Телевизор тоже не кажет, не совсем, конечно, врать не будем, иногда кое-что просматривается по первому каналу, но, когда есть картинка, нет звука, так что самим приходится додумывать, в чем там дело, и не всегда угадываем, хотя некоторые наши жители здорово поднаторели, и у них получается даже интереснее, а когда звук пробивается, картинка исчезает, и тогда новости мы слушаем, но смотреть кино нет никакой возможности, и наши бабы уж который месяц в недоумении, что там в любимом сериале происходит, раз все говорят одинаковыми голосами. Мнения разделились, а решить, кто прав, трудно, хотя летом это много проще, чем зимой, потому что летом приезжают городские и у них можно спросить. Но и городские у нас из-за моста теперь редкость, а если кто приезжает, так мужики на рыбалку или охоту, а они в сериалах мало что смыслят, и толку от них никакого. К начальству мы обращались, но нам сказали, сигнал не доходит, потому что мы далеко — и раньше он шел из соседней области, а сейчас не идет, потому что у них что-то там сгорело, и свои без сигнала сидят, так что не до нас. Правда, приезжал к нам перед голосованием Коробочкин и обещал сигнал дать и мост наладить, мы все дружно за него проголосовали, но пока нет ни того ни другого, хотя времени прошло не так уж много и надежды мы не теряем. Но обращаемся мы к вам совсем по другой причине. В связи с тем, что в нашей деревне наблюдается некоторая оторванность от окружающего мира, участились случаи разгула нечистой силы. Она нас и раньше изрядно донимала, а сейчас нет никакой возможности жить спокойно, шастают чуть ли не днем и почти что по домам. У бабки Анны лешак сожрал всех кур, живет в бане, которую по этой причине топить не дает, а чуть что грозится спалить деревню. Мужики не могут в лес отлучиться, пропадут дня на три, а Василий неделю отсутствовал и до сих пор не отошел от белой горячки, потому что его с утра до вечера спаивали русалки. Но Василий легко отделался, а вот осенью были приезжие из Москвы, так сгинули все четверо и по сию пору не найдены, только машина их стояла, пока в апреле месяце ее наконец не забрали московские родственники. Зимой было тихо, а с весны опять началось. Участковый хотел разобраться, пошел на болото, хоть мы одному идти не советовали, но не послушал, и ничего хорошего из этого не вышло. Поутру нашли его с пробитой головой и в беспамятстве. С той поры он все больше молчит, а за околицу выходить опасается. Третьего дня ушел сосед в лес присмотреть кое-что по плотницкой части, так как хотел строить баню, и вернулся только сегодня и тоже в белой горячке. А с болота ухает и колокол бьет, люди видели огни, и ночью хоть лезь в погреб, до того страшно. В деревне нас осталось пятнадцать человек.
И так как мы теперь всеми покинутые, вся надежда, что приедет из города грамотный человек и наведет здесь порядок. Ждем помощи, посылаем сигнал SOS, потому как, возможно, лето пережить не удастся, ухает уже возле крайнего дома.
До свидания. Житель села Липатова Иван Бородин по поручению Августы Поликарповны Игнатовой, Героя Социалистического Труда и заслуженного работника сельского хозяйства, в настоящее время на пенсии".
Дочитав до конца, я перевела взгляд на Женьку и грозно спросила:
— Ты что, издеваешься?
— Ничего подобного, — замотала она головой.
— И твое начальство, прочитав все это, отправило тебя разбираться?
Значит, это не ты, а твое начальство спятило, — разволновалась я и стала высматривать, где нам удобнее всего развернуться, так как продолжать путешествие не было никакого смысла.
— Ты, Анфиса, подожди гневаться, — ласково заговорила Женька, чем еще сильнее разволновала меня. Таким тоном обычно обращаются к детям или слабоумным, когда хотят их в чем-то убедить. — Все не так просто. Письмо, конечно, заслуживает, чтобы его напечатали в авторской редакции под рубрикой «Смех сквозь слезы», но наш редактор, человек большого ума и проницательности, навел справки и выяснил, что люди в районе деревни Липатове действительно бесследно исчезают, по крайней мере, есть заявления родственников и прочее. В милиции только руками разводят, мол, там рядом болото и по пьяному делу… В общем, труп могут вовсе никогда не найти.
— Чей труп? — насторожилась я.
— Соберись, Анфиса. Люди просто так не пропадают. Что-то там происходит.
— Ты сама говоришь: по пьяному делу… болото… По-моему, все и так ясно.
— Не скажи. Вот взять, к примеру, участкового. Если все просто, тогда чего ж мужик боится за околицу выйти?
— Откуда ты знаешь, что боится?
— Так в письме написано.
— Это письмо — сплошное недоразумение.
— Неужто тебе не интересно разобраться? — усмехнулась Женька, хитро на меня поглядывая.
— В чем разобраться? — тоже усмехнулась я.
— Ну… есть нечистая сила или нет.
— Прекрати говорить глупости. Это даже неприлично. Нечистая сила…
Произошел несчастный случай… понятное дело, жители этого самого Липатова сидят без телевизоров, газет и прочих достижений цивилизации, вот и лезет поневоле всякая чушь в голову. А ты зачем глупости повторяешь?
— Постижение тайны — одно из завоеваний человечества. Возможно, самое главное завоевание, — с умным видам заявила подружка, а я насупилась. Ясно было, что Женька дурака валяет, а потакать ей в этом мне не хотелось.
В общем, мы замолчали и до ближайшего райцентра не промолвили ни словечка. Там выяснилось, что Женька запаслась картой области. Она расстелила ее на коленях, долго сидела нахмурившись, потом ткнула пальцем в едва заметную точку и заявила:
— Вот.
Без особого желания я взглянула на ее палец. Надо сказать, Липатове действительно находилось вблизи границы области. Судя по обильной зелени, места там лесистые. Затейливо вьющаяся нитка реки брала деревню в полукольцо. Ничего похожего на обозначение автомобильной дороги я при всем своем старании обнаружить не сумела.
— Да-а, — сказала я, косясь на Женьку. Та выглядела чрезвычайно деятельной.
— Сейчас выедем из города и направо, а там по прямой километров шестьдесят. Поехали.
Я пожала плечами, Женька сложила карту и тронулась с места. Направо мы свернули и километров двадцать ехали вполне сносно. Далее начались трудности.
Дорога неожиданно исчезла, то есть, въезжая в село Красине, мы распознавали ее еще вполне отчетливо, но на выезде смогли лицезреть только слабое подобие, посыпанное щебнем, затем и подобие кончилось, и дорога стала… как бы это выразиться, труднодоступной. Лично меня это не удивило, раз никакой дороги на карте не было вовсе, но Женька начала злиться.
— Что за черт? — ворчала она, подпрыгивая на очередном ухабе, к сожалению, вместе со мной. — Хоть бы вешки поставили, чтоб с пути не сбиться.
Преодолев таким образом километров пятнадцать, мы выехали на шоссе, но обрадовались рано. На указателе справа значилось «Медведеве», на указателе слева «Лощина», а нам надо было на Липатове, если верить карте. Мы притормозили в крайнем недоумении, но, потосковав некоторое время, увидели милицейский «газик». Женька выпорхнула из машины и отчаянно замахала руками.
«Газик» остановился, левая дверь открылась, и появился мужчина почтенного вида с усами и погонами капитана. На Женьку, ее машину и меня, выглядывающую в открытое окно, он смотрел с интересом.
— Извините, — разулыбалась подружка, — как нам в Липатове проехать?
— Никак, — подумав немного, степенно ответил капитан и тоже улыбнулся, еще немного подумал и добавил:
— Мост снесло.
— Про мост мы знаем. А вот где это самое Липатово находится? В какой стороне?
— А вам зачем? — Капитан потер нос и с хитрецой посмотрел на нас.
— Мы из газеты. — Женька сунула ему под нос свое журналистское удостоверение, дядька взглянул без особого интереса и кивнул, точно с чем-то соглашаясь, потом ткнул пальцем через плечо куда-то за свою спину и сообщил:
— Липатове там.
Я вытянула шею, но никакого подобия дороги в том направлении разглядеть не смогла и заволновалась.
— Как там? — изумилась Женька, заглядывая за спину капитана. — Там нет ничего. В смысле дороги.
— Дороги нет, — согласился он. — Вы направление спросили, я вам показал.
— Так как же нам туда добраться? — начала терять терпение Женька, а я ничуть не удивилась, услышав:
— Отсюда никак. Если хотите в Липатове проехать, вам надо в райцентр вернуться и брать влево, а не вправо. И прямиком на Вяхиреве. Потом свернуть на Ермолино и до моста. — Он почесал нос, вздохнул и осчастливил:
— До Буланова доедете точно, а там на вашей машине вряд ли. Трактора колею набили, хрен проскочишь. Хотя, может, колею запахали, но я бы на это особо рассчитывать не стал.
— А сколько от Буланова до Липатова? — проявила интерес Женька.
— Километров двадцать будет. Может, меньше. Пятнадцать точно.
— А до Буланова этого сколько?
— От райцентра сто тридцать километров.
— Как же так? — изумилась Женька. — Ведь отсюда до Липатова по карте двадцать пять километров?
— Так по карте, а вам в объезд придется через соседнюю область.
Я заскучала и потеряла интерес к разговору. Женька решила проявить настойчивость и выспрашивала дальше:
— Но ведь как-то в Липатове люди попадают?
— Конечно. Кто как. Вам можно до Заручья, оставите машину и с кем-нибудь из местных договоритесь, чтоб через реку на лодке перевезли. Тогда к вечеру там будете.
— А до Заручья как добраться?
— До Заручья от райцентра тоже надо было влево брать.
— Как влево, когда мы по карте смотрели, дорога вправо и…
— Так то карта, — вздохнул капитан, — мало ли что там нарисуют. Дорога и на карте есть, и так вроде есть, но проехать по ней не каждый может. Если интересуетесь, то на первом повороте налево.
— Налево? — на всякий случай переспросила Женька.
— Налево, — кивнул капитан и указал рукой направление до первого поворота, после чего загрузился в «газик» и отбыл, а Женька вернулась в кабину.
— Ну, что делать будем? — вздохнула она с таким видом, точно это я во всем виновата.
— Вернемся в райцентр.
— По такой-то дороге?
— А ты что предлагаешь?
— Давай до поворота доедем, глянем, чего там. Может, есть шанс проскочить?
Я пожала плечами, не желая брать на себя ответственность, чтоб потом Женька не могла все наши неудачи свалить на меня, и мы поехали до поворота. Он возник километра через два, указатель сообщил, что Заручье в двенадцати километрах отсюда, при этом оставалось только догадываться, как до него добраться, потому что указатель был, а дороги не было, в привычном понимании этого слова я имею в виду. Мы видели съезд с шоссе и заросли ивы впереди.
— А что? — почесав в затылке, неуверенно заметила Женька. — Вполне можно проехать. Попробуем?
Я опять дипломатично пожала плечами. Малой скоростью мы миновали заросли и за ними обнаружили песчаную дорогу. Золотистой лентой она вилась среди полей и выглядела очень живописно.
— Класс, — вздохнув полной грудью, заметила Женька, и мысленно я с ней согласилась.
Продвигались мы весело и вскоре на пригорке увидели церковную колокольню, между деревьев мелькнула оцинкованная крыша церкви, а вслед за этим — деревенские домики вразброс, скрытые растительностью.
Только я хотела спросить, «чего этот мент дурака валял?», как слова замерли у меня на кончике языка, дорога пошла с горы, и очам нашим предстала гигантская лужа. В полуметре от нее мы остановились и вышли из машины.
— Да-а… — заметила Женька и поджала губы. Преодолеть лужу не было никакой возможности и объехать тоже. Зеленый лужок на поверку оказался болотистым, стоило сделать несколько шагов, как под ногами зачавкало. Женька, закатав джинсы и сняв туфли, добросовестно все облазила и осталась недовольна.
— Неужто возвращаться? — с отчаянием спросила она, обращаясь, по-видимому, к луже, так как стояла ко мне спиной.
Возвращение меня не вдохновляло, тем более что до церкви на пригорке, казалось, рукой подать, а лужа, возможно, не такая уж и глубокая. Поэтому возражала я довольно вяло, когда Женька предложила рискнуть.
Мы рискнули и через минуту застряли строго посередине лужи. Попытки из нее выбраться привели к тому, что мы изрядно выдохлись, выпачкались и почувствовали себя глубоко несчастными.
— Что ж делать-то? — устраиваясь на обочине в трех метрах от машины, задала я риторический вопрос, потому что ответа на него не было. Женька посмотрела в сторону деревни и вздохнула:
— Нужен трактор. Ты здесь сиди, а я пойду искать тракториста.
Я молча кивнула. Женька пошла, а я с грустью смотрела ей вслед, пока она не скрылась с моих глаз, свернув за перелесок. Сказать по чести, сидение на обочине не показалось мне особенно утомительным, солнышко светило, и вообще погода благоприятствовала тесному общению с природой. Если б не боязнь застрять в проклятой луже до самой ночи, я бы, пожалуй, и вовсе осталась довольна.
Извлекла из багажника покрывало, которое Женька так и возила со времен майского пикника, и с удобством расположилась по соседству с машиной, не забывая зорко поглядывать по сторонам — вдруг повезет и появится кто-то, чтобы помочь нам.
Появился трактор. Сначала я услышала характерный треск, затем увидела и саму технику. Женька, улыбаясь во весь рот, махала мне рукой, сидя в кабине рядом с водителем. Уже через десять минут «Жигули» были извлечены из лужи, тракторист получил на бутылку и пообещал, что до Заручья мы доберемся без приключений. Так и оказалось.
Заручье хоть и считалось селом и имело почтовое отделение, ни количеством домов, ни особой оживленностью похвастать не могло. Мы доехали до магазина, расположенного в центре села, встретив из живых существ только кур с красавцем петухом. Возле магазина с огромным замком на двери спал беспородный пес, на наше появление он никак не отреагировал. Почтовое отделение располагалось в доме напротив, но на его дверях тоже был замок. Женька пробормотала:
— Они здесь все вымерли, что ли? — И тут мы увидели колодец, а возле колодца женщину в синем халате, она тоже обратила на нас внимание, отставила ведра и смотрела в нашу сторону из-под ладони.
1 2 3 4 5 6