И встретился с ней глазами.
Она загадочно улыбалась. Именно глазами. Так редко кто может Ц улыбатьс
я одними глазами. Она могла.
Ц Можно?..
Ц Тес... Все можно. Ц Сказано было шепотом, и Иванов прямо сидя начал стас
кивать с себя штаны.
Она встала и, опершись о дверной косяк, наблюдала за его лихорадочным раз
деванием.
Иванов запутался в штанине и чуть было не грохнулся на палас. Наконец ост
ался в трусах, мысленно благодаря судьбу, что именно сегодня надел свеже
е белье. Есть, значит. Бог. Он все видит. Он все знает, что и как.
Ц А вы? Ц заметил он наконец, что девица как стояла опершись о косяк, так
и стоит, загадочно улыбаясь.
Под полупрозрачной тканью смутно угадывались интимные части её тела.
Ц Сюрприз... Ц сказала она и поманила его в спальню.
Какие ещё там сюрпризы? Быстрее. Быстрее под одеяло. И... И... И... Буря чувств пр
ивела его в полуисступление. Игра стоила свеч. Да пропади они все пропадо
м со своей моралью. Он готов был поиметь хоть бегемота, хоть курицу.
А перед ним стояла женщина в просвечивающем пеньюаре.
Вот она медленно, плавными движениями сбросила пеньюар с плеча. Потом ещ
ё движение. И вот уже стал виден бюстгальтер... Фу, слово какое придумали. Вс
е равно что аллигатор... Ниже был пояс с чулками. Чулки прочь. Сам пояс тоже.
Под поясом ажурные трусики. Но сначала аллигатор. Груди совсем нет. И черт
с ней. Трусы долой... Что-то там розовеет в райских кущах? Член? Ну и хрен с ним
.
Ц Ну иди же сюда, иди... Ц свистящим шепотом позвал Иванов, которому тепер
ь было что бегемот, что птица...
Он все делал так, словно практиковался до этого момента целую жизнь. Ждал,
надеялся и верил. Какая к черту Виолетка! Разве можно так с Виолеткой? Да о
на против этого парня плюнуть и растереть.
В этот день Иванов понял, какой он мужчина.

Глава 2

В это утро от Ольги Максимовны ушел мужик. Вот так запросто. Взял и ушел. Не
т, не то чтобы совсем без слов. Он сказал что-то вроде «пора и честь знать»
Ц и ушел. Да и то, к слову будет сказано, она обиделась не сильно. А ведь мог
ла. Ольге Максимовне чуть за сорок. Держится молодцом, потому что держать
ся надо. Учреждение, в котором она имела счастье служить, вопреки всем зак
онам рыночной экономики, не сокращалось, а, наоборот, распухало. И распуха
ло за счет наглых, молодых девиц со скверным произношением и бедным слов
арным запасом, зато с богатыми бюстами и крепкими ногами в черном. Тут даж
е знание трех европейских языков и вшивой латыни не вывезет. Кому нужна л
атынь, когда нет денег на пластику груди и подтяжку защечных мешочков.
Ольга Максимовна поджарила себе глазунью, поковыряла в ней вилкой и глуб
око вздохнула. Мужика она сняла на презентации, куда (видимо, в последний р
аз) повел её шеф. Что в последний, она кожей почувствовала. Женщины это чув
ствуют. Так же как уход мужика. Покажите ей ту, для которой уход мужика буд
ет громом среди ясного неба. Она скажет Ц это не женщина. Это тетёха. Ну да
бог с ним, с мужиком. Наверное, семья есть. Дети. А он закуролесил на неделю.
Они с ним практически не вылезали из кровати. Только на кухню к холодильн
ику. Благо набила его, будто знала. Да ещё Тишку выводила на воздух. Нет, все
-таки она ещё поборется за место под солнцем. Если шефу надо, найдет себе в
торую секретаршу. Безъязыкую, но грудастую и жо... Ольга Максимовна оборва
ла себя.
Она поднялась и вернулась в спальню к большому, во всю стену, зеркалу. Скин
ула ночнушку. Нет. Еще очень даже ничего, а если чуть задернуть шторы, то во
обще на любителя в самый раз. Значит, поборемся.
Ольга Максимовна повеселела, накинула тренировочный «Nike» и дубленочку
Ц все-таки середина марта Ц и вывела своего бассета Тишку на лестничну
ю площадку. Пес рвался с поводка, бил себе по щекам ушами и радостно взвизг
ивал. Он любил общество только своей хозяйки, и все другие мужчины в доме в
оспринимались им как скучное, но неизбежное зло. Лично ему суки были не ну
жны с детства. Об этом позаботились.
Но вот и улица, вот и простор. Прямо за домом-кораблем пустырь. В официальн
ых сводках он значится как парк. Ну и пусть. Когда-то здесь школьники выса
дили с сотню деревьев. Половина принялась. Половина загнулась. Место, гов
орили, нехорошее. Засыпанная свалка. Налево троллейбусная остановка с ве
чно разбитыми стеклянными стенами. Вообще эта остановка троллейбусная
многим была неприятна. Там троллейбусы круг делали. Водители в железной
будке отмечали свои путевые листы, тут же делились новостями, тут же кури
ли, тут же мочились. Тут же подполковнику в отставке Бубнову на прошлой не
деле выбили зуб, когда он выгуливал своего шпица ночью. Дрянная собачонк
а. Ко всем вяжется. Всех норовит за лодыжку укусить. И чего он Чехову гляну
лся? Какая там порода? Злобность одна...
Ольга Максимовна повела свое сильно раздавшееся веретено с хвостом и уш
ами подальше от этого места. Под березки. Тут они принялись расти группко
й, и образовался некий лоскуток живой жизни. Когда совсем потеплеет, сюда
уже не придешь. Днем его займут пенсионеры-козлятники, а вечером тинэйдж
еры-хулиганы.
Ольга Максимовна спустила бассета с поводка, и тот поглядел на хозяйку у
мными крыжовинами глаз, словно укорил. Там, чуть дальше, за сваленными в ку
чу покрышками мочилась сука той же породы.
«Можно поиграть?» Ц немо спросил бассет.
Ц Иди, иди, Ц вслух поощрила его Ольга Максимовна, Ц только смотри, если
линяет, не трись.
Ц Вы что, всерьез думаете, он вас понимает? Ц спросил собачник Валера, по
дошедший откуда-то сзади.
Ольга Максимовна его не любила. Точнее бы сказать, он был ей неприятен. Ког
да-то нравился. Даже ждала ухаживания. Главным образом, чтобы отшить. В са
мом деле, кто он такой? Рабочий с шиномонтажа. Надо ещё спросить, не их ли по
крышки здесь валяются.
Ц Он умнее некоторых людей.
Ц Не спорю. Геркулес, ко мне! Ц позвал он своего ротвейлера, и тот бросилс
я на зов, воззрился на владелицу никчемного бассета, как бы спрашивая: ну ч
то прицепилась к моему хозяину, стоит ему только моргнуть, и разорву в кус
ки.
И за это тоже не любила она Валеру. Как только завел себе эту громадину, ср
азу стал считать себя главным собаководом района. Слово «кинолог» Ольга
Максимовна тоже не любила. Не понимала, при чем тут кино и собаки.
А завел Валера ротвейлера назло Ольге Максимовне и всей шелупони, котора
я вьется здесь по пустырю со своими болонками и шпицами. Нос воротит от не
го, кирзового. Так нате вам, получите. Могу нечаянно спустить с поводка. Он
ваших шавок вмиг передавит.
Ц Что-то генерала не видно, Ц сказал Валера. Он так нарочно называл подп
олковника в отставке Бубнова, чтобы позлить мужика. Честный и прямой, Буб
нов всякий раз принимался объяснять ему разницу между старшим офицерск
им корпусом и генералитетом. Валера же прикидывался дурачком и ахал Ц н
адо же.
Ц Брось дурить, парень, ты в армии служил, должен суб-бординацию знать.
Он так и говорил Ц с двумя «б», искренне считая, что как слышится, так и пиш
ется.
Ц Наверное, зуб пошел вставлять.
Ц Вы бы волкодава своего убрали, я Тишу позову...
Ц Скажите, а зачем вы его так обидели?
Ц То есть? Ах, вы об этом?
Ц А об чем же еще. Ни рыба ни мясо. Квелый. Неинтересная у него жизнь.
Ц А у вас интересная?
Где-то заливисто не то лаял, не то визжал пес.

Глава 3

Подполковник Семен Семенович Бубнов был человек твердых правил и раз и н
авсегда установившихся привычек. Уволенный в запас, он поначалу сильно р
астерялся, ведь в конце концов можно было жить и не по уставу. У каждого че
ловека есть свои нравственные критерии, и он по мере возможности им след
ует. Например, Бубнов предпочитал не врать по мелочам. От вранья по мелоча
м, справедливо считал он, на свете создаются лишняя путаница и всяческое
недоразумение. Взять его покойную супругу. Она и сошла в могилу, свято вер
я в то, что была той единственной, что заполнила навсегда жизнь курсанта-с
вязиста. В принципе так оно и было. Бывший лихой курсант, а ныне дядечка ещ
ё ого-го, до сих пор с благодарностью вспоминал её борщи.
Теперь, привязывая Альберта, так звали шпица, к перилам у входа в поликлин
ику, подполковник боялся только одного Ц сопрут. И ведь вот что обидно Ц
выкинут через день. Не выдержат. Шпиц и с подполковником-то бывал в напряж
енных отношениях. Не понимал, собака, субординации, считая себя безразде
льным хозяином квартиры на втором этаже дома-корабля. Военный пенсионер
воевал с ним и обламывал характер в силу привычки, так как занимался восп
итанием офицеров всю свою служебную карьеру.
А пришел Бубнов в поликлинику по поводу выбитого зуба.
Он получил талончик в регистратуре, даже не предъявляя пенсионки. Иногда
бывали трудности, ибо вид у него цветущий. Ничего не скажешь. Старая заква
ска. Иной раз даже молодежь места не уступит в транспорте. Поднялся на эта
ж. Сухо спросил, кто крайний, и пристроился на диван.
Бубнов только достал воскресное приложение и изготовился читать о стра
стях, как его вызвали в кабинет. Тут все было стерильно. Везде царил порядо
к почти военный, и поэтому докторов он уважал.
Единственным диссонансом, который отмечал про себя бывший подполковни
к, был сам специалист Ц ну очень молодая и красивая дама, резко пахнущая д
ухами дорогой французской фирмы. Но и запах, и красоту Бубнов ей прощал, та
к как этот запах должен был перешибить больничный, а красота Ц понятие п
реходящее. Насмотревшись в армии военных врачих, Бубнов был твердо убежд
ен, что при такой профессии красота не главное.
Сегодня делали слепок. И врач, и техник наперебой отвлекали пациента от н
еприятной процедуры. Надо было набрать чуть не полный рот замазки и сиде
ть несколько минут со стиснутыми зубами, чтобы сформировался слепок.
Сидел и слушал. Естественно, молча. А говорить хотелось.
Ц Семен Семеныч, у вас дети есть? Вы только глазами или головой: да Ц да, н
ет Ц нет. А то мы тут поспорили. Я говорю, что детей сейчас иметь не резон, а
Света Ц это, мол, радость. Но ведь радостью сыт не будешь? Вы посмотрите, чт
о кругом делается. Никому верить нельзя.
Ц Не слушайте её, Семен Семеныч. Это она от зависти.
Ц Чему тут завидовать. Сначала надо самой пожить, а уж потом...
Ц Что потом? Потом бывает суп с котом. Потом остановиться трудно. Привыкн
ешь всухомятку или с бойфрендом по ресторанам.
Ц Ой-ой-ой, можно подумать, ты что-то выиграла, родив на четвертом курсе.

Ц Я всего лишь техник. А ты врач. Много больше меня имеешь?
Ц Разве в деньгах дело? Зато я не сижу полторы смены. Мне это не нужно, а ты
двух мужиков содержишь. Ну вот чем женщина любит?
Ц Фуфой...
Ц Только рот не открывать, Семен Семеныч. Так чем?
Ц Фуфой...
Ц Душой?.. А что это такое? Это то место, куда потом мужик побольней норовит
ударить?
Ц Фуфой, фуфой...
Ц Не надо уже нервничать. Фуфой так фуфой. А я думаю, Светочка, железами вн
утренней секреции. Их у нас вдвое против мужиков.
Ц Фуфой, фуфой...
Но на него не обращали внимания.
Семен Семенович побагровел, моргал глазами, тряс головой, словно эпилепт
ик, попытался ухватиться за халат, но последнее движение восприняли как
заигрывание.
Семен Семенович разлепил набитый замазкой рот и засунул в полость по мен
ьшей мере четыре пальца.
Больше не поместилось. Засунув, начал отчаянно ими там ковырять.
Ц Кусок, говорю, кусок отвалился и в горле застрял, Ц сипя, объяснил подп
олковник и, видя, что его не понимают, продемонстрировал. Ц Фуфой, фуфой...

Ц Господи Исусе, Светка, ты закрепитель забыла вмесить, Ц догадалась вр
ач. Ц Но ничего, Семен Семеныч, мы сейчас закрепитель вмесим...
Но Семен Семенович решительно отказался, подбежал к окну и попытался выг
лянуть на улицу. Мешал подъездный козырек. Отсюда не увидишь, что делает ш
пиц. Почему замолчал? Подполковник, быть может, и стерпел дубль-процедуру
, но собаки уже минут пять как не было слышно. Наскоро попрощавшись и разом
простив забытый закрепитель и трепотню вместо оказания первой помощи, з
аторопился на улицу.
Так и есть. Шпица на месте не было. Бубнов проклял и свой зуб, и тот день, вер
нее, поздний вечер, когда черт дернул его подставить ногу мнимому престу
пнику, и мужика, справедливо сделавшего его щербатым: ни хрена, мог бы и та
к походить еще, Ц случилось то, что случилось... Единственно верным решен
ием было бежать на местную студию кабельного телевидения и давать объяв
ление о пропаже собаки. Причем обещать нашедшим немыслимое обогащение.

«Сволочи бездомные, квартиры пораспродали. Мало того, что подъезды прово
няли и паразитов разнесли по городу, так теперь моду взяли Ц домашних жи
вотных воровать и тут же хозяевам впаривать, Ц в бешенстве думал Бубнов,
спеша на телецентр, Ц убил бы, ей-богу, убил».

Глава 4

Николай Иванов лежал в роскошной, совсем не дачной кровати и ждал, когда В
адик, так звали его новую женщину, сварит, как полагается женщине, кофе. Вс
е внутри Иванова ликовало. Он по-новому смотрел на вещи. Они стали перед г
лазами чуть рельефнее, чуть красочнее. Каждой клеткой ещё неостывшего те
ла Иванов впитывал в себя прохладный вечерний воздух, льющийся через отк
рытую фрамугу.
Где-то за дачным поселком просвистела электричка. Как хорошо-то, подумал
он, и почему это считается стыдным? В голову сами собой стали приходить пр
имеры из античности. Там совсем не зазорным считалось иметь в своей свит
е нескольких мальчиков.
Ц Правда, Вадик уже не мальчик. А папы римские? Не помню номер...
Иванов забыл про саженцы, про работу. И только легким укором перед глазам
и иногда всплывало лицо Виолетки. Даже не потому, что изменил, а какая она
несчастная. Ей не дано. Постой, да ведь у них тоже есть однополая любовь. Вп
рочем, Иванов никак не мог себе представить, как это можно получить удово
льствие, не войдя или не приняв в себя другого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39