https://wodolei.ru/catalog/unitazy/finskie/IDO/
– Закончив свое дело, Ханна оставила Кэтлин одну, сказав на прощание: – Удачи, мисс Кэтлин, наверняка хозяин скоро поднимется.
Сидя в своей спальне в вызывающе открытой рубашке, Кэтлин волновалась, как школьница перед первым свиданием, и молилась, чтобы Хантер поскорее поднялся и оценил ее смелость. Устав сидеть на месте, она встала и заходила по комнате. Потом подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее, чтобы услышать, когда Хантер будет подниматься по лестнице. Ждать пришлось недолго. Вскоре Кэтлин услышала, как Хантер поднялся на первую ступеньку лестницы и сказал засидевшимся игрокам:
– Джентльмены, оставайтесь, сколько хотите, еды и питья хватит до утра, а я пойду спать. Всем спокойной ночи.
Было слышно, как он поднимается по лестнице. Кэтлин приоткрыла дверь чуть шире и, затаив дыхание, стала ждать. «Хорошо бы он сам заглянул ко мне», – думала Кэтлин. Но он прошел мимо ее двери, даже не повернув головы.
– Хантер, – шепотом позвала Кэтлин, выглянув в коридор.
Он остановился и медленно вернулся на несколько шагов.
– В чем дело, Кэтлин?
– Может, зайдешь на минутку? Не можем же мы разговаривать, пока я в спальне, а ты в коридоре, – нас услышат гости.
– Прости, Кэтлин, но я не могу. Мне нужно поговорить со Скотти.
– Со Скотти? Дорогой, но он давно спит.
– В таком случае мне придется его разбудить, – спокойно сказал Хантер.
– Но зачем в такой час?
– Мне необходимо с ним поговорить, вот зачем. Что тебе нужно?
– Давай сделаем так: ты пойдешь к Скотту, поговоришь с ним, а потом вернешься ко мне.
Хантер посмотрел на жену в соблазнительном одеянии из золотистого атласа. Ее вид немедленно пробудил у него эротические мысли, но Хантер поборол себя и твердо возразил:
– Нет, Кэтлин, я не вернусь. Я пойду к себе и лягу спать. Спокойной ночи.
Не дожидаясь ее возражений, он повернулся и пошел по коридору.
Кэтлин беспомощно смотрела ему вслед, потом закрыла дверь спальни и прислонилась к ней спиной. От обиды и унижения у нее на глазах выступили слезы. Он равнодушно отверг ее, когда было совершенно ясно, чего она хочет! Подавленная, Кэтлин побрела к кровати и взяла с подушки хрупкую коробочку, обернутую в золотую бумагу, – ее подарок Хантеру. Она собиралась подарить его, когда они останутся наедине. Прижимая к груди подарок, Кэтлин упала на кровать и расплакалась, не заботясь о том, что слезы испортят красивую обертку.
Хантер на цыпочках вошел в детскую. Скотти крепко спал, раскинув руки над головой, одна нога, как обычно, свисала с кровати. В одной руке он держал флаг. Хантер улыбнулся и пододвинул к кровати стул.
– Скотт, Скотти, – шепотом позвал он.
Мальчик что-то промычал во сне. Хантер вынул у него из руки флаг и сказал громче:
– Скотт, это папа. Проснись, сынок.
– Папа? – Скотт открыл глаза и сел. – Что случилось?
– Ничего серьезного, дорогой. Просто я не успел сказать тебе спокойной ночи.
– Спокойной ночи, папочка. Я люблю тебя. – Скотт обнял отца за шею, потом снова лег.
– Я тебя тоже люблю, Скотти. Дорогой, я хотел с тобой кое о чем поговорить, можно?
– Конечно, папа.
– Помнишь, ты говорил, что утром вы ходили в негритянский квартал?
– Да, мы ходили втроем: мистер Джексон, Джонни и я.
– И что ты там видел?
– Там продавали черномазых.
Хантер вздохнул, но улыбнулся сыну.
– Дорогой, эти люди – негры, никогда не называй их черномазыми. И ты прав, их действительно продают. Но это неправильно. Я не хочу, чтобы ты снова туда ходил. Пообещай, что этого больше не будет.
Озадаченный Скотт недоуменно воззрился на отца.
– Обещаю, папа.
– Вот и хорошо, Скотти. Запомни, человек не должен быть собственностью другого человека. Понимаешь? Тебе бы ведь не понравилось, если бы ты или я кому-то принадлежали?
– Нет, папа, это было бы ужасно.
Хантер улыбнулся:
– Ты прав, сынок, и я тебе обещаю, что мы никогда не будем никому принадлежать. А сейчас закрывай глазки и спи. Я люблю тебя.
Хантер склонился над кроваткой и поцеловал сына в смуглый лоб.
– Папочка, – прошептал Скотт, – я хочу быть как ты. – Мальчик повернулся на бок и почти мгновенно заснул.
Глава 23
Хантер стоял у холодного камина в своей спальне. Ложиться спать не хотелось. Он взялся за пряжку ремня, но потом со вздохом опустил руки. Что толку ложиться в кровать, если он все равно не заснет? Хантер достал длинную коричневую сигару и закурил, медленно выпуская дым к потолку, затем стал бесцельно расхаживать по комнате, взъерошивая пятерней волосы. В спальне было душно, поэтому он подошел к открытой двери на балкон, вышел и вдохнул полной грудью влажный воздух, напоенный весенними ароматами. На затянутом облаками небе не было видно ни одной звезды, и хотя уже перевалило за полночь, в неподвижном, без малейшего дуновения ветерка воздухе не ощущалось приятной прохлады.
С балкона Хантер увидел, что в комнате Кэтлин горит свет, отбрасывая неровные блики на расположенный внизу сад. Некоторое время он постоял, глядя на мерцающий огонек и гадая, чем же она занимается в столь поздний час. Но потом погасло и это окно, и дом полностью погрузился в темноту – если не считать последней лампы, горящей возле его кровати. Все спят – все, кроме него. Хантер вздохнул, выбросил в пепельницу недокуренную сигару и вернулся в комнату.
В дверь тихо постучали. Хантер оглянулся и, не двигаясь с места, сказал:
– Войдите.
Кэтлин вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Хантер удивленно смотрел, как она идет к нему, он все еще стоял в прежней позе, только рука, лежащая на каминной полке, напряглась. Кэтлин была в одной ночной рубашке, и от одного ее вида сердце Хантера сбилось с ритма. Рубашка из тонкой мягкой ткани бледно-голубого цвета была настолько прозрачной, что почти не скрывала ее тела, хотя и доходила до самых щиколоток, а длинные рукава с кружевными рюшами прикрывали руки до костяшек пальцев. Лиф рубашки украшало такое же кружево, но оно едва прикрывало выпуклости ее грудей, а голубая лента, повязанная под грудью, приподнимала ее, делая наряд еще более соблазнительным. Хантер резко втянул воздух и поспешно отвел взгляд.
– В чем дело, Кэтлин, что тебе нужно?
Кэтлин остановилась рядом с ним. Свет единственной лампы, падающий сзади, превратил ее фигуру в темный силуэт, а волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, – в подобие сияющего нимба.
– Хантер, я хочу с тобой поговорить, – тихо сказала Кэтлин.
– Ну хорошо, – нехотя согласился он, стараясь не смотреть на жену и с преувеличенным вниманием изучая собственную кисть, сжимающую край каминной полки.
– Хантер, – Кэтлин понизила голос до шепота, – посмотри на меня, пожалуйста, я не могу разговаривать, когда ты смотришь в сторону. – Она дотронулась до его щеки, и Хантер повернул голову.
Все еще не двигаясь с места, он мельком посмотрел на ее лицо, а потом взгляд скользнул вниз по ее телу. Наконец Хантер снова посмотрел ей в лицо и хрипло пробормотал:
– Кэтлин, тебе не кажется, что лучше бы одеться?
Кэтлин улыбнулась, не убирая руки с его напрягшейся щеки:
– Хантер, но сегодня очень тепло, а ты – мой муж. Неужели мне так уж необходимо быть одетой в твоем присутствии?
Хантер холодно посмотрел на нее:
– Может, сейчас и тепло, но впредь, Кэтлин, если тебе потребуется что-то со мной обсудить, будь любезна прикрыться для приличия. – Но дело было не в приличиях, и, помолчав, Хантер все-таки высказал то, о чем думал: – Или, дорогая, тебе доставляет удовольствие мучить меня? Уважая твои чувства – или их отсутствие, – я оставил тебя в покое, но тебе этого мало. Ты жестока, Кэтлин. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась. – С этими словами Хантер решительно взял ее за запястье, отвел ее руку от своего лица и опустил вниз. – А теперь, если ты сказала все, что собиралась, с твоего разрешения я бы хотел лечь спать.
– Хантер! – Кэтлин шагнула ближе. – Я не хотела тебя мучить, честное слово!
– В таком случае чего ради ты…
Кэтлин заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам.
– Ш-ш-ш, я пришла, чтобы сказать нечто важное, и тебе придется меня выслушать. – От волнения у Кэтлин перехватило дыхание, она на миг опустила голову, но потом снова подняла и посмотрела в глаза Хантеру. – Дорогой, я вела себя глупо и прошу у тебя прощения. Я годами заставляла тебя страдать, но если ты мне позволишь, я постараюсь загладить свою вину. Может, меня отчасти оправдывает то, что я тоже страдала, с каждым днем все больше в тебя влюбляясь. – Глаза Хантера расширились, в них промелькнуло недоверие, но он молчал. – Я уже давно пытаюсь набраться храбрости прийти к тебе. Если бы ты знал, сколько раз за последние несколько месяцев я выходила в коридор, но возвращалась, так и не дойдя до твоей комнаты, потому что боялась, что ты меня прогонишь. И если бы ты так и сделал, мне не в чем было бы тебя упрекнуть. Но я решила, что все-таки должна рискнуть, пусть даже я выставлю себя на посмешище. Я знаю, что когда-то ты меня любил и желал, и молю Бога, чтобы твои чувства ко мне еще сохранились.
Хантер по-прежнему молчал, но выражение его глаз снова изменилось. Теперь Кэтлин прочла в них растерянность. Когда он собрался заговорить, Кэтлин опередила его:
– Прошу тебя, Хантер, дай мне закончить, а потом можешь отослать меня прочь, если захочешь. Я уйду и больше тебя не потревожу.
Волнуясь все больше, Кэтлин сделала глубокий вдох, и Хантер невольно заметил, как ее полная грудь натягивает тонкое голубое кружево ночной рубашки. У него ослабели колени, на лбу выступил пот.
– Любимый, – продолжала Кэтлин, – помнишь ту ночь в коридоре пару месяцев назад? Тогда я хотела тебя так, что не передать словами, но произошло недоразумение. Мы друг друга не поняли. Я хотела пригласить тебя в свою спальню или чтобы ты пригласил меня в свою, но ты ушел, думая, что я тебя отвергла. Это не так, клянусь, Хантер! Я тебя страстно желала. Когда я сказала, что мы должны остановиться, я только имела в виду, что мы не можем заниматься любовью в коридоре. Знаю, в ту ночь мне следовало броситься за тобой, все объяснить, но я этого не сделала и жалею об этом до сих пор.
Кэтлин замолчала и всмотрелась в лицо мужа. Тонкие правильные черты были все еще искажены болью, но она заметила, что его дыхание участилось, и улыбнулась.
– Любимый, мое сердце тоже забилось быстрее, хочешь послушать?
Она взяла его руку в свою, осторожно приложила под левую грудь и снова всмотрелась в лицо мужа. Хантер мысленно приказал своей руке убраться, но тело решительно отказывалось повиноваться. Вместо этого его ладонь слегка сжала нежную плоть в подобии любовной ласки. Беспомощно закрыв глаза и чувствуя, как в его груди рождается стон, Хантер обнял Кэтлин и погрузил пальцы в шелковистую массу ее волос.
Кэтлин с улыбкой положила руки на плечи мужа, приподнялась на цыпочки и прошептала:
– Дорогой, какой же я была дурочкой! Я люблю тебя, очень люблю! – Она стала осыпать поцелуями его обнаженную грудь.
С губ Хантера сорвался низкий стон, он открыл глаза и стал смотреть, как Кэтлин покрывает его часто вздымающийся и опадающий торс нежными поцелуями. Он замер, не смея шелохнуться, наслаждаясь сладкой мукой.
Кэтлин выпрямилась, прижалась к нему и прошептала:
– Хантер, люби меня, пожалуйста, дорогой.
Она снова стала целовать его, и Хантер не выдержал. Легонько потянув за волосы, он мягко отстранил ее голову от своей груди. Кэтлин посмотрела ему в глаза взглядом, в котором светилась любовь, и улыбнулась. Ее маленькие руки, до сих пор лежавшие у него на плечах, обняли его за шею, и одновременно с этим Хантер склонился к ней и накрыл ее рот своим. Он целовал ее снова и снова. Нехотя убрав руку с груди Кэтлин, он обнял ее за талию и крепче прижал к себе. Она прижалась к нему своим податливым телом и, когда Хантер отпустил ее губы и стал целовать шею, прошептала:
– Прости, любимый, я была такой дурой…
Ее искренность развеяла последние сомнения Хантера. Он снова припал к ее губам и стал целовать их с неистовой страстью. Почти не отрываясь от ее рта, Хантер пробормотал:
– Господи, Кэтлин, как же я тебя люблю! Я так сильно тебя хочу, что, наверное, умру, если не сделаю тебя своей.
За окном душная ночь разразилась весенней грозой. Загрохотал гром, налетел ветер, раздувая голубые занавески на окне, в стекла ударили струи дождя, небо то и дело озарялось вспышками молний. Хантер подхватил жену на руки и понес к кровати, поставил на пол и, глядя ей в глаза, взялся длинными пальцами за ленту, завязанную под ее полной грудью, и осторожно потянул. Лента развязалась. Хантер взялся за лиф рубашки и, опустив его до талии, крепко обнял Кэтлин за плечи и наклонился к ней, чтобы поцеловать нежные холмики грудей. Руки Кэтлин в длинных рукавах оказались прижатыми к телу спущенным лифом, и она превратилась в добровольную пленницу страстных ласк мужа.
– Ты моя, Кэтлин, – хрипло шептал он, – и на этот раз ты наконец-то будешь мне принадлежать.
Он впился в ее рот горячим, требовательным поцелуем, жадно исследуя сладкие тайники, в которые его так долго не допускали. Кэтлин ответила на его страстный поцелуй со всей любовью, которая жила в ее сердце, тихонько постанывая и жалея только о том, что ее руки прижаты к бокам и она не может обнять мужа.
Хантер поднял голову. Стянув длинные рукава, он освободил ее из плена и тут же снова привлек к себе. Почувствовав, как ее тонкие гибкие руки обнимают его, он счастливо вздохнул.
– Хантер, Хантер, – шептала Кэтлин, касаясь губами его шеи, – я люблю тебя. Научи меня, как доставить тебе наслаждение, я сделаю все, что ты хочешь.
Дрожа от страсти, Хантер крепко прижал ее к себе и снова стал целовать. Уткнувшись носом ей в шею, он пробормотал:
– Просто позволь мне любить тебя, я хочу насытиться тобой.
– Да, любовь моя, да!
Кэтлин сама нашла его губы, при этом еще крепче прижимаясь к нему. Поцелуи Хантера сводили ее с ума, у нее кружилась голова, слабели колени. Хантер оторвался от ее губ, Кэтлин недоуменно открыла глаза, но он уже целовал ее щеки, шею, ухо, а потом его губы стали медленно спускаться, прокладывая огненную дорожку к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Сидя в своей спальне в вызывающе открытой рубашке, Кэтлин волновалась, как школьница перед первым свиданием, и молилась, чтобы Хантер поскорее поднялся и оценил ее смелость. Устав сидеть на месте, она встала и заходила по комнате. Потом подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее, чтобы услышать, когда Хантер будет подниматься по лестнице. Ждать пришлось недолго. Вскоре Кэтлин услышала, как Хантер поднялся на первую ступеньку лестницы и сказал засидевшимся игрокам:
– Джентльмены, оставайтесь, сколько хотите, еды и питья хватит до утра, а я пойду спать. Всем спокойной ночи.
Было слышно, как он поднимается по лестнице. Кэтлин приоткрыла дверь чуть шире и, затаив дыхание, стала ждать. «Хорошо бы он сам заглянул ко мне», – думала Кэтлин. Но он прошел мимо ее двери, даже не повернув головы.
– Хантер, – шепотом позвала Кэтлин, выглянув в коридор.
Он остановился и медленно вернулся на несколько шагов.
– В чем дело, Кэтлин?
– Может, зайдешь на минутку? Не можем же мы разговаривать, пока я в спальне, а ты в коридоре, – нас услышат гости.
– Прости, Кэтлин, но я не могу. Мне нужно поговорить со Скотти.
– Со Скотти? Дорогой, но он давно спит.
– В таком случае мне придется его разбудить, – спокойно сказал Хантер.
– Но зачем в такой час?
– Мне необходимо с ним поговорить, вот зачем. Что тебе нужно?
– Давай сделаем так: ты пойдешь к Скотту, поговоришь с ним, а потом вернешься ко мне.
Хантер посмотрел на жену в соблазнительном одеянии из золотистого атласа. Ее вид немедленно пробудил у него эротические мысли, но Хантер поборол себя и твердо возразил:
– Нет, Кэтлин, я не вернусь. Я пойду к себе и лягу спать. Спокойной ночи.
Не дожидаясь ее возражений, он повернулся и пошел по коридору.
Кэтлин беспомощно смотрела ему вслед, потом закрыла дверь спальни и прислонилась к ней спиной. От обиды и унижения у нее на глазах выступили слезы. Он равнодушно отверг ее, когда было совершенно ясно, чего она хочет! Подавленная, Кэтлин побрела к кровати и взяла с подушки хрупкую коробочку, обернутую в золотую бумагу, – ее подарок Хантеру. Она собиралась подарить его, когда они останутся наедине. Прижимая к груди подарок, Кэтлин упала на кровать и расплакалась, не заботясь о том, что слезы испортят красивую обертку.
Хантер на цыпочках вошел в детскую. Скотти крепко спал, раскинув руки над головой, одна нога, как обычно, свисала с кровати. В одной руке он держал флаг. Хантер улыбнулся и пододвинул к кровати стул.
– Скотт, Скотти, – шепотом позвал он.
Мальчик что-то промычал во сне. Хантер вынул у него из руки флаг и сказал громче:
– Скотт, это папа. Проснись, сынок.
– Папа? – Скотт открыл глаза и сел. – Что случилось?
– Ничего серьезного, дорогой. Просто я не успел сказать тебе спокойной ночи.
– Спокойной ночи, папочка. Я люблю тебя. – Скотт обнял отца за шею, потом снова лег.
– Я тебя тоже люблю, Скотти. Дорогой, я хотел с тобой кое о чем поговорить, можно?
– Конечно, папа.
– Помнишь, ты говорил, что утром вы ходили в негритянский квартал?
– Да, мы ходили втроем: мистер Джексон, Джонни и я.
– И что ты там видел?
– Там продавали черномазых.
Хантер вздохнул, но улыбнулся сыну.
– Дорогой, эти люди – негры, никогда не называй их черномазыми. И ты прав, их действительно продают. Но это неправильно. Я не хочу, чтобы ты снова туда ходил. Пообещай, что этого больше не будет.
Озадаченный Скотт недоуменно воззрился на отца.
– Обещаю, папа.
– Вот и хорошо, Скотти. Запомни, человек не должен быть собственностью другого человека. Понимаешь? Тебе бы ведь не понравилось, если бы ты или я кому-то принадлежали?
– Нет, папа, это было бы ужасно.
Хантер улыбнулся:
– Ты прав, сынок, и я тебе обещаю, что мы никогда не будем никому принадлежать. А сейчас закрывай глазки и спи. Я люблю тебя.
Хантер склонился над кроваткой и поцеловал сына в смуглый лоб.
– Папочка, – прошептал Скотт, – я хочу быть как ты. – Мальчик повернулся на бок и почти мгновенно заснул.
Глава 23
Хантер стоял у холодного камина в своей спальне. Ложиться спать не хотелось. Он взялся за пряжку ремня, но потом со вздохом опустил руки. Что толку ложиться в кровать, если он все равно не заснет? Хантер достал длинную коричневую сигару и закурил, медленно выпуская дым к потолку, затем стал бесцельно расхаживать по комнате, взъерошивая пятерней волосы. В спальне было душно, поэтому он подошел к открытой двери на балкон, вышел и вдохнул полной грудью влажный воздух, напоенный весенними ароматами. На затянутом облаками небе не было видно ни одной звезды, и хотя уже перевалило за полночь, в неподвижном, без малейшего дуновения ветерка воздухе не ощущалось приятной прохлады.
С балкона Хантер увидел, что в комнате Кэтлин горит свет, отбрасывая неровные блики на расположенный внизу сад. Некоторое время он постоял, глядя на мерцающий огонек и гадая, чем же она занимается в столь поздний час. Но потом погасло и это окно, и дом полностью погрузился в темноту – если не считать последней лампы, горящей возле его кровати. Все спят – все, кроме него. Хантер вздохнул, выбросил в пепельницу недокуренную сигару и вернулся в комнату.
В дверь тихо постучали. Хантер оглянулся и, не двигаясь с места, сказал:
– Войдите.
Кэтлин вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Хантер удивленно смотрел, как она идет к нему, он все еще стоял в прежней позе, только рука, лежащая на каминной полке, напряглась. Кэтлин была в одной ночной рубашке, и от одного ее вида сердце Хантера сбилось с ритма. Рубашка из тонкой мягкой ткани бледно-голубого цвета была настолько прозрачной, что почти не скрывала ее тела, хотя и доходила до самых щиколоток, а длинные рукава с кружевными рюшами прикрывали руки до костяшек пальцев. Лиф рубашки украшало такое же кружево, но оно едва прикрывало выпуклости ее грудей, а голубая лента, повязанная под грудью, приподнимала ее, делая наряд еще более соблазнительным. Хантер резко втянул воздух и поспешно отвел взгляд.
– В чем дело, Кэтлин, что тебе нужно?
Кэтлин остановилась рядом с ним. Свет единственной лампы, падающий сзади, превратил ее фигуру в темный силуэт, а волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, – в подобие сияющего нимба.
– Хантер, я хочу с тобой поговорить, – тихо сказала Кэтлин.
– Ну хорошо, – нехотя согласился он, стараясь не смотреть на жену и с преувеличенным вниманием изучая собственную кисть, сжимающую край каминной полки.
– Хантер, – Кэтлин понизила голос до шепота, – посмотри на меня, пожалуйста, я не могу разговаривать, когда ты смотришь в сторону. – Она дотронулась до его щеки, и Хантер повернул голову.
Все еще не двигаясь с места, он мельком посмотрел на ее лицо, а потом взгляд скользнул вниз по ее телу. Наконец Хантер снова посмотрел ей в лицо и хрипло пробормотал:
– Кэтлин, тебе не кажется, что лучше бы одеться?
Кэтлин улыбнулась, не убирая руки с его напрягшейся щеки:
– Хантер, но сегодня очень тепло, а ты – мой муж. Неужели мне так уж необходимо быть одетой в твоем присутствии?
Хантер холодно посмотрел на нее:
– Может, сейчас и тепло, но впредь, Кэтлин, если тебе потребуется что-то со мной обсудить, будь любезна прикрыться для приличия. – Но дело было не в приличиях, и, помолчав, Хантер все-таки высказал то, о чем думал: – Или, дорогая, тебе доставляет удовольствие мучить меня? Уважая твои чувства – или их отсутствие, – я оставил тебя в покое, но тебе этого мало. Ты жестока, Кэтлин. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась. – С этими словами Хантер решительно взял ее за запястье, отвел ее руку от своего лица и опустил вниз. – А теперь, если ты сказала все, что собиралась, с твоего разрешения я бы хотел лечь спать.
– Хантер! – Кэтлин шагнула ближе. – Я не хотела тебя мучить, честное слово!
– В таком случае чего ради ты…
Кэтлин заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам.
– Ш-ш-ш, я пришла, чтобы сказать нечто важное, и тебе придется меня выслушать. – От волнения у Кэтлин перехватило дыхание, она на миг опустила голову, но потом снова подняла и посмотрела в глаза Хантеру. – Дорогой, я вела себя глупо и прошу у тебя прощения. Я годами заставляла тебя страдать, но если ты мне позволишь, я постараюсь загладить свою вину. Может, меня отчасти оправдывает то, что я тоже страдала, с каждым днем все больше в тебя влюбляясь. – Глаза Хантера расширились, в них промелькнуло недоверие, но он молчал. – Я уже давно пытаюсь набраться храбрости прийти к тебе. Если бы ты знал, сколько раз за последние несколько месяцев я выходила в коридор, но возвращалась, так и не дойдя до твоей комнаты, потому что боялась, что ты меня прогонишь. И если бы ты так и сделал, мне не в чем было бы тебя упрекнуть. Но я решила, что все-таки должна рискнуть, пусть даже я выставлю себя на посмешище. Я знаю, что когда-то ты меня любил и желал, и молю Бога, чтобы твои чувства ко мне еще сохранились.
Хантер по-прежнему молчал, но выражение его глаз снова изменилось. Теперь Кэтлин прочла в них растерянность. Когда он собрался заговорить, Кэтлин опередила его:
– Прошу тебя, Хантер, дай мне закончить, а потом можешь отослать меня прочь, если захочешь. Я уйду и больше тебя не потревожу.
Волнуясь все больше, Кэтлин сделала глубокий вдох, и Хантер невольно заметил, как ее полная грудь натягивает тонкое голубое кружево ночной рубашки. У него ослабели колени, на лбу выступил пот.
– Любимый, – продолжала Кэтлин, – помнишь ту ночь в коридоре пару месяцев назад? Тогда я хотела тебя так, что не передать словами, но произошло недоразумение. Мы друг друга не поняли. Я хотела пригласить тебя в свою спальню или чтобы ты пригласил меня в свою, но ты ушел, думая, что я тебя отвергла. Это не так, клянусь, Хантер! Я тебя страстно желала. Когда я сказала, что мы должны остановиться, я только имела в виду, что мы не можем заниматься любовью в коридоре. Знаю, в ту ночь мне следовало броситься за тобой, все объяснить, но я этого не сделала и жалею об этом до сих пор.
Кэтлин замолчала и всмотрелась в лицо мужа. Тонкие правильные черты были все еще искажены болью, но она заметила, что его дыхание участилось, и улыбнулась.
– Любимый, мое сердце тоже забилось быстрее, хочешь послушать?
Она взяла его руку в свою, осторожно приложила под левую грудь и снова всмотрелась в лицо мужа. Хантер мысленно приказал своей руке убраться, но тело решительно отказывалось повиноваться. Вместо этого его ладонь слегка сжала нежную плоть в подобии любовной ласки. Беспомощно закрыв глаза и чувствуя, как в его груди рождается стон, Хантер обнял Кэтлин и погрузил пальцы в шелковистую массу ее волос.
Кэтлин с улыбкой положила руки на плечи мужа, приподнялась на цыпочки и прошептала:
– Дорогой, какой же я была дурочкой! Я люблю тебя, очень люблю! – Она стала осыпать поцелуями его обнаженную грудь.
С губ Хантера сорвался низкий стон, он открыл глаза и стал смотреть, как Кэтлин покрывает его часто вздымающийся и опадающий торс нежными поцелуями. Он замер, не смея шелохнуться, наслаждаясь сладкой мукой.
Кэтлин выпрямилась, прижалась к нему и прошептала:
– Хантер, люби меня, пожалуйста, дорогой.
Она снова стала целовать его, и Хантер не выдержал. Легонько потянув за волосы, он мягко отстранил ее голову от своей груди. Кэтлин посмотрела ему в глаза взглядом, в котором светилась любовь, и улыбнулась. Ее маленькие руки, до сих пор лежавшие у него на плечах, обняли его за шею, и одновременно с этим Хантер склонился к ней и накрыл ее рот своим. Он целовал ее снова и снова. Нехотя убрав руку с груди Кэтлин, он обнял ее за талию и крепче прижал к себе. Она прижалась к нему своим податливым телом и, когда Хантер отпустил ее губы и стал целовать шею, прошептала:
– Прости, любимый, я была такой дурой…
Ее искренность развеяла последние сомнения Хантера. Он снова припал к ее губам и стал целовать их с неистовой страстью. Почти не отрываясь от ее рта, Хантер пробормотал:
– Господи, Кэтлин, как же я тебя люблю! Я так сильно тебя хочу, что, наверное, умру, если не сделаю тебя своей.
За окном душная ночь разразилась весенней грозой. Загрохотал гром, налетел ветер, раздувая голубые занавески на окне, в стекла ударили струи дождя, небо то и дело озарялось вспышками молний. Хантер подхватил жену на руки и понес к кровати, поставил на пол и, глядя ей в глаза, взялся длинными пальцами за ленту, завязанную под ее полной грудью, и осторожно потянул. Лента развязалась. Хантер взялся за лиф рубашки и, опустив его до талии, крепко обнял Кэтлин за плечи и наклонился к ней, чтобы поцеловать нежные холмики грудей. Руки Кэтлин в длинных рукавах оказались прижатыми к телу спущенным лифом, и она превратилась в добровольную пленницу страстных ласк мужа.
– Ты моя, Кэтлин, – хрипло шептал он, – и на этот раз ты наконец-то будешь мне принадлежать.
Он впился в ее рот горячим, требовательным поцелуем, жадно исследуя сладкие тайники, в которые его так долго не допускали. Кэтлин ответила на его страстный поцелуй со всей любовью, которая жила в ее сердце, тихонько постанывая и жалея только о том, что ее руки прижаты к бокам и она не может обнять мужа.
Хантер поднял голову. Стянув длинные рукава, он освободил ее из плена и тут же снова привлек к себе. Почувствовав, как ее тонкие гибкие руки обнимают его, он счастливо вздохнул.
– Хантер, Хантер, – шептала Кэтлин, касаясь губами его шеи, – я люблю тебя. Научи меня, как доставить тебе наслаждение, я сделаю все, что ты хочешь.
Дрожа от страсти, Хантер крепко прижал ее к себе и снова стал целовать. Уткнувшись носом ей в шею, он пробормотал:
– Просто позволь мне любить тебя, я хочу насытиться тобой.
– Да, любовь моя, да!
Кэтлин сама нашла его губы, при этом еще крепче прижимаясь к нему. Поцелуи Хантера сводили ее с ума, у нее кружилась голова, слабели колени. Хантер оторвался от ее губ, Кэтлин недоуменно открыла глаза, но он уже целовал ее щеки, шею, ухо, а потом его губы стали медленно спускаться, прокладывая огненную дорожку к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40