Другие столь же безапелляционно заявляли, что левые радикалы, объединившись с бродягами, жгут баки, убивают порядочных граждан и грабят магазины. Те, кто прибывал, ответив на призыв защитить порядок, схватывались, и часто очень жестоко, с группами кротов, все ещё выбегавшими из-под земли в районе Центрального парка.
Авангард движения “Вернем себе наш город” – брамины богатства и успеха – быстренько ретировались с поля боя. Большинство из них, испытывая отвращение, вернулись в свои городские особняки или двухэтажные апартаменты. Некоторые продолжили путь на Большую лужайку, полагая, что полиция быстро покончит с беспорядками, после чего можно будет приступить к запланированному бдению. Но по мере того, как копы теснили бунтовщиков, центр побоища перемещался в парк, постепенно приближаясь к Резервуару и расположенной за ним Большой лужайке. Царящая в парке темнота, множество деревьев, густой подлесок и лабиринт тропинок чрезвычайно затрудняли и замедляли действия полиции.
Полиция двигалась вперед с превеликой осторожностью. Большая часть сил (и без того обескровленных операцией по зачистке) прибыла на место беспорядков с опозданием. Полицейское начальство, зная, что в толпе находится нью-йоркская элита, не могло дать команду применить против мятежников слезоточивый газ. Комиссар понимал, что следствием подобного приказа для него станет конец карьеры. Кроме того, крупные отряды полиции пришлось направить в соседние районы, откуда начали поступать сообщения о спорадических вспышках вандализма и грабежах магазинов. Все с ужасом вспоминали случившийся три года назад бунт на Краун-Хайтс, подавить который удалось только через трое суток.
Хейворд смотрела, как санитары катят носилки с Биилом к машине “скорой помощи”. Задние ножки носилок сложились, и они скрылись в чреве кареты. Биил застонал и поднял руку к забинтованной голове.
– Осторожнее, – сказала Хейворд, обращаясь к медикам. Она взялась рукой за створку дверцы, сунула голову внутрь и спросила: – Как дела?
– Вроде получше, – слабо улыбнулся Биил.
– Все будет в лучшем виде.
Она кивнула и хотела было уйти, но Биил остановил ее:
– Сержант, этот мерзавец Миллер хотел меня там бросить, чтобы я сам выбирался. Или чтобы утонул. Я вам, ребята, обязан жизнью.
– Да брось ты, – отмахнулась Хейворд. – Это же часть нашей работы. Разве нет?
– Наверное, – согласился Биил. – Но я все едино этого не забуду. Спасибо.
Хейворд оставила коллегу на попечение медиков и подошла к сидящему в кабинке шоферу.
– Что нового? – спросила она.
– А что бы вы хотели услышать? – в свою очередь поинтересовался водитель, изучая путевой лист. – Фьючерсы на золото? Международное положение?
– Заткнись, остряк, – огрызнулась Хейворд. – Я хочу знать об этом, – она махнула рукой в сторону Центрального парка.
В полутемном городе царил какой-то сюрреалистический покой. Если не считать карет “скорой помощи” да расположившихся на всех углах полицейских машин, в близлежащих кварталах не было видно ни единого автомобиля. Широкая улица была еле освещена. Целыми остались лишь несколько фонарей, остальные шипели, выплевывая искры. Мостовая была усеяна обломками бетона, битым стеклом и разнообразным мусором. Далее к югу, как могла заметить Хейворд, город как всегда светился огнями.
– Интересно, где ты была? – спросил водитель. – Трудно не заметить, что здесь проистекало, если, конечно, ты не провела последний час в центре земли.
– Ты недалек от истины. Я выгоняла бездомных из-под парка. Они оказали нам сопротивление. Этого парня ранили, и мы потратили много времени, вытаскивая его на поверхность. Мы были глубоко под землей, и слишком сильно трясти нам его не хотелось. Понятно? Мы вылезли пять минут назад на станции Семьдесят второй улицы лишь для того, чтобы увидеть перед собой город-призрак.
– Выгоняла бездомных? – переспросил водитель. – Так, значит, ты из тех, кто во всем виноват?
– В чем виноват? – нахмурилась Хейворд.
Водитель постучал пальцем по уху, а затем показал на восток. Иного ответа, по его мнению, не требовалось.
Хейворд прислушалась. Сквозь потрескивание рации и отдаленный пульс города до её слуха донесся шум из глубины Центрального парка – сердитый гул громкоговорителей, визг, крики, вой сирен.
– Ты что-нибудь слышала о демонстрации “Вернем себе наш город”? – спросил шофер. – На Южной улице Центрального парка. О ней заранее не объявили.
– Кажется, что-то слышала, – пожала плечами Хейворд.
– Ну так вот. Из всех дыр вдруг полезли бездомные. Довольно озлобленные, надо сказать. Похоже, что вы, копы, попрактиковались на них в работе дубинками. Стали задираться с демонстрантами. Не успел никто опомниться, как началось массовое побоище. У всех, как мне сказали, вдруг как бы поехала крыша. Орали, визжали, шагали по упавшим. Затем пошли грабежи магазинов. Чтобы взять здесь ситуацию под контроль, копам понадобился целый час. Тогда битва переместилась в парк.
Фельдшер дал сигнал, водитель переключил передачу, и карета “скорой помощи” двинулась по улице, поливая фасады домов огнями проблесковых маячков. Бросив взгляд на Западную улицу Центрального парка, Хейворд увидела зевак, высунувшихся из окон квартир. Многие возбужденно размахивали руками, указывая в сторону Центрального парка. Самые же отчаянные вышли на тротуар, стараясь тем не менее не отдаляться от дверей, дабы не лишиться защиты в виде ливрейных швейцаров. Хейворд посмотрела на готический фасад “Дакоты”. Здание осталось нетронутым. Оно величаво возвышалось над схваткой, словно его декоративный ров сумел отпугнуть бесновавшуюся здесь толпу. Она поймала себя на том, что смотрит на угловую башню, туда, где, по её расчетам, должны были быть окна квартиры Пендергаста. Интересно, удалось ли ему вернуться с Чердака дьявола?
– Биила увезли? – услыхала она голос Карлина.
– Только что. А как другой?
– Отказался от медицинской помощи. Миллера не видела?
– Да он сейчас, наверное, уже сидит в каком-нибудь баре на Атлантик-авеню и хвастается своими подвигами, – криво усмехнулась Хейворд. – Ведь ты знаешь, как это бывает. Он получит повышение по службе, а нас предупредят о неполном служебном соответствии за неподчинение приказу.
– Может, оно так и бывает, – сказал Карлин с улыбкой. – Но только не на сей раз.
– Что ты хочешь этим сказать? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Мы не можем доказать, что делал Миллер и как он это делал. Думаю, нам следует сообщить о своем местонахождении.
Хейворд взяла рацию, нажала на кнопку включения, и со всех волн на неё обрушился треск помех и какие-то несвязные панические выкрики.
“…Направляемся в сторону Большой лужайки. Требуется…”
“…Удерживаем восемь человек. Но все на пределе, если транспорт не прибудет, они скроются в темноте…”
“…вызвал эту хренову медэвак… дцть минут тому назад.
У нас здесь раненых до…”
“…Господи, они блокировали южный квадрант, их прибывает все больше и…”
Хейворд выключила рацию, сунула её в футляр и указала Карлину на ближайшую полицейскую машину. Рядом стоял полицейский в полной боевой выкладке. Он лихорадочно крутил головой, не выпуская из рук пневмопистолета.
– Где штаб операции? – спросила Хейворд.
Полицейский поднял пластиковое забрало и с интересом посмотрел на нее:
– Передовой командный пост расположен в Замке. Так следует из сообщений. Но порядка здесь ни на… если так можно выразиться.
– В Замке Бельведер, – повторила Хейворд и повернулась к Карлину: – Пошли.
Пробежка по Западной улице Центрального парка странным образом напомнила ей о давней экскурсии в Голливуд. Она шла тогда по эрзац-улице Манхэттена, на которой было снято бесчисленное количество мюзиклов и гангстерских фильмов. Видела фальшивые фонарные столбы, витрины, гидранты… все, кроме людей. Здравый смысл подсказывал, что в какой-то сотне ярдов отсюда кипят жизнью калифорнийские улицы. Но тем не менее пустой город казался ей тогда призрачным.
Вот и сейчас Центральный парк выглядел точно так же. Несмотря на то, что издали доносились сигналы клаксонов и рев сирен. Несмотря на то, что Хейворд знала о схватке, кипящей в недрах парка. Темная улица казалась ей совершенно нереальной. Лишь редкие швейцары, отдельные зеваки да полицейские посты несколько нарушали этот сюр.
– Боже мой, – прошептал Карлин. – Ты только взгляни на это!
Хейворд подняла глаза, и настроение её мгновенно изменилось.
Создавалось впечатление, что они, пройдя по нейтральной полосе, вступили в царство хаоса. К югу от них, за Шестьдесят пятой улицей начиналось море разрухи. Разбитые окна, трепещущие на ветру лохмотья элегантных маркиз. Полицейских здесь было уже больше, на улице виднелись голубые деревянные ограждения. Боковые и лобовые стекла припаркованных вдоль тротуара машин были разбиты. В нескольких кварталах к югу полицейский тягач, сверкая желтыми огнями, утаскивал обгорелый и все ещё дымящийся остов такси.
– Похоже, что кроты здесь поработали хорошо, – пробормотала Хейворд. Они перебежали улицу и вошли в парк. Узкие асфальтированные дорожки казались тихими и пустынными. Однако поваленные скамьи, перевернутые урны и дымящиеся кучи мусора молчаливо свидетельствовали о том, что происходило здесь совсем недавно. А шум, долетавший из глубины парка, возвещал, что скоро их ждет настоящий ад.
Хейворд вдруг застыла как вкопанная и жестом приказала Карлину последовать её примеру. Впереди них в темноте группа людей пробиралась к Большой лужайке. “Это не копы, – подумала Хейворд. – На них нет не только шлемов, но и других головных уборов”. Громкие непристойные выкрики, долетевшие со стороны группы, подтвердили её подозрение.
Хейворд быстро двинулась вперед, стараясь производить как можно меньше шума. В десяти ярдах от нарушителей порядка она остановилась и положила руку на кобуру:
– Стоять! Полиция!
Темные фигуры замерли, а затем как по команде повернулись, чтобы получше рассмотреть её. Четверо, нет, пятеро мужчин. Молодые, в пиджаках спортивного покроя или в теннисках. Ее взгляд задержался на вооружении: две алюминиевые бейсбольные биты и ещё что-то, весьма похожее на кухонный нож для разделки мяса.
На неё смотрели молодые, раскрасневшиеся лица, с которых ещё не успели исчезнуть ухмылки.
– Да? – произнес один, делая шаг вперед.
– Стоять на месте! – приказала Хейворд, и молодой человек остановился. – Ну а теперь, мальчики, почему бы вам не сказать мне, куда это вы направляетесь?
Тот, что стоял к ней ближе всех, скривился, услыхав столь идиотский вопрос, но все же едва заметно указал головой в глубину парка.
– У нас здесь есть кое-какие дела, – сказал другой.
– То, что здесь происходит, совершенно не ваше дело, – покачала головой Хейворд.
– Держи карман шире! – взорвался стоящий впереди. – Наших друзей изувечила здесь банда бездомных выродков, и мы не позволим этим подонкам ускользнуть! – Он сделал ещё шаг вперед.
– Это дело полиции, – сказала Хейворд.
– Полиция ни черта не сделала! Посмотрите вокруг. Вы что, хотите, чтобы наш город превратился в свалку дерьма?
– Мы слышали, что они уже убили человек двадцать – тридцать! – произнес заплетающимся языком мужчина, прижимающий к уху мобильный телефон. – В том числе миссис Вишер. Они начали грабить город. На помощь им прибежали выродки из Ист-Виллидж и Сохо. Проклятые активисты-марксисты из Нью-Йоркского университета. Нашим друзьям нужна помощь.
– Вы все поняли? – спросил стоящий впереди. – А теперь – прочь с дороги, сударыня! – Он приблизился к ней ещё на шаг.
– Еще один шаг и я при помощи этой штуки сделаю тебе пробор на башке. – Хейворд сняла руку с кобуры и ловким движением выхватила из футляра дубинку. Карлин напрягся.
– Легко казаться крутой, – с издевкой произнес наглец. – Особенно когда на поясе болтается пушка, а рядом стоит амбал, больше смахивающий на шкаф.
– Думаешь, что сможешь справиться со всеми пятью? – поинтересовался кто-то из группы.
– Наверное, она считает, что может раздавить нас до смерти своими сиськами! – На лицах юнцов появились ухмылки.
Хейворд громко втянула в себя воздух, убрала дубинку в футляр и приказала:
– Офицер Карлин, отойдите на двадцать шагов назад.
Карлин стоял как скала.
– Выполняйте! – крикнула она.
Карлин внимательно посмотрел на нее, а затем попятился, не сводя глаз с группы.
Хейворд решительно подступила к стоящему впереди юнцу.
– А теперь слушай внимательно, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Даже сняв полицейскую бляху и пушку, я могу загнать все ваши ожиревшие задницы куда угодно. Но я не стану этого делать. Если вы откажетесь следовать всем моим указаниям, то сегодня вечером вашим заботливым матушкам не придется укладывать вас спать. Завтра они выстроятся в очередь у дома номер один на Полис-плаза, чтобы внести за вас залог. И никакие деньги, никакая власть, никакое влияние не смогут вычеркнуть слова “намеревался совершить противоправное нападение” из вашего полицейского досье. В этом штате человек, привлеченный к ответственности за подобное преступление, лишается права на юридическую деятельность. Более того, он не может занимать выборные должности или работать в государственном учреждении. Ни при каких обстоятельствах этот человек не сможет получить лицензию на торговлю ценными бумагами. И вашим папочкам это не понравится. Очень не понравится.
Она промолчала и спокойно закончила:
– Поэтому бросайте оружие. Немедленно.
Мгновение все стояли неподвижно.
– Я сказала бросить оружие! – заорала она во всю глотку.
В наступившей тишине Хейворд услышала, как звякнула, упав на асфальт, бейсбольная бита. За ней вторая. Третья. После этого раздался иной, более тихий звук – стальной клинок упал на траву рядом с дорожкой. Она подождала ещё немного, сделала шаг назад и позвала:
– Офицер Карлин!
Карлин мгновенно оказался рядом с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59