Вот в чем разница. Ричард мог подать на меня в суд, если б захотел, и я был готов к этому. А ты хочешь отвертеться от убийства. — Он говорил совершенно спокойно, зная, что теперь он контролирует ситуацию и не важно, какую роль она возьмется играть. Бедняжка не знает, кем ей следует быть, так что на какое-то время ей придется придерживаться самой простой линии, не отклоняться от сценария, как позволяют себе звезды. Теперь она казалась ему старой.
А пейзаж все тот же. Никогда не меняется.
Она привстала.
— Куда ты? — поинтересовался Ла Брава.
— Покупать печатную машинку.
Отличная реплика, и подана со вкусом, — он не мог не восхититься актрисой.
— Надень лифчик и сиди спокойно дома, — посоветовал он. — Я сам поговорю с ним, может быть, сумею уговорить его сдаться.
— С какой стати ему идти на это?
— Все лучше, чем умереть. Мне нужны ключи от твоей квартиры, чтобы взять деньги.
— Вот уж спасибо! — сказала Джин.
— Оставь это на потом, — посоветовал Ла Брава. — Дело еще не сделано.
Глава 27
«Дамский вечер» в «Скиппи Лонж»: Только для дам. Два коктейля по цене одного до 9 вечера.
Ла Брава, повесив на шею «лейку» и футляр от фотоаппарата, сказал менеджеру, что готовит фоторепортаж для «Тропик», воскресного приложения к «Геральд», и обещал без особой необходимости не щелкать домохозяек, отпросившихся у мужа якобы в магазин и на вечерний сеанс в кино. В баре собралось около сотни дам всех возрастов, они толпились около круглой площадки, где выступали мужчины-стриптизеры.
— Пока мы тут стоим, я бы мог сфотографировать вас, Скиппи, — предложил Ла Брава менеджеру.
— По-вашему, я смахиваю на Скиппи? — возмутился менеджер. — Вон те задницы со шрамами от бритвы, с ног до головы лоснящиеся от «беби ойл», и есть Скиппи — все до одного.
Их там было пятеро, не считая Кундо Рея.
Пятеро танцовщиков в белых рубашках с черными галстуками-бабочками, с ярко сверкающими запонками в манжетах и в черных бикини, и Кундо Рей в пятнистом трико с кошачьими усиками, подрисованными на лице от носа до ушей. Кундо был «Кошачий князь», гвоздь программы, во время первого представления он держался позади, предоставляя пятерыми белым статистам разогревать публику. Это был их коронный номер— монотонный, механический, точно пляска роботов, каждый из танцовщиков погружен в себя, трое впереди, двое позади, изгибаются, прыгают под льющуюся из колонок песенку «Я это делаю», отбрасывая зрительниц на десять лет в прошлое.
Кундо танцует соло, волосы отливают вороньим крылом, серьга в ухе, подрисованные усики, западноафриканские ритмы, занесенные во Флориду из кубинского публичного дома, Кундо— гвоздь программы, мужчина мечты, Кошачий князь, явившийся пробудить, освободить этих женщин, тело блестит, в каждом движении таится намек, обещание, суньте пятерку за мою леопардовую шкуру, дамочка, это пойдет на пользу нам обоим.
Многие дамочки повиновались этому призыву, и когда Кундо вслед за официанткой подошел к столику Ла Бравы, в руках у него была плотная пачка влажных от пота купюр. Он поглядел на Ла Браву, улыбнулся, сморгнул от вспышки:
— Привет, фотограф!
— Привет, мокроспинник, — откликнулся Ла Брава, опуская камеру.
Кундо заказал слабоалкогольный напиток без сахара, скользнул на стул, тело его блестело, пахло одеколоном, кошачьи усики расплылись в улыбке.
— Стало быть, ты заодно с той женщиной? Какая разница. Я продам тебе машинку, очень хорошую. А ты отдашь мне в придачу фотоаппарат. Это тот самый?
— Еще лучше, — сказал Л а Брава. — Не такой новый, но более дорогой.
— Отлично, беру.
— Почему же ты не попытался забрать тот?
— Не знал, что это будет так просто.
— Так просто? — переспросил Ла Брава и подтолкнул к Кундо футляр от фотоаппарата. Кундо наклонился, чтобы заглянуть внутрь. Когда он поднял голову, Ла Брава снова подтянул футляр поближе к себе.
— Это пушка Ричарда?
Ла Брава кивнул.
— Что с ним сталось?
— Он убит.
— Охотно верю, — сказал Кундо Рей— Такого парня рано или поздно должны были пристрелить. Из этой пушки, да?
Ла Брава кивнул.
— Этот парень сам не понимал, что делает. Я тоже не понимал, что он делает, и вы с этой женщиной— тоже. Зато я знаю, что сделаю я, парень: я продам вам эту машинку, или женщина отправится в тюрьму, а может, и ты вместе с ней.
— Так значит, — спросил Ла Брава, — ты отдашь мне машинку и сдашься полиции?
— Сдамся полиции? — удивился Кундо. Он откинулся на спинку стула, дожидаясь, чтобы официантка, зажавшая между пальцами несколько долларовых бумажек, поставила перед ним стакан и налила в него шипучку из банки. Когда официантка отошла, Кундо снова подался вперед, озадаченно нахмурившись: — Я что, похож на сумасшедшего?
— Я ничего о тебе не знаю, — сказал Ла Брава. — Может, ты неудачник, у тебя провал за провалом — в таком случае для тебя же будет лучше сдаться властям, тебе скостят несколько лет. Отправят тебя в Рейфорд, будешь там заниматься стриптизом и прослывешь «Мисс Исправительная Колония».
— Слышь, я ни у кого ничего не крал. За что же меня сажать?
— За убийство старика Мини, дяди Ричарда.
— Это еще что? Что ты гонишь? Вообще, о чем речь — ты хочешь засадить свою бабу в тюрьму?
— Нет, не хочу, — ответил Ла Брава. — И вот почему: я ей не доверяю. Ей ничего не стоит повесить все на нас. Она затеяла эту историю ради забавы. Деньги ей не нужны, она хотела приколоться.
— Приколоться!
— Ты понимаешь, о чем я? Очень эмоциональная женщина.
— Да, еще бы.
— Она брала деньги взаймы у того старика, которому принадлежит гостиница…
— Ну?
— А потом решила обворовать его.
— Ну и баба!
— Очень решительная женщина. Упертая, понимаешь? Она сказала, что не станет покупать машинку.
— Не станет? Почему?
— Из принципа. Не желает подчиняться силе. Она считает, ты все равно не понесешь машинку в полицию.
— Почему?
— Потому что если ты заложишь ее — так она просила тебе передать, — она назовет им твое имя. У них есть твое фото, отпечатки пальцев… Верно?
— Верно.
— Значит, если она сядет, ты тоже сядешь.
— А ты?
— А что я сделал?
— А Ричарда не ты убил?
— Ничего подобного я не говорил. Но я тебя понимаю: кое в чем ты прав.
— Да?
— Да, она может повесить Ричарда на меня. Попытается, во всяком случае.
— Тебе надо ее убить. Хочешь, чтобы это сделал я?
— Не стоит заходить так далеко. Но лучше не пытайся продать ей машинку.
— Да?
— Если копы ее заподозрят, они обыщут ее квартиру и найдут машинку, так?
— Так.
— Она перепугается и заложит нас обоих.
— Хорошо, так что же нам делать?
— Отдай машинку мне. Я избавлюсь от нее.
— Отдать тебе? А что я с этого буду иметь?
— Половину денег.
Кундо прикусил нижнюю губу и призадумался:
— Триста тысяч долларов?
— Точно.
— Как ты это обтяпаешь?
— Без проблем. Она отдала мне деньги, чтобы я их спрятал. На случай, если у нее будет обыск. Я отдам тебе половину, а ты мне — машинку.
— А что она сделает с нами? Это же ее деньги.
— Какая разница? Денег нет, машинки нет, и доказать она ничего не сможет. Если она попытается свалить все на нас, ее слово будет против нашего. Что она докажет?
— Ничего.
— Итак, все, что от тебя требуется, — передать мне машинку.
Кундо снова призадумался. Потом сказал:
— О'кей, если ты дашь мне половину денег, я избавлюсь от машинки.
— Если б мы были знакомы поближе, — возразил Ла Брава, — если бы мы были друзьями, я был бы не против. Но я тебя не знаю. Ты понимаешь меня? Отдай мне машинку, возьми половину добычи, и мы оба будем жить спокойно. Что скажешь?
Кундо снова призадумался и закивал:
— Хорошо, половина так половина. Фотоаппарат можешь оставить себе, мне он не нужен.
— Когда?
— Может, сегодня. После танцев.
— Почему не прямо сейчас? С тремя сотнями тысяч у тебя уже не будет надобности трясти тут задницей.
— Мне это нравится.
— Ладно, значит, позже?
— Дай подумать.
Ла Брава не мешал. Присмотревшись к кошачьим усикам на лице кубинца, он произнес:
— Знаешь, однажды я видел Фиделя Кастро вот как сейчас тебя. В Нью-Йорке.
— Да? А что ж ты не пристрелил его? Может, я бы тогда не попал в тюрьму.
— За что ты сидел?
— Я убил русского.
— Пытался выжать из него пару баксов, что ли?
— Жизнь — жестокая штука. Все время приходится кумекать: кто хочет тебя пришить? И никогда не знаешь в точности.
Ла Брава вынужден был согласиться с этим утверждением:
— Как сказал Роберт Мичем: «Я не хочу умирать, но уж если умирать, то последним».
Кубинец с подрисованными кошачьими усиками вытаращился на него и спросил:
— Какой такой Роббер Мичем?
Кундо Рей вернулся в свое логово на Бонита.
Он успел кое-что обдумать. Первое: с какой стати брать у фотографа половину денег, когда можно взять все? Второе: понадобится свет, чтобы разглядеть добычу, убедиться, что под верхним слоем купюр не напихана бумага. Хватит с него газетной бумаги. Он не собирался заглядывать в квартиру этой бабы, где, как уверял фотограф, все еще лежат деньги в пакете для мусора, он не хотел идти в незнакомое ему место, не хотел встречаться с фотографом в баре, или кафе, или в какой-нибудь круглосуточной забегаловке, но не хотел и выходить на улицу, в парк, где вовсе нет освещения.
Он перебрал все варианты, пока не остановился на имевшемся у него убежище на Бонита. Идеальное место. В этом квартале никто его не знал, быть может, даже не видел его. Надо только сделать так, чтобы фотограф там и остался, а самому по Семьдесят девятой улице выехать на федеральное шоссе, и к утру он уже будет в Джорджии, штат Атланта. С полным мешком денег он сможет добраться, куда пожелает. Фотографа найдут только через неделю, а то и через две, когда он провоняет: соседи позвонят копам, и те взломают дверь.
Неужели фотограф так наивен, так доверчив? Впрочем, охранники в Аламаре были полными придурками, деревенщиной, и этот парень не умнее их. То ли он и впрямь решил, что сумеет выторговать машинку за половину суммы, то ли собирается выкинуть какой-то фокус, чтобы получить машинку, а деньги оставить себе, — в любом случае он полный идиот, если думает, что ему это удастся.
Кундо чувствовал, как впивается в спину пушка, спрятанная под свободной шелковой рубашкой. Скоро придет фотограф. Прежде всего, убедиться, что в сумке деньги, а не бумага. Потом— сделать это. Без глупостей, по-быстрому. Тело оставить здесь. Потом смотаться, скажем, в Голливуд, посмотреть, как там обстоят дела. Точно, купить новые шмотки и рвануть в Голливуд.
Он посмотрел сквозь щель в жалюзи на улицу, огибавшую с угла здание, и ощутил легкое волнение. Пусто. Здесь всегда безлюдно, даже днем. Ему уже не терпелось. Когда же приедет этот парень? Нос зачесался, Кундо поскреб его пальцем, потом поглядел на руку и увидел, что на ней остался отпечаток черного фломастера, которым он наводил усы — от волнения забыл их смыть. Ничего страшного. Делов на полминуты.
Кундо покинул свой наблюдательный пост и через гостиную и небольшой коридор прошел в ванную. Дуло револьвера неприятно упиралось в спину, он вытащил пушку из штанов, положил ее на бачок унитаза, смыл с лица усики и принялся заворачивать оружие в туалетную бумагу— может, через слой бумаги острые края не будут так впиваться Со стороны входной двери послышался какой-то звук.
Кундо побежал в гостиную, выглянул— улица по-прежнему пуста, но у него за спиной, всего в нескольких футах, вновь послышался какой-то шум. Кундо так и подскочил. Подкрался к двери, прислушался— теперь стучали словно прямо ему по голове.
— Кто там?
— Это я, — откликнулся Ла Брава. — Парень с деньгами.
Кундо открыл дверь, придержал ее, чтобы фотографу удобнее было пройти, и тут вдруг почувствовал, какая в нем произошла перемена: это был совсем другой человек.
Ворвался, точно морской десантник, в левой руке пухлый мешок для мусора, в правой — «магнум» покойного Ричарда Ноблеса, дуло пока смотрит в пол. Кундо просто глазам своим не поверил. Ему хотелось вновь ощутить холодок и давление своей пушки, упиравшейся ему в спину, — сейчас эти ощущения показались бы ему приятными, но он забыл ее в ванной. Старательно разыгрывая недоумение, он спросил:
— Зачем тебе пушка, приятель?
— Чтобы ты меня уважал, — пояснил Ла Брава. — А усики-то ты так и не смыл.
Ох и не нравился Кундо этот чертов здоровенный «магнум»!
— Слушай, ты бы его убрал куда-нибудь, — предложил он.
— Задрал сзади рубаху и сунул себе в штаны? — уточнил Ла Брава. — А твой где, за поясом? Я знаю, ты купил пушку у Хавьера, он мой друг. Повернись-ка.
— Что ты делаешь? — твердил Кундо, покорно поворачиваясь к нему спиной, всячески демонстрируя, какой он сговорчивый и послушный мальчик. Дуло «магнума» жестко упиралось ему в позвоночник, Ла Брава, не выпуская из рук оружие, прощупал пояс его штанов:
— Где пушка?
— Нет у меня никакой пушки!
— А из чего же ты пристрелил Мини?
— Ты имеешь в виду старика?
— Почему ты выстрелил ему в затылок, а?
— Почему? — Не выдержав, Кундо обернулся, уставился на фотографа, хмурясь в недоумении: неужели это тот самый парень? Нет, этого не назовешь наивным и доверчивым. Держится спокойно, ему вроде как на все наплевать, ноль эмоций. Разговаривает прямо как полицейский. — Кто сказал, что его пришил я?
— Где пушка?
— Я же сказал, нет у меня пушки.
Л а Брава быстро оглядел комнату:
— Беспорядок у тебя, однако. Ты что, всегда рвешь газету в клочья, если в ней плохие новости? — Еще раз окинул комнату взглядом и спросил в упор: — Где машинка?
— Ладно, пошли, — сдался Кундо и двинулся в сторону кухни.
Ла Брава бросил мусорный пакет промеж зеленых подлокотников обтянутого винилом кресла и последовал за Кундо в кухню, а оттуда в гараж. Кундо уже коснулся было рукой багажника своего «понтиака», и тут его осенило:
— Ключи-то я забыл. Сейчас сбегаю.
Ла Брава провел дулом «магнума» по бедру своего пленника, что-то нащупав в правом кармане сквозь жесткую ткань.
— А это что?
Кундо молча достал ключи и открыл багажник— совершенно пустой, если не считать печатной машинки в футляре.
— Неси ее в дом.
Они вернулись в гостиную, и, повинуясь жесту Ла Бравы, Кундо поставил машинку на кленовый журнальный столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34