Это здесь,— сказал Медар.
Он наполнил бидон; Мишель взялся за ручку.
Мсье Дарвьер не прав!— все не унимался Медар.— Зачем зря говорить, будто я колышки не забил?..
Мишель едва удержался от улыбки. Дались ему, право, эти колышки!
Полно тебе! Ты же видишь, дядя совсем расстроен. И его можно понять.
Все равно несправедливо!..— обиженно бубнил Медар.
Они вернулись на луг. Франсуа Дарвьер вынул из кармана чистый платок и смочил его в воде. Он промыл коровам раны и, опустившись на колени, внимательно осмотрел их.
Ничего серьезного, кажется,— сказал он.— Кроме, может быть, Бланшет, у которой разодрана морда. Я потом вернусь сюда с каким-нибудь дезинфицирующим средством...
Медар между тем начал дойку. Лицо его все еще было насуплено от обиды. Даниель и Мишель предложили дяде: они будут промывать раны, а он пусть занимается дойкой. Дарвьер согласился.
Поднявшись с колен, фермер увидел, что к ним приближается какой-то человек. Он шел со стороны, противоположной той, с которой пришли они.
Что этому-то надо?—проворчал Дарвьер.— Очень вовремя, черт возьми...
Мужчина был тучен, и тучность его не скрадывал даже высокий рост. На нем были серый полотняный костюм и соломенная шляпа с широкими полями. Он, казалось, не спешил: шел, заложив руки за спину, как большой босс на прогулке.
Привет честной компании!— крикнул он, подойдя на расстояние человеческого голоса.
Он положил руку на столбик ограды и быстрым движением сдвинул шляпу со лба.
Мишелю сразу не понравилось его красное, отечное лицо с тяжелыми веками, за которыми прятались глаза, показавшиеся ему лицемерными. Маленькие черные усики в форме бабочки подчеркивали его большой нос.
Как ты думаешь, Даниель,— прошептал Мишель кузену, прячась за коровой,— когда этот малый пьет кофе, куда он свой нос девает?
Как ни странно, Франсуа Дарвьер ответил на приветствие человека лишь неприязненным ворчанием. Один лишь Медар смущенно произнес: «Здравствуйте!».
Прекрасная нынче погода, не правда ли?— весело произнес пришелец, не желая замечать угрюмого лица фермера.— Я как раз собрался прогуляться в сторону вашей фермы. Утром голова была такая тяжелая, вот я и сказал себе, что хорошая прогулка пойдет мне на пользу.
Да? Ну-ну...—буркнул Франсуа Дарвьер, прислонившись лбом к боку животного, которое он продолжал доить.
Наступила тягостная тишина: слышен был только звон струй молока, бьющих в стенки ведра. Даниель и Мишель чувствовали себя не в своей тарелке. Поведение дяди граничило с невоспитанностью, если не с грубостью. А толстяк, казалось, ничего не замечал.
И еще я сказал себе: вот прекрасный случай узнать, не изменили ли вы своего мнения... относительно этого участка!
Франсуа Дарвьер выпрямился так резко, что Мишель и Даниель вздрогнули. Ведро с молоком чуть не опрокинулось в люцерну.
Мсье Станислас!— произнес фермер странным, сдавленным голосом, сильно побледнев.— Помнится, я вас уже просил однажды оставить меня в покое с этим участком! Он не продается! И пока я буду хозяином фермы, вам его не видать, как своих ушей!.. Кажется, я выразился ясно?
Лицо толстяка, и без того красное, стало пунцовым. Он криво улыбнулся и так поспешно убрал руку со лба, словно тот стал вдруг горячим. Потом он шумно вздохнул; мальчикам, наблюдавшим за ним, показалось, что он собирается с силами... чтобы что-то сказать. Но вдруг глаза толстяка округлились. Он устремил взгляд на бок ближайшей к нему коровы, показывая на нее пальцем.
Что... что случилось с бедными животными?— спросил он.— Они ранены? Как это произошло?
Но Дарвьер теперь совсем повернулся спиной к мсье Станисласу. Вылив молоко из ведра в бидон, он пошел к следующей корове. Толстяк, казалось, и этого не заметил. Стоя на прежнем месте, он продолжал:
Я вижу только одно объяснение... Это — слепни. Ваши коровы, должно быть, обезумели от укусов слепней! Лошади, например, могут понести после одного-единственного укуса... Вот уж действительно, мсье Дарвьер, не повезло так не повезло... Ну что ж, я приветствую вас, господа!
Он приподнял шляпу, обнажив розовый череп, расчерченный поперек редкими прядями черных волос, и отправился в обратный путь, отказавшись, видимо, от намерения дойти до фермы. Мишель и Даниель подошли к дяде.
Что это за тип?—спросил Даниель.— Здорово ты послал его ко всем чертям!
Он у меня уже в печенках!.. Какой-то отставной коммерсант... Корчит из себя землевладельца!
И Франсуа Дарвьер вкратце поведал им, что Станислас, приезжавший в течение нескольких лет сюда в отпуск, в конце концов купил виллу.
Это в нескольких сотнях метров от того места, где они сейчас находятся.
Ему, видно, давно хотелось купить этот участок. Да только, когда его продавали, Станислас был в отъезде. А чем я могу ему помочь? Он уже дважды являлся на ферму, предлагал мне продать пастбище. Да еще таким высокомерным тоном!.. Эти люди думают: раз у них есть деньги, то им все позволено!
Дядя уселся на свою забавную скамеечку, чтобы подоить последнюю корову.
Мальчики оставили Франсуа Дарвьера в покое, а сами залюбовались залитым солнцем пейзажем. Пастбище располагалось на отлогой площадке, ограниченной крутым склоном холма, скорее похожего на небольшую гряду утесов. К подножию холма примыкали густые заросли кустарника и молодых елочек, расцвеченные кое-где яркими брызгами альпийских фиалок. Заросли создавали сплошную полосу и казались совершенно непроходимыми.
За проволочным заграждением шел ровный ряд столбов второй, еще не доделанной ограды.
Эта часть тоже принадлежит дяде Франсуа?— спросил Мишель у Медара, закончившего дойку.
Конечно!— ответил Медар.— Мы ее тоже засеем люцерной. Но это в будущем году, когда она будет полностью огорожена.
За спиной у них, над ущельями и скалами, сияла на солнце, словно сахарная голова, вершина Гран-Коломбье. А вокруг расстилалась густая свежая зелень лесов.
Ты веришь, Медар, этой истории со слепнями?— неожиданно спросил Даниель.
Медар вздрогнул: видимо, вопрос застиг его врасплох. Его смуглое лицо нахмурилось, взгляд устремился куда-то вдаль, словно его очень заинтересовала небольшая тучка на горизонте. Нехотя, ворчливо он ответил:
И верю, и не верю. Знаю только, что я хорошо забил колышки.
Даниель и Мишель обменялись взглядами. Да, Медар тяжело переживает упрек, который бросил ему Дарвьер.
Возвращались они в мрачном настроении. Коровы были снова привязаны к колышкам, и Дарвьер объяснил племянникам, зачем это делается. Ограничив «маршрут» животных длиной цепи, их оберегают таким образом от пагубных последствий чрезмерного чревоугодия. Поглощение свежей травы в слишком большом количестве вызывает в желудке скопление газов, которые пучат его, сдавливая другие органы; это может вызвать смерть коровы, например, от удушья. Тогда спасти животное можно, лишь проколов ему бок — чтобы избавить от излишка газов.
Врачи называют это «метеоризм». По-моему, таинственная гибель коров дядюшки Арсена была вызвана именно этой причиной!— заключил фермер.— Бедный старик, то ли из-за болезни, то ли от старости, вел хозяйство спустя рукава. Видели бы вы, в каком состоянии была его ферма!
Но тогда... почему это не случилось с твоими коровами? Раз они отвязались!..
Я и сам удивляюсь... Даже странно, что этого не произошло!
Франсуа Дарвьер задумался, потом добавил:
Я вижу тут одно объяснение...
Наверно, их напугали совсем незадолго до нашего прихода?
Нет. Не в том дело. Мне кажется... их напугали так сильно, что они даже не могли воспользоваться своей свободой...
Четверо путников подошли к тому отрезку пути, где двигаться можно было только гуськом. Дядя Франсуа и Медар сосредоточили все внимание на коромыслах с бидонами, и разговор сам собой оборвался.
Даниель и Мишель, шедшие позади, немного отстали. Все вокруг вызывало у них живой интерес; лес с его населением таил в себе столько неожиданного и незнакомого!
Здесь так спокойно!— мечтательно сказал Мишель.— Мне даже опять захотелось заняться своим гербарием. В следующем письме попрошу маму прислать определитель растений...
Кажется, Мари-Франс и Ив считают, что здесь уж слишком спокойно! Иначе они не осмелились бы тайком, без разрешения взрослых, отправиться на вокзал, чтобы встретить меня.
Мишель снисходительно рассмеялся.
Знаешь, я давно оставил надежду понять, что творится в головах у этих сорванцов. Знаю только, что схема всегда одна: Мари-Франс задумывает что-нибудь, Ив какое-то время сопротивляется, но в конечном счете всегда подчиняется ей... Будь уверен: наказание, которое они получили, слишком слабое, чтобы отбить у них охоту к приключениям...
А ты можешь поверить, что они отказались пойти с нами на пастбище ради того, чтобы навести порядок на чердаке?
Чего же тут не поверить? Сам подумай: чердак для двух таких сорвиголов — неисчерпаемый кладезь всяких тайн и жутких историй. Могу представить, сколько всего они там напридумывали!..
Вернувшись на ферму, Мишель и Даниель обнаружили, что близнецы только-только заканчивают завтрак. Кузенам и в голову не пришло, что «малыши» не просто выдумывают всякие таинственные истории, но ухитрились стать действующими лицами одной из них. Ведь именно Мари-Франс нашла накануне на чердаке загадочную коробку, тщательно завернутую и зашитую в тряпицу, и спрятала эту коробку не где-нибудь, а во дворе, за бочкой для дождевой воды...
4
Эй, лентяи!— приветствовал близнецов Мишель, входя в кухню.
Вы еще завтракаете?—поразился Даниель.
В это время Франсуа Дарвьер, поставив бидоны в сепараторную, отправился на задний двор к жене, чтобы рассказать ей, что приключилось с коровами.
Фермерша побледнела от ужаса; на глазах у нее даже заблестели слезы.
Господи Боже!—перекрестилась она.— Неужели люди из Лошнэ были правы?
Ты что, веришь во всякие басни про сглаз и колдовство?—ворчливо попенял ей муж.
Да не верю я в это!.. Но ведь столько странных историй ходит насчет кончины Арсена! Если кто-то очень хотел, чтобы ферма осталась без хозяина... В общем, ты не считаешь, что наших коров напугали нарочно? Чтобы лишить нас покоя!..
Послушай, Жильберта. Даже если это и так, ты прекрасно знаешь, что я никому не позволю себя запугать! И тому, кто этим вздумает заниматься, придется плохо!..
Знаю, знаю... Мишель с Даниелем, конечно, в курсе дела, раз они ходили с тобой. А близнецов и Софи мы должны избавить от всех этих неприятностей... Не стоит им портить каникулы... Пойдем, я покормлю вас завтраком.
Она направилась в кухню. А Франсуа Дарвьер подозвал Даниеля с Мишелем и попросил их держать при себе все, чему они были свидетелями этим утром. Потом он зашел к Медару, который выливал молоко в сепаратор, и попросил его тоже держать язык за зубами.
Эй, поскорее, все за стол! — крикнула из кухни Жильберта Дарвьер.— Сегодня у нас стирка, Фанни надо как можно быстрее управиться с посудой. ,
Близнецы в этот день легко сносили шутки «больших», которые то и дело прохаживались насчет «несчастных лодырей». Время от времени Мари-Франс и Ив бросали друг на друга заговорщические взгляды... Ах, если бы только «большие» знали, почему они сегодня так поздно встали!..
Завтрак, как и просила тетя Жиль, закончился быстро, и дети поднялись в свою комнату застелить постели. А дядя Франсуа снова отправился на пастбище, лечить коров.
Ну, что теперь будем делать?—плотно закрыв дверь, спросил Ив.
Давай поможем Софи убрать двор! Там работы навалом.
Ага! И тогда можно будет потихоньку осмотреть комнату Медара, пока он не кончил сепарировать молоко. Кто знает, не он ли... взял нашу коробку?
Ив помолчал. Потом, разглаживая покрывало на своей постели, добавил:
—А... это... рига? Куда старик убежал... Мари-Франс улыбнулась. Нерешительность
брата доказывала, что даже средь бела дня ему страшно приблизиться к тому месту.
Знаешь, что я думаю?—сказала она, не ответив на его вопрос.— Если бы это была сказка, то того старика называли бы старичок Скок-Поскок...
Наверно,— согласился Ив.— Только мне все равно ничего не понятно. Почему он побежал в ту сторону? Ведь в риге нет выхода на улицу... Оттуда можно выбраться только через двор фермы! Что ты на это скажешь?
Что скажешь, что скажешь... Надо пойти посмотреть, вот тогда и скажу.
Они спустились вниз. Остальные уже были заняты делом. Даниель и Мишель обновляли замазку на окнах кухни, а Софи укладывала под навесом дрова.
Близнецы вооружились метлой и лопатой и стали наводить порядок во дворе.
Двор, окруженный хозяйственными постройками, занимал довольно большую площадь. Сейчас он завален был мусором и всяческим хламом, который дядя Франсуа и тетя Жильберта (для детей—тетя Жиль) снесли сюда отовсюду. Потому что, вдобавок к зловещей своей репутации, ферма дядюшки Арсена слыла в этих краях самой запущенной...
* * *
Мари-Франс старательно подметала вымощенную щебнем дорожку, что шла вдоль построек, опоясывая весь двор. Ив следовал за ней с ведром и лопатой, собирая солому, траву, комочки земли, мох, вывалившийся из щелей на дорожке.
Они приблизились к бочке с дождевой водой.
Жалко все-таки, что коробка исчезла,— вздохнула Мари-Франс.
Да брось ты! Забудь ее!..
Девочка, не обращая внимания на его слова, наклонилась... и вдруг тихо ойкнула. Ив поднял голову и увидел, что она сунула руку за бочку.
Ты что, ушиблась?— обеспокоенно спросил он.
Ив не сразу понял отчаянные знаки, которые делала ему сестра, косясь то на «больших», то на Софи.
Тсс! Замолчи!.. Я нашла коробку!
Ты... нашла?..
Ив застыл в изумлении, не в силах вымолвить ни слова.
Мари-Франс вытащила из-за бочки маленький черный предмет и протянула его Иву. Тот стоял, раскрыв рот; лишь когда Мари-Франс сердито зашипела на него, он догадался, чего она хочет, и сунул коробку в карман джинсов. Ему было очень не по себе: ведь теперь Мари-Франс будет думать, что он просто плохо поискал за бочкой...
Но ведь я...— промямлил он.
Он огляделся, и внезапно его молнией пронзила догадка. Он смотрел на бельевое корыто, прислоненное к стене конюшни в нескольких метрах от бочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16