Все это выглядело весьма убедительно, и слушатели одобрительно зашептались. Робер сказал себе, что майор оказался ценнейшим помощником, и с симпатией посмотрел на него.
Майор перехватил его взгляд и, обращаясь как будто прямо к нему, снова заговорил:
Хотел бы я с ним потолковать, с этим таинственным частным детективом! Я бы даже премию ему назначил, если понадобится. Слово Шарена! Я очень хорошо относился к бедняге Дюмарбру, и вытащить его из тюрьмы было бы благородным делом!
Робер едва удержался от улыбки: ведь это были, можно сказать, его собственные слова! Но пока газета была строго анонимной. Некоторые читатели даже удивлялись, почему там не указано имя редактора, как того требует закон о печати. Майор повторил, настойчиво глядя на Робера:
Да, я хотел бы с ним встретиться. Я мог бы ему кое-что сообщить.
Как странно! — воскликнул Брюнуа. — Верно говорят, что большие умы легко находят друг друга. У меня тоже есть по этому поводу кое-какие соображения. Могу ли я узнать, что об этом думаете вы?
На секунду майор нахмурился, но тут же взял себя в руки и, любезно улыбнувшись, ответил:
Тысяча извинений, мой дорогой Брюнуа! К сожалению, я вынужден хранить молчание, чтобы не повредить следствию.
Уклонившись таким образом от беседы, он попрощался со всеми, и зрители почтительно расступились, пропуская его. Шарен направился к своей машине — большому черному американскому автомобилю, правда, не очень новому. Открыв дверцу, которая, как и сиденья, была богато отделана изнутри яркой красной кожей, он обернулся, как актер, сознающий, что на него сейчас смотрит вся публика. У Робера осталось отчетливое впечатление, что последний взгляд майора был адресован ему…
"Что это значит? — спрашивал он себя. — Почему майор так стремится встретиться с частным детективом? И почему он уверен, что я могу устроить ему эту встречу? Знал бы он, что никакого детектива нет!"
Он поделился своими мыслями с Антуаном.
— Ерунда! — ответил тот. — Просто выпендривается. Болтовня — и ничего больше!
Робер подумал, что его друг, вполне вероятно, не так уж и неправ… Но хотел бы он быть в этом уверен!
Жюстен бродил по площади недолго. Попробовав подслушать разговор двух пожилых дам, которые обсуждали секреты вязанья, и с досадой убежав от них, он вдруг заметил шляпу из прорезиненной ткани с двумя отверстиями для вентиляции. Эта шляпа была ему знакома: он видел ее при обстоятельствах, задевших его самолюбие…
На сей раз рыбак был одет в серый костюм, но Жюстен узнал бы его из тысячи. Эти густые черные брови, этот нос, тонкий, как лезвие ножа… нет, их он никогда не забудет. Ему показалось, что человек не спускает с него глаз. Встревоженный, Жюстен предпочел уйти с площади.
"Тут и без меня найдется кому подслушивать", — подумал он.
Правда, когда он увидел, что рыбак тут, на площади, ему ужасно захотелось побежать на озера и прокатиться кое-куда на лодке… Лишь перспектива вернуться к матери в ботинках, перепачканных грязью, и в помятой одежде удержала его.
В голове у него вертелась одна мысль… она касалась фальшивых денег… Она была еще не вполне четкой. Но немного терпения — и он додумает ее до конца.
"Вовсе не обязательно, чтобы нас было полдюжины…" — подумал он.
8
С Понедельника подписка на "Мессаже" шла полным ходом. Мадам Дюмарбр только головой качала, глядя на груду писем, которые только что принес почтальон.
Подумать только: понадобился скандал, чтобы они заинтересовались нашим "Мессаже"… Как это все-таки грустно!..
Компания собралась в типографии около десяти часов утра Нужно было готовить следующий номер; но на сей раз энтузиазма не было.
Не смея заговорить о своих сомнениях, Разэн и Патош украдкой поглядывали на Робера и Люсьена в ожидании указаний.
Я тут подумал… — начал Робер. — Мне кажется, со второго номера нам надо вернуться к обычному формату: четыре страницы, местные новости. Дело о фальшивомонетчиках привлечет внимание ко всему остальному, и люди привыкнут к "Мессаже"…
Он распределил обязанности: Патош сбегает в мэрию, узнать о рождениях и свадьбах; Разэн — в жандармерию, осведомиться о происшествиях. Кое-кто из интернатских согласился во время каникул поработать корреспондентом.
Завтра у нас должны быть новости! — заявил Робер. — Как только Патош и Разэн вернутся, будем набирать. На свободном месте можно было бы напечатать несколько фотографий, но…
Тут нужны специальные операции, — вмешался Люсь-ен. — Правда, дело это разрешимое. Папа сотрудничал с мастерской фотогравюр… А что за фотографии ты собираешься давать?
Не знаю… Например, дверь подвала с печатями крупным планом. Людям редко приходится видеть такие вещи. Или — спина инспектора Икс… он осматривает местность за твоим домом.
Инспектор Икс?..
Ну да Он в плаще и мягкой шляпе. У Антуана достаточно выразительная спина, он вполне может изобразить инспектора
Тогда надо побыстрее сделать снимки. Их ведь надо проявить и отдать в обработку…
Папиным фотоаппаратом можно снять даже ангелов в небе!
Остаток дня прошел в лихорадочной деятельности. Патош и Разэн принесли кучу всякой информации, из которой можно было составить две рубрики: "Разное" и "Сообщения". Антуан надел фетровую шляпу и снялся на тропинке за типографией.
Кажется, дела идут прекрасно, — сказал Люсьен, когда вечером они готовились расходиться. — Для последнего номера "Мессаже", который так и не вышел, папа начал готовить статью о церкви в монастыре Святого Петра. Я закончу ее, вдруг в последнюю минуту придется затыкать дыру.,
Гм!.. Заканчивай, если хочешь. Но, надеюсь, она нам не понадобится, — с оптимизмом заявил Робер.
Компания покинула типографию. На улице они еще перекинулись несколькими словами; затем Антуан и Робер двинулись через площадь, направляясь к себе домой.
На улице Диг они встретили Брюнуа. Он, как всегда, держался солидно и выглядел импозантно.
О, молодые люди! — добродушно приветствовал он их. — Готовите сенсацию к четвергу? Вы знаете, что я тоже подписался на "Мессаже"? Мадам Дюмарбр просто ожила. Это и понятно! То-то будет сюрприз ее мужу, когда он вернется! А случится это совсем скоро. Я сделал для этого, что надо…
Последнюю фразу он произнес, прикрыв рот ладонью и оглядевшись по сторонам: не слышит ли их кто-нибудь.
Разумеется, об этом никому ни слова! Я не хочу, чтобы у меня были неприятности…
Робер и Антуан пошли дальше, слегка ошеломленные этим неожиданным сообщением.
Гм… — задумался Антуан. — Хорошо же мы храним тайну! Если весь город знает, что газету делаем мы, то и неприятности будут у нас…
Думаешь? Я уверен, "те" ничего не предпримут. Ведь они наверняка боятся, что выдадут себя.
Постучи скорее по дереву! — сказал Антуан — и постучал по голове Робера
Тот попытался было дать ему тумака, но промахнулся…
* * *
На следующее утро, во вторник, Робер пришел к Люсьену, готовый трудиться не покладая рук. Ему открыла мадам Дюмарбр, и у него сразу возникло предчувствие катастрофы. Осунувшееся, бледное лицо женщины, красные заплаканные глаза говорили о том, что она провела бессонную ночь…
Робер настолько растерялся, что не смог выдавить из себя ни слова сочувствия.
А Люсьен… в типографии? — спросил он автоматически.
Мадам Дюмарбр посмотрела на него, открыла рот, чтобы ответить, и… разрыдалась. Рухнув на стул и спрятав лицо ладонях, она долго и горько плакала, плечи ее вздрагивали.
— Что-то с Лулу? Да? — догадался наконец Робер. Мадам Дюмарбр только кивнула Робер, охваченный ужасом, молчал… Несчастная женщина, не отнимая рук от лица, прошептала:
Люсьен исчез…
Робер решил, что произошло следующее: появление газеты вызвало у фальшивомонетчиков панику, они как-то выявили себя, и Люсьен пошел по их следу… По-видимому, он не успел никого предупредить, даже мать; это было очень похоже на правду… Да, второй номер "Мессаже" начинал вырисовываться все четче. "Какая идиотская история! — подумал Робер. — Мы печатаем газету, чтобы поймать в ловушку настоящих преступников, заставить их выдать себя… и теперь Люсьен оказывается против них совсем один. Ведь это был наш единственный шанс напасть на след фальшивомонетчиков… Если Люсьен а ничего не получится, значит, все придется начинать заново… Причем козырей у нас будет теперь куда меньше…"
Простите, мадам, а когда он исчез?
Не могу ничего вам сказать, Робер, — ответила мадам Дюмарбр слабым голосом. — Поверьте мне и не спрашивайте ни о чем. Я ничего не могу сказать!
Робер пытался понять, что означала эта странная фраза. "Ничего не могу сказать!" Значит, это не недоверие, не плохое отношение к нему? Тогда — что же?.. Загадочное поведение матери Люсьена удивляло его, выбивало из колеи… Он не мог думать ни о чем, кроме одного: как доискаться до истины?
Что же нам теперь делать? Продолжать работу над вторым номером?
Нет, только не это! — неожиданно встрепенулась мадам Дюмарбр. — Что угодно, только не это!
Робер понял: произошло нечто серьезное.
Извините, мадам, но… не могу ли я все же узнать у вас некоторые детали? Вы… сообщили в полицию об… исчезновении Люсьена?
Нет…
Робер чувствовал: мадам Дюмарбр жалеет, что сказала ему даже то, что сказала. Она тут же добавила, неумело пытаясь выглядеть убедительной:
Не надо, не надо этого делать! Люсьен уехал… к родным… Я неправильно выразилась…
Голос ее звучал совсем не так, как обычно. Робер понял: лучше не настаивать. По какой-то очень важной причине, о которой не ему судить, мадам Дюмарбр хотела скрыть от него правду. Просто ее подвели нервы, измотанные за эти дни, и слишком сильное волнение… Но теперь она взяла себя в руки и поняла, что должна делать. Словно стараясь показать, что говорит так не из-за недоверия к нему, она тихо сказала:
Еще раз говорю вам, Робер: я не могу поступить иначе. И если вы действительно друг Люсьену, внушите людям, что он уехал к родным, отдохнуть… Может, когда-нибудь я скажу вам больше…
Хорошо, мадам, я понял… Но, значит, мы не будем больше выпускать "Мессаже"?
Увы, Робер… Я очень признательна вам за помощь, но нам придется оставить эту идею…
Робер ушел в полном смятении. Он сам не заметил, как очутился на площади Тьер. Тут он решил подождать друзей, чтобы мадам Дюмарбр не пришлось снова лгать. Если он сам им скажет, они поверят скорее.
Но, к его неудовольствию, вместе с Патошем явился Бавер. И когда Патош спросил: "Ну что, пошли?" — Робер даже растерялся немного, ища предлог, как им избавиться от Бавера. Но, вспомнив о том, что именно должен он внушать людям, сообразил, что это хороший случай. Благодаря длинному языку Бавера об этом скоро узнает весь город.
Нет. Сегодня утром Люсьен уехал к родственникам, и мадам Дюмарбр решила, что со вторым номером лучше подождать.
Вот как? — усмехнулся Бавер. — А полугодовая подписка? А сенсации, которые были обещаны? Это жульничество, старик! Папаша — фальшивомонетчик, сын — жулик… Ничего себе семейка!
Робер стиснул было кулаки, чтобы поучить Бавера вежливости, но в последний момент сдержался.
Это не жульничество! Газета выйдет… только немного опоздает, вот и все.
Но он тут же понял, что для такого оптимизма у него нет оснований. "Немного опоздает…" Хорошо сказано! На сей раз "Мессаже" похоронена окончательно, после этой выходки им никто больше не поверит… Бавер не дал ему додумать мысль до конца.
Кого они собираются обмануть? Если Люсьен вдруг взял и уехал, не сказав ни худого ни хорошего… то мне все ясно! Он что-то знал, и мать испугалась, что полиция станет его допрашивать. Отец не признался, так признается сын! Белыми нитками шито! Уехал к родственникам, ха-ха… Держу пари, что если объехать всех его дядьев, теток, кузенов и кузин, Люсьена все равно не найти. Он просто прячется!
Робер не нашел, что ему ответить: он и сам подозревал, что отчасти это так и есть. Люсьен прячется… Может, ему Угрожают?
Ладно, там видно будет… — Вот и все, что смог он сказать. Бавер ушел, злобно усмехаясь.
Патош остался; он удрученно чесал нос.
Правда, что нам делать?
Подождем остальных и пойдем домой… Что еще?
Как ты думаешь, Бавер прав?
Нет, конечно! Люсьен сам знает, как ему лучше поступить… Если он уехал… или пусть спрятался… то наверняка все не так, как сказал Бавер. Я разговаривал с мадам Дю-марбр и уверен в том, что говорю. Неужели ты веришь какому-то Баверу?
Вовсе нет! — запротестовал Патош. — Что ты! Просто жалко… Так весело было делать газету!..
Робер подумал, что Патоша мало интересуют заботы Люсьена. Он вполне может поверить, что Лулу уехал к родным. Остается только ждать… ждать терпеливо. Но терпения у Робера сейчас не было совсем…
* * *
Когда Антуан этим утром пришел в гараж, он, как обычно, поздоровался с хозяином, папашей Арнольдом, сидевшим в крошечном закутке, который служил ему кабинетом.
Привет, парень! — ответил хозяин. — Как ты сегодня, в форме?
Как всегда, мсье! Чем я займусь сегодня?
Отрегулируй клапана в двигателе! Вон, в боксе. Когда кончишь, скажи, я проверю.
Антуан улыбнулся, гордый таким доверием — ведь это было признание его успехов! — и не мешкая направился в раздевалку. Он повесил одежду в металлический шкафчик, надел синий комбинезон и выцветшую рубаху и пошел в бокс, где стояли машины.
Он разобрал клапана и убедился, что одно седло напрочь сгорело.
"Ничего себе! — подумал он. — Еще один шофер, который не заботится о машине. Руки бы ему переломать!.." Он закрепил клапан на станке и стал освобождать его
от нагара. Когда брусок очистил металл, Антуан сунул палец в коробку, в которой находилась похожая на каштановое пюре масса.
Нет ничего лучше старой доброй мази с наждачным порошком, — пробормотал он.
Он тщательно нанес тонкий слой мази на венец клапана и с помощью изогнутой отвертки повернул клапан в пазу сначала в одну сторону, потом в другую. Потом резким движением отклеил его, чтобы осмотреть. Снова воспользовавшись мазью, он повторил все сначала, пока деталь не заблестела.
Бывали моменты — особенно если приходилось заниматься такой скучной работой, как, например, регулировка деталей, — когда он жалел, что вынужден был оставить коллеж, вместо того чтобы учиться вместе с Робером дальше, как советовали учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15