Но тут какая-то мелочь вцепилась в конец палки, и, стряхивая,
он потерял пару секунд. Этого оказалось достаточно, чтобы стая набросила
сь разом, а не поодиночке.
Иванов в один момент ощутил слабую боль в лодыжках и икрах обеих ног и уди
вился. Сразу же на его предплечье повисли ещё два пса. Иванов выронил палк
у и вонзил палец в глаз одной из тварей. Как нажравшаяся пиявка, только с о
тчаянным визгом, собака отпала и метнулась в сторону. И в это время самая к
рупная, уловив момент, запрыгнула ему на спину и впилась в затылок.
Голову Человека сдавило, как в тисках, но это был ещё не конец.
Ц Зверь! Ко мне... Ц хрипло выдохнул Николай, обливаясь кровью. Ц Фас!..
Опытные кинологи знают: перед собакой не должно быть альтернативных реш
ений. Она вообще в присутствии хозяина не может быть в ситуации выбора.
Зверь оказался. Оказался вплоть до крика хозяина о помощи.
Они бросились одновременно Ц вожак и мастиф. Два тела сшиблись в полете.
Но масса Зверя была в полтора раза больше, и проиграть в схватке неизбежн
о должен был немец.
Он был проворней. Передние клыки смазали по плечу Зверя, бритвами полосу
я толстую шкуру. Две глубокие борозды и яростный, почти волчий лязг.
Вожак перелетел через Зверя и грохнулся на асфальт. Если бы не изувеченн
ые ноги, он успел отпрянуть в сторону, но ноги подвели, и на его черепе сомк
нулись мощные челюсти. Раздался звук раздавленного грецкого ореха. Все б
ыло кончено, но Зверь по инерции жал и жал, пока осколки кости не впились в
нёбо.
Зверь посмотрел в сторону хозяина и увидел только ноги, мелькающие в куч
е обезумевших от ярости собак. Стая с урчанием копошилась на теле Иванов
а.
Зверю не хватило трех-четырех секунд, чтобы изменить ход событий. Как мар
шалу Груши в битве при Ватерлоо не хватило двадцати минут, чтобы, возможн
о, изменить Историю.
Из служебного выхода высыпали бабы.
Увидели.
Кто-то закричал.
Кто-то перекрестился.
Зверь развернулся и потрусил к станции. Несколько секунд стоял раздумыв
ая, куда бежать. В одной стороне Москва, с другой прибежал сюда два месяца
назад. Туда не хотелось, и мастиф, теперь без имени, выбрал Ярославский вок
зал.
На полпути вдруг пошел снег. Неожиданный. Нелепый в это время года. Тяжелы
й и липкий.
В этот вечер лидер тинэйджеров по кличке Долговязый впервые вечером не п
ошел на пустырь и написал первые, по-настоящему понравившиеся самому ст
ихи:
Грустно, словно в час разлуки.
Тихой мысли тихий бег.
Надоедливый до скуки
В сером небе серый снег...

Вместо эпилога
Мужчина женится на надеждах, женщина выходит замуж за обещания.
Этой истины Валерий не знал. То есть он знал, но никогда в жизни не мог сфор
мулировать. Все мы её знаем, что греха таить, и незачем прикидываться, будт
о это не так. Кожей чувствовал, и надежды были большие.
Женюсь.
Подтолкнул его к этому решению сон, и даже не сон, а наваждение, снившееся
на протяжении двух недель, примерно с того дня, как его собаку сломал иван
овский Зверь.
Он шпарил на своей «хонде» по городу, и вся служба ГИБДД была нипочем. Это
удивляло, настораживало и радовало одновременно. Как так, в центре столи
цы Валерий Остапович Чуб мог делать что заблагорассудится? Он попробова
л затормозить и припарковаться, но машина не только никак не отреагирова
ла на педаль, руль начал жить своей отдельной от рук водителя жизнью.
И тогда он проснулся.
С тех пор и по сей день сон снился ему раз десять, и всегда действие начина
лось там, где накануне закончилось.
«Хонда» мчалась по скалистой пустыне. Очень хотелось пить. На горизонте
возникли настоящие горы, а кучка полуосыпавшихся под действием ветра ск
ал расступилась, давая машине возможность последнего броска по ровной п
оверхности.
Он уже привык бояться во сне, и чувство это приобрело характер постоянно
й ноющей зубной боли. Не такой, от которой на стену полезешь, а именно зану
дливой. Но тут Чуб испугался всерьез. Скорость не падала. Наоборот, возрас
тала. Вот уже отвесная стена, гладкая, как слоновый череп через десять лет
лежания на солнцепеке. Такая же бугристая и такая же крепкая.
Валерий зажмурил глаза и беззвучно закричал, ожидая удара. Но ничего не п
роизошло. То есть произошло. Он оказался внутри скалы, как кокон в земле. Д
ышать нечем. Легкие стеснены. И двинуться нет никакой возможности. Хоть п
лачь. Так ведь и не заплачешь особо Ц камень кругом. И тогда начал молитьс
я. Ни одной молитвы, надобной в подобных ситуациях, не знал, да и есть ли так
ие Ц случай из ряда вон, но когда-то в разговоре с умным человеком узнал, ч
то молитва может быть любая, лишь бы шла от сердца.

МОЛИТВА ВАЛЕРИЯ
Господи-боже, помилуй. Господи-боже, помилуй. Господи-боже, помилуй
... Дальше-то что... Как?.. Не из-за денег одних обманывал, прости, я машины люблю
... Если что, так и скажи... Хоть намекни. Все мы. порченые. Хотим для себя. Я пить
не буду... Только пусти. Женщину хочу, но что в этом плохого? Я не обманываю, я
скажу Ц жениться не буду, так поживем. Бумага не главное. Я перед Тобой го
ворю, Боже, все деньги в дом приносить стану... Хочешь, верну этому за «хонду
»? Знак подай только. Свечку поставлю... На все... К отцу съезжу. Он уже старень
кий. И мама... Что ж тебе ещё надо?.. Я ведь не так жить хотел, но кругом-то живут
как живут. Грешны мы. Грешны все. Ты уж прости. Ты добрый. (Чуб хотел перекрес
титься, но каменный плен не давал, кроме того, он почему-то дернул левую ру
ку, спохватившись, поменял, но каменный мешок все равно не пускал. И тогда
он заплакал.) Я ж не верил как все. Не придуривался, будто верю. Я и сейчас с т
рудом... Ну хоть намекни...

И тут Чуб почувствовал, что слезы стекают свободно, пошевелил рукой и сма
хнул горячую влагу со щек. Побриться надо, совсем запустил себя, мелькнул
о у него тут же, а перед глазами в расступившемся камне повисло лицо родно
го деда.
Ц Дед? Ты? Я думал, ты дед. А ты Бог? Ц удивился пленник. Ц Что ж ты меня драл
по-мирскому, внушил бы как иначе...
В детстве его драли за всякий мелкий проступок, и это запомнилось на всю ж
изнь. Валерий даже слово дал, что своих детей бить до шестнадцати не будет
. Вот после, когда хоть в крохотный разум войдут, пожалуйста, а так Ц зачем?
Он и когда крестят не понимал Ц зачем? Человек в сознанке должен быть, выб
ирая религию.
Удивительно, но в стене торчал обыкновенный электрический выключатель.
Он включил свет, который исходил прямо от стен, и обнаружил в противополо
жной стене дверь с кормушкой и глазком. Точно такую же, как в КВСП. Он загля
нул в глазок и увидел по ту сторону спортзал: два кольца на щитах, ряды пус
тых скамеек по периметру и мяч. Настоящий баскетбольный мяч. Тот скакал п
о площадке, пересекал в разных направлениях, зависал на мгновение и пере
носился от щита к щиту. Так, словно играли две невидимые команды.
Ц Дед, что это? Ц обратился к Богу внук.
Ц Это мертвые, Ц зазвучал в голове хриплый дедов голос, Ц играют...
Ц Как же они играют, они же души, а мяч настоящий? Ц снова спросил он у дед
а.
Ц А это все, кого мы помним. Хочешь, вызови, Ц предложил дед.
Ц Разве можно?
Ц Можно.
Ц Леня... Ц позвал он.
Чуб не видел армейского друга много лет и, скорее, просто подсознательно
давно хотел увидеть, а вовсе не потому, что знал о его смерти. Наоборот, нич
его такого Валерий не подозревал и испуганно прикусил язык. Но произошло
колебание воздуха, и перед дверью появился армейский друг.
Ц Леня, прости, я не знал, что ты умер.
Ц Ничего. Спасибо, что вспомнил.
Ц Я совершенно случайно.
Ц Нет. Ты давно обо мне думал, только не понимал.
Только теперь Чуб заметил, какой друг бледный.
Ц И что, вас здесь много?
Ц Все, кого помнят не только родные.
Ц Так это Рай?
Ц Рая нет. Просто те, кого помнят. Ты вспомнил баскетбол, мы тебе и явились
на площадке. Я уже месяц почти играю. А другим помнюсь по-другому. Чем лучш
е помнишь, тем нам сподручнее играть. Мы даже ошибки не свои, а твои делаем.

Чуб всмотрелся в публику на скамейках, и ему вдруг стало неприятно, так ка
к увидел там и Чикатилло, и бомжа Фишера, и... А их бы не помнить. Вычеркнуть и
з памяти народной, как в прежние времена вычеркивали напрочь память о ду
шегубах с большой дороги. Их даже не судили наши предки, а кончали на месте
преступления и зарывали в дорогу, а потом пускали табуны лошадей или ста
да по месту захоронения, чтобы никто, даже ближайшие родственники, не смо
гли прийти на могилу, а проезжающие телеги своими колесами не давали пок
оя.
Ц А здесь...
Ц Нет. Не скучно. И потом, мы одновременно в Других местах. Каждый помнит п
о-своему.
Ц А невинно убиенные, они же могут мстить, раз осязаемы?
Ц Нот. Потому что мы знаем Истину. И ты её знаешь. Только она не может откры
ться. Ты не готов её принять. Для тебя она Ц пустой звук. Но иногда поступа
ешь по Истине.
Ц Это Совесть? Ц догадался Валерий.
Ц Совесть, Благородство, Любовь, Ненависть, Зависть, Месть Ц все это ЕЕ с
оставляющие. А уж пропорции каждый устанавливает свои...
Валерий Остапович Чуб очнулся. Лицо было залито слезами. Видение, сон ли, о
днако он не выходил из головы уже много дней. Стоило в течение дня, готовил
ли он глазунью для себя или бульон Геркулесу, припомнить какой-то момент
, как забывал про кухню и погружался в продолжение.
Думалось почему-то о продавщице Маше.
Валерий вошел на территорию гаражей, где в отдельном боксе стояла его ма
шина.
У соседнего гаража Бубнов подметал бетон перед входом. В открытую дверь
за ним наблюдали фары «пятерки» Ольги Максимовны. Они приветствовали др
уг друга кивком головы и не сказали даже пары слов. Чувствовалась обоюдн
ая неловкость, как будто оба слямзили что-то по мелочи. И одновременно под
умали: кроме бесцельно потраченного времени, ничего. Тем не менее обычны
е человеческие слова застревали в горле.
Ц Слышь, Семен, а я жениться иду, Ц вдруг, круто развернувшись, сообщил Чу
б.
Строгое лицо отставника, готовое к любым подначкам, расплылось в улыбке.

Ц А я уже.
Ц Вижу.
Ольга Максимовна затаилась за машиной в глубине бокса и прислушивалась
к разговору. На какую-то секунду её посетило странное чувство. Этот седой
, пожилой человек теперь имеет право говорить от её имени. Пузырь мыслей п
однялся изнутри к поверхности и лопнул. Она вышла на свет.
Ц Еще не «уже», Ц бросила она и пошла к крану, чтобы сменить воду, Ц дейс
твие совершенно ненужное, ибо второе пластиковое ведро с чистой водой ст
ояло рядом.
Соломон Погер снял с полки книгу, открыл наугад и прочитал: «Человек, от ко
торого нет проку, поневоле честен».
Он задумался и какое-то время смотрел на мирно спящую Рашу, потом достал т
елефонную книгу, позвонил секретарю Московской коллегии адвокатов и ус
ловился о встрече.
Электричка тронулась от Ярославского вокзала точно по расписанию. Наро
д угомонился и, не вступая в разговоры, принялся рассматривать друг друг
а, что совершенно естественно. Мимо мелькали красного кирпича, закопченн
ые ещё в паровозную эпоху стены с редкими слепыми окнами. В небе, словно ст
арые наволочки, рвались облака, и стекла постепенно мутнели от дыхания м
ножества людей.
Первая прикидка прошла. Кто достал журнал, кто газету. Прыщавый подросто
к уперся глазами в коленки сидящей напротив девицы и тихо возненавидел е
ё спутника.
Самодостаточная гражданка проделала плешь в туманном стекле и игнорир
овала взгляды, которые бросал в её сторону год назад начавший терять вол
осы первый парень.
Два ковбоя перемигнулись и, не выходя в тамбур, на то и ковбои, потихоньку
разлили в пластмассовые стаканчики прозрачную и наверняка дурную водк
у.
Человек из мелких служащих брезгливо отвернулся. Больше, чем брезгливос
ть, позволить себе не мог, так как боялся всегда и всего с детства, Ц ковбо
и же.
Электричка остановилась на Лосиноостровской. Здесь все останавливаютс
я. Последняя крупная перед окружной. В вагон зашли три странных человека.
Одеты, как бомжи, но чисто. Первый тащил на манер переметных сум два полуме
шка. Второй придерживал товарища. Товарищ плох. Шея забинтована. Руки заб
интованы. Одна покоится в платке, перекинутом через плечо.
Любовники встали.
В тамбур пошли целоваться, подумала одинокая старушка. Ей как-то невдоме
к было, что люди могут уступать место. Самой не уступали. Раньше, когда уст
упали, она любила долго препираться, чтобы остальные обратили внимание,
хотя обращать уже было не на что.
Встал и прыщавый.
Забинтованного усадили у окна. Он потер стекло и тоже уставился в окно. В в
агоне запахло лекарствами, а главное Ц приключением. Как же не приключе
нием, когда перед тобой такое пугало, как после Бородинской битвы. Теперь
можно будет до Пушкина слушать, что расскажут. Что расскажут, в этом у стар
ушки сомнений не было. Надо только с искренней ноткой спросить. С искренн
ей умела.
Есть такая категория искренних людей. Их встретишь повсюду. Бывают искре
нние сослуживцы, которым, честно говоря, плевать на ваши проблемы, анекдо
ты кончились, женщин и футбол обсудили, давай, Сидоров, выкладывай, чего мр
ачный ходишь, поможем, чем можем. И ни хрена. Не только не помогут, но и вечер
ом по телефону разнесут сколь выйдет широко.
Но в дороге даже сильно искренним не надо прикидываться. Еще Станиславск
ий говорил: в дороге человек такой, какой есть, то есть естественный.
Попадаются болтуны. Но те только в присутствии хорошеньких женщин. И в бо
льшей степени врут. Но тут же налицо. Вернее, по всему телу.
Было бы ошибкой начинать с больного. Тут и так ясно Ц расскажут. Старушка
ставила перед собой задачу шире и труднее. Профессионал всегда начинает
решать проблему с самого тяжелого участка. В этом есть особенная прелест
ь. К тому же она стара и непривлекательна, чего это ради мужикам перед ней
раскорячивать душу?
Ц Семена? Ц деловито угадала старушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39