать вам предложение, но предупреждаю, на этот раз ответ «нет» для меня неприемлем».– Звучит довольно воинственно, – таков был комментарий Энни, когда Фрэнси показала ей письмо. – Похоже, этот человек не собирается отступать перед трудностями. – Она со значением посмотрела на подругу и добавила: – На твоем месте, дорогуша, я бы постаралась не упускать такую возможность. И тебе, и Олли будет обеспечено безоблачное существование, так отчего же нет? В конце концов, ты не совершила ничего дурного за свою жизнь. Помимо всего прочего, ему ни к чему знать, как обстоят дела на самом деле. Я скажу, что ты была замужем за моим братом, а кто сможет доказать обратное? Документы, подтверждающие твой брак, могли быть уничтожены во время землетрясения, точно так же, как тысячи и тысячи других документов. – Энни недовольно покачала головой. – Не делай глупостей, Фрэнси, и ответь ему «да».Фрэнси давно устала сопротивляться тому, чего сама хотела больше всего на свете – снова увидеть его дорогое лицо, услышать его голос, прикоснуться к его руке. Да, она была почти согласна выйти за него замуж, но она не могла позволить себе обманывать его.– Что ж, я встречусь с ним, – сказала она Энни, – но мне придется рассказать ему правду, и тогда пусть он решает сам. Нельзя строить брак на основе лжи.Энни устало вздохнула.– Не глупи, – повторила она. – Сначала выйди замуж, а потом рассказывай что хочешь. Стоит ему жениться, как он уже тебя ни на дюйм от себя не отпустит.Олли уже принял ванну и успел надеть пижаму, когда раздался звонок в дверь. Энни отправилась взглянуть на позднего посетителя и, открыв дверь, увидела незнакомого мужчину, который грубым голосом сказал:– Я хотел бы повидать Франческу Хэррисон.Энни с удивлением смотрела на незваного гостя – она готова была поклясться, что лицо его ей знакомо, но никак не могла вспомнить, где она его видела.– Поторапливайся, – прорычал мужчина, и тут Энни поняла, кто стоит перед ней и кого ей напоминает этот молодой грубиян.– Здесь нет никакой Франчески Хэррисон, – твердо сказала она и попыталась захлопнуть дверь.Посетитель, не обращая внимания на эти слова, быстрым движением вставил ногу в щель полуоткрытой двери и, оттолкнув Энни, прошел в холл.– Передай ей, что пришел ее брат Гарри и хочет с ней потолковать.Энни расправила плечи, радуясь тому, что успела снять фартук, по крайней мере, она не походила на служанку, и это добавило ей мужества и уверенности в себе.– Я пойду и узнаю, дома ли она, – сказала она с достоинством, хотя у нее тряслись от страха колени. – Прошу вас подождать здесь, в холле.Гарри наблюдал, как она поднималась по ступеням наверх, и отметил про себя, что эта экономка выглядела весьма привлекательно, – при других обстоятельствах он был бы не прочь пофлиртовать с ней – ему всегда нравились женщины постарше. Но сейчас его интересовали более насущные проблемы. При одной мысли о том, что его милая сестрица нянчит незаконнорожденного ребенка, прижитого от китайца, и любезничает с этим косоглазым, прямо под самым его носом, гнев вспыхивал в Гарри с новой силой. И об этом знает весь Сан-Франциско!Энни вошла в маленькую гостиную Фрэнси и плотно прикрыла за собой дверь. Потом без сил привалилась к ней и закрыла глаза.– Это Гарри, – произнесла она наконец с трудом. – Он ждет тебя внизу. Он знает, что ты здесь.Глаза Фрэнси потемнели от испуга и неожиданности. Она принялась шарить взглядом по комнате, пытаясь, как маленькая, найти укромное место, чтобы исчезнуть, спрятаться.– Ничего не выйдет, – сказала Энни, внимательно наблюдая за ней. – Тебе придется встретиться с ним. И поговорить – раз и навсегда. – Она обняла подругу за плечи. – Он ничего не сможет тебе сделать, Фрэнси. Ничего. Ты помнишь, что говорил Лаи Цин? Ты свободная совершеннолетняя женщина. Твой брат не является твоим опекуном. В конце концов, тебе двадцать пять лет. Ты принадлежишь себе. Поговори с ним. А потом забудь, что случилось, и продолжай жить дальше.Энни крепко сжала ее руки, пытаясь вдохнуть мужество в совершенно растерявшуюся Фрэнси.– Но я не могу, не могу… – повторяла та испуганным голосом как заведенная. Услышав шум, из своей спальни выбежал Олли и прижался к матери. Фрэнси обняла его и с силой привлекла к себе. – Нет, Энни, ни за что на свете.– Ты должна, – продолжала настаивать Энни. – И можешь. Вспомни Лаи Цина и все, что он тебе говорил. И еще – подумай об Олли – для него не менее важно избавиться от этого вечного проклятия. Он не должен унаследовать твои страхи!– Какое проклятие, какие страхи? – спрашивал не на шутку перепуганный мальчик.Фрэнси взглянула на сына и поняла, что ей, хочешь не хочешь, все-таки придется, хотя бы ради его будущности, вступить в поединок с прошлым.– Ничего страшного, сынок, – успокоила она ребенка. – Ты же знаешь, что разговоры взрослых не имеют к тебе никакого отношения. Лучше пойди на кухню, съешь парочку пирожных и выпей стакан молока. Просто пришел человек, с которым мне необходимо встретиться.Энни приоткрыла дверь, и успокоенный малыш резво запрыгал по ступенькам, направляясь на кухню. Фрэнси взглянула в зеркало и пригладила волосы. Белоснежная блузка и серая шерстяная юбка сидели на ней безукоризненно. Энни одобрительно кивнула:– Ты выглядишь прекрасно. Не стоит специально переодеваться, чтобы побеседовать с Гарри Хэррисоном. Наряды лучше приберечь для другого случая.– Проведи его в свой офис, Энни, – наконец приняла решение Фрэнси. – Я спущусь через минуту.Она нервно пробежалась пальцами по воротнику. Руки дрожали, но Фрэнси ничего не могла с собой поделать. Все старые, привычные страхи снова обступили ее. Ей вспомнилось одиночество и боль, побои и зарешеченные окна, ненависть отца и равнодушие Гарри. И тогда она сказала себе, что Энни и Лаи Цин правы, а она поступает глупо, опасаясь брата, – тот ничего не в состоянии ей сделать. К черту Гарри – она сама себе хозяйка. Немного взбодрив себя таким образом, Фрэнси спустилась по лестнице и направилась по коридору к кабинету Энни. Та ждала ее у дверей, и Фрэнси увидела в ее взгляде одобрение и пожелание удачи. Вооружившись молчаливой поддержкой подруги, Фрэнси вошла в комнату.Гарри стоял у стола. Он выглядел точно так же, как в день своего великого торжества, когда весь Сан-Франциско прибыл к нему во вновь построенный дом, чтобы поздравить с днем рождения, – молодой Хэррисон был высок, красив и самоуверен и весь кипел от сдерживаемого гнева. Он с пренебрежением посмотрел на сестру, а Фрэнси в ответ еще выше подняла голову, чтобы показать и ему и себе, что ни капельки не боится.– Зачем ты пришел сюда, Гарри? – спросила она брата, стараясь, чтобы голос не выдал ее волнение. Энни, которая подслушивала за дверью, скрестила на счастье пальцы и поощрительно закивала, мысленно призывая Фрэнси вести себя порешительнее.– Что ж, ты вправе задавать вопросы, сестренка, – издевательским тоном произнес Гарри, делая шаг в ее сторону. – Ведь ты у нас вернулась с того света.Фрэнси собрала все свое мужество и, вспоминая поучения Лаи Цина, выпалила Гарри прямо в лицо:– Я думаю, нам лучше забыть, что мы брат и сестра. Нам вполне успешно удавалось избегать друг друга в течение многих лет, и у меня нет ни малейшего желания видеть тебя чаще.– Что ж, я думаю так же. – Неожиданно он схватил Фрэнси за плечи и впился глазами в ее лицо. – Какое право ты имеешь стоять здесь и спокойно разглагольствовать о том, что не желаешь меня видеть. Меня – Гарри Хэррисона! Ты, ничтожество, которое ничего не сделало для семьи, а, наоборот, лишь пачкало наше имя! Сначала ты удрала из дома с официантом, а теперь продалась какому-то жалкому китайцу и прижила от него ребенка. Какое право, черт возьми, ты имеешь называть себя Хэррисон, я тебя спрашиваю?– Должна напомнить тебе, что это право я имею по закону. Это также и моя фамилия. – Чем спокойнее она говорила, тем сильнее его пальцы вонзались в ее тело. Тогда Фрэнси повысила голос: – Должна также напомнить тебе, Гарри, что физическое насилие – даже если к нему прибегает Хэррисон – не слишком поощряется властями в наше время. Если ты позволишь себе лишнее я вызову полицию.Он резким движением отпустил ее и отошел назад. Фрэнси очень хотелось помассировать стонущие плечи, но она не могла доставить Гарри удовольствие, показав, что ей больно. Вместо этого она спокойно смотрела на него в упор, стараясь унять бешено колотившееся сердце.– Есть еще одна вещь, которую я не прощу тебе никогда, – произнес Гарри через некоторое время. – Ты убила нашего отца – и это так же верно, как если бы ты приставила ему к виску пистолет и спустила курок. Именно тебя он отправился искать в ту злополучную ночь – тебя и твоего любовника. Ему следовало бы спокойно спать у себя дома, а не бегать по улицам за дочерью-шлюхой. А теперь ты почтила его память тем, что принесла в подоле незаконного ублюдка. Господи, должно быть, отец переворачивается сейчас в своей могиле!– Надеюсь, что так.– Насколько я понимаю, твой сын наполовину китаец? Фрэнси не ответила, Гарри вновь вскипел от гнева.– Это так или нет? – настойчиво допытывался он.– Думай как тебе хочется.– Когда отец погиб, я дал слово, что пусть ценой собственной жизни, но увижу тебя мертвой. – Гарри направился к двери, затем неожиданно повернулся и пристально посмотрел на нее. – Нам еще предстоит посчитаться, – предупредил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85