Так или иначе, мы можем быть уверены в трех вещах: существа эти способны передвигаться очень быстро, они видят в темноте и отличаются чрезвычайной злобностью.
– И обитают в Тоннелях Астора, – содрогнувшись, добавила Марго. – И все как один – в наркозависимости от “глазури”. Теперь, после смерти Кавакиты и исчезновения растения, они, видимо, обезумели от абстиненции.
– Да, видимо, так, – согласился Пендергаст.
– А в хижине, о которой вы столь живописно рассказали, Кавакита, наверное, раздавал наркотик, – продолжала Марго. – По крайней мере к концу жизни, когда события начали выходить из-под контроля. И, судя по вашему рассказу, раздача наркотиков могла даже обрести ритуальные формы.
– Именно, – кивнул Пендергаст. – Над входом в хижину я заметил японские иероглифы, значение которых грубо можно перевести как “Обитель асимметрии”. Так иногда называют японские чайные домики.
– Чайные домики? При чем тут чайные домики? – изумился д’Агоста.
– Вначале и я этого не понял. Но чем больше я думал, тем лучше понимал, что сотворил Кавакита. Roji – так называются возвышения, стоящие в беспорядке перед входом. Отсутствие каких-либо орнаментов или украшений. Примитивное, недостроенное святилище. Все это – элементы чайной церемонии.
– Он, видимо, распространял наркотик, заваривая растение в воде как чайный лист, – догадалась Марго. – Но зачем все эти сложности… Если… – Она немного помолчала. – …если Грег сознательно не превратил это в ритуал.
– Целиком и полностью с вами согласен, – подхватил Пендергаст. – С течением времени ему становилось все труднее и труднее держать эти существа под контролем. В какой-то момент Кавакита перестал продавать наркотик. Но он знал, что не может оставить без зелья чудовищ, которых сам же и породил. Кавакита – дипломированный антрополог, и он не мог не знать об успокаивающем, укрощающем действии ритуалов и церемоний.
– И поэтому решил создать ритуал раздачи препарата, – сказала Марго. – В примитивных культурах жрецы часто прибегают к ритуалам, чтобы восстановить порядок или упрочить свою власть.
– И за основу избрал чайную церемонию, – кивнул Пендергаст. – Испытывал ли он сам при этом благоговение или нет, нам уже никогда не узнать. Хотя, учитывая всю его деятельность, осмелюсь предположить, что с его стороны это была всего лишь циничная выходка. Помните те обгоревшие листки, которые вы нашли в лаборатории Кавакиты?
– Да. Я их все скопировал, – ответил д’Агоста.
Он извлек записную книжку, быстро нашел нужные страницы и передал блокнот Пендергасту.
– Вот-вот. “Зеленое облако. Порох. Сердце лотоса”. Это все наркотики зеленого цвета. Одни встречаются чаще, другие реже. А это говорит вам о чем-нибудь, доктор Грин? – Он постучал ногтем по странице. – “Синька”, “синяя борода”.
– А вы считаете, что это должно мне о чем-то говорить?
– Это не два названия одной субстанции, а пара совершенно различных растений, которые обитатели “Шестьсот шестьдесят шестой дороги” назвали бы “грибочки”.
– Ну конечно! – Марго даже щелкнула пальцами. – Caerulipes и coprophila!
– Вы, ребята, меня окончательно запутали, – произнес д’Агоста.
– Это названия двух грибов, – повернулась к нему Марго. – Мощнейшие, содержащие псилосин галлюциногены.
– А виссоканом, если мне не изменяет память, – сказал Пендергаст, – именовался напиток, который употребляли индейцы алгонкины во время ритуала посвящения юношей в мужчины. Это был настой красавки, содержавший значительное количество скополамина – весьма сильного наркотика.
– Так вы считаете, что это своего рода реестр? – спросил д’Агоста.
– Скорее всего так. Не исключено, что Кавакита хотел усовершенствовать свою заварку, чтобы сделать потребителей более послушными.
– Если вы правы, и Кавакита хотел держать потребителей “глазури” под контролем, то зачем ему понадобилось это сооружение из черепов? – спросила Марго. – Мне кажется, что подобное строение способно только усилить кровожадные инстинкты.
– Не могу с вами не согласиться, – пожал плечами Пендергаст, – в нашей головоломке остается пока много недостающих звеньев.
– Хижина из человеческих черепов… – задумчиво протянула Марго. – Где-то я об этом уже слышала. Кажется, о ней упоминалось в полевом журнале Уиттлси.
Пендергаст с интересом посмотрел на нее:
– Вот как? Весьма любопытно.
– Давайте сверимся с архивами. Можно воспользоваться терминалом у меня в кабинете.
Лучи клонящегося к западу солнца лились сквозь единственное окно тесного кабинета Марго, заливая золотом разложенные на столе бумаги и книги. Марго села за стол, придвинула к себе клавиатуру и начала печатать.
– Музей в прошлом году получил грант на то, чтобы внести все полевые журналы и другие документы такого рода в базу данных, – пояснила она. – Если повезет, мы найдем то, что нам надо.
Она начала поиск с трех слов: Уиттлси, хижина и череп. На экране возникло единственное название. Марго вызвала документ и быстро просмотрела его, отыскивая нужное место. Холодные обезличенные слова на экране напомнили ей о том времени полтора года назад, когда она через плечо Смитбека следила за тем, как журналист листает пожелтевшие и покрытые пятнами плесени страницы полевого журнала.

* * *

…Крокер, Карлос и я идем дальше. Почти сразу же остановились, чтобы переупаковать ящик. Разбились банки с образцами. Пока я занимался упаковкой, Крокер, сойдя с тропы, наткнулся в центре небольшой поляны на разрушенную хижину. Хижина, судя по всему, целиком сооружена из человеческих черепов и окружена изгородью из воткнутых в почву бедренных костей. В затылках всех черепов имелись отверстия с неровными краями. В центре хижины находится жертвенный стол, сделанный из берцовых костей, скрепленных жилами. На жертвенном столе мы нашли фигуру и несколько кусков дерева со странной резьбой.
Но я обгоняю события. Мы принесли кое-что для осмотра, открыли ящик, достали сумку с инструментами; не успели мы обследовать хижину, как из кустов появилась старуха-туземка – пьяная или больная, сказать трудно. Громко вопя, она указала на ящик…

– Достаточно! – очистив экран, бросила Марго более резко, чем ей хотелось. Она вовсе не желала видеть ничего, что могло бы напомнить ей о содержимом того кошмарного ящика.
– Прелюбопытнейше, – сказал Пендергаст. – Теперь, пожалуй, стоит суммировать все, что нам известно. – И он приступил к перечислению, загибая один за другим свои тонкие изящные пальцы. – Итак, Кавакита занялся производством наркотика под названием “глазурь”. Испытал его на других, затем усовершенствовал и испробовал на себе. Несчастные потребители были изуродованы, и у них развилась светобоязнь, вследствие чего им пришлось уйти под землю. Постепенно дичая, они стали охотиться на других подземных обитателей. Теперь же, после смерти Кавакиты и утраты доступа к наркотику их хищнические инстинкты значительно усилились.
– И нам известен мотив, в силу которого Кавакита сам принимал препарат, – добавила Марго. – Наркотик обладает омолаживающим воздействием и, видимо, способностью увеличивать продолжительность жизни. Подземные чудища получали более ранний вариант препарата по сравнению с тем, что принимал он сам. Судя по всему, Кавакита продолжал совершенствовать вещество даже после того, как пристрастился к нему. Подопытные животные в моей лаборатории не имеют никаких физических отклонений. Но даже наиболее совершенная форма препарата оказывает отрицательное влияние. Посмотрите, какими агрессивными и склонными к убийству стали не только мыши, но и одноклеточные.
– Тем не менее остаются вопросы, – неожиданно проговорил д’Агоста.
Марго и Пендергаст разом обернулись к лейтенанту.
– Во-первых, почему эти твари его убили? А что прикончили его они, у меня нет ни малейших сомнений.
– Возможно, потому, что стали неуправляемыми, – предположил Пендергаст.
– Или прониклись к нему ненавистью, увидев в нем источник своих страданий, – добавила Марго. – Не исключено, что между ним и одним из созданий началась борьба за власть. Помните его слова в записной книжке: “…однако другой с каждым днем становится все более нетерпеливым”?
– Во-вторых, с какой стати он в своей записной книжке упоминает о гербициде под названием “тиоксин”? Это не лезет ни в какие ворота. И почему вдруг возник витамин D, который он, по вашим словам, синтезировал?
– Не забудьте, что Кавакита в своем дневнике написал слово “необратимый”, – сказал Пендергаст. – Возможно, он в конце концов понял, что не сможет загнать в бутылку джинна, которого сам и выпустил.
– И это может объяснить те угрызения совести, которые, судя по его записям, он испытывал, – кивнула Марго. – Не исключено, что Грег сосредоточил свои усилия на устранении физических последствий приема наркотика, упустив из виду то влияние, которое препарат оказывает на мозг.
– В-третьих, – не унимался д’Агоста, – какой, к дьяволу, смысл воссоздавать эту хижину из черепов, упомянутую в полевом журнале Уиттлси?
На это ответа не нашлось ни у кого.
– Вы правы, Винсент, – вздохнул наконец Пендергаст. – Для меня существование этой хижины остается загадкой. Такой же загадкой, как и те куски металла, которые я нашел на жертвенном столе.
Он извлек из кармана и разложил на рабочем столе небольшие металлические предметы. Д’Агоста тут же взял их в руки и принялся тщательно изучать.
– Вполне возможно, что это обыкновенный мусор, – заключил он.
– Они были уложены тщательно и даже с любовью, – с сомнением покачал головой Пендергаст. – Подобно реликвиям в реликварии.
– В чем?
– В реликварии – сосуде или помещении, где хранятся и выставляются для обозрения объекты поклонения.
– Что касается меня, то у меня они никакого почтения не вызывают. Больше всего они смахивают на фрагменты приборной доски автомобиля. Или какого-то домашнего устройства. – Лейтенант повернулся к Марго: – Может быть, у вас возникнут какие-нибудь предположения?
Марго поднялась из-за дисплея и подошла к рабочему столу. Она взяла один из предметов, повертела его в руках и положила на место.
– Это может быть всем чем угодно, – сказала она и взяла следующий предмет – металлическую трубку, один из концов которой был прикрыт серой резиной.
– Всем чем угодно, – повторил Пендергаст. – Но я чувствую, доктор Грин, как только мы выясним, что представляют собой эти предметы и почему они оказались на жертвенном столе под Нью-Йорком на глубине в тридцать этажей, мы найдем ключ к головоломке.

43

Хейворд приладила к каске прозрачное, снабженное фонарем забрало, подхватила щит и дубинку и осмотрела синюю массу полицейских, толпящихся в нижнем зале станции подземки на Пятьдесят девятой улице. Ей предстояло найти пятый взвод, которым командовал лейтенант Миллер. Но в огромном зале царил хаос – все кого-то искали и, естественно, не могли найти.
Она видела, как прибыл шеф Хорлокер, только что закончивший смотр войск на станции Восемьдесят первой улицы и под музеем. Хорлокер расположился в дальнем конце зала рядом с отрядом тактического реагирования. Отрядом командовал Джек Мастерс – гориллоподобный детина с длинными, висящими вдоль тела руками и вечно кислым выражением лица. Однако сейчас он бодро водил пальцем по плану подземелья, объясняя что-то своим помощникам. Хорлокер стоял рядом. Время от времени он одобрительно кивал и постукивал указкой по схеме, обозначая, видимо, самые болевые точки. Потом Хорлокер величественным движением отпустил офицеров, а Мастерс поднес к губам матюгальник.
– Внимание! – скрипуче проорал он. – Все отряды на месте?
Этот вопрос напомнил Хейворд лагерь скаутов.
Послышался ропот, который вполне можно было истолковать как общее “нет”.
– Первый взвод сюда, – гаркнул Мастерс, указывая на пространство перед собой. – Второй собирается на нижнем уровне!
Так он перебрал все отряды, указывая им дислокацию. Хейворд направилась к месту сбора пятого взвода. Когда она нашла свой отряд, лейтенант Миллер расстилал большую схему, на которой место действий его подразделения было окрашено в синий цвет. На лейтенанте была серая штурмовая униформа, и все же свободный покрой не скрывал его тучности.
– Я не хочу от вас никакого героизма и требую по возможности избегать стычек. Ясно? Обычно этим делом занимаются транспортные копы, так что не ждите ничего особенного. Если будет оказано сопротивление, помните – в вашем распоряжении имеются противогазы и канистры со слезоточивым газом. Не портите зря воздух, покажите им, что вам не до шуток. Но осложнений я не ожидаю. Делайте свою работу как следует, и мы выберемся оттуда уже через час.
Хейворд открыла было рот, но тут же одумалась. Идея использовать слезоточивый газ в подземных тоннелях показалась ей несколько экстравагантной. В свое время, несколько лет назад, ещё до того, как произошло слияние транспортной и обычной полиции, кто-то из начальства предложил для усмирения бездомных применить слезоточивый газ. Рядовые полицейские тогда едва не учинили бунт. Газ (и на поверхности дело довольно скверное!) под землей становится просто смертельным. А она видела, что в зону действия их отряда входит метро глубокого заложения и служебные тоннели под станцией “Коламбус-сёркл”.
Миллер ещё раз обвел взглядом отряд и пролаял:
– Запомните, у большинства кротов, которые вам попадутся, по той или иной причине поехала крыша, некоторые из них еле ползают, потому что постоянно находятся в поддатии. Покажите им власть, и они выстроятся по струнке. Гоните их как скот – вот что я вам посоветую. Если сдвинуть их с места, они зашагают без остановки. Направляйте их сюда, здесь место сбора для всех, кого пригонят отряды от четвертого до шестого. Когда все окажутся в сборе, мы выгоним кротов на поверхность через выход к парку.
– Лейтенант, – сказала Хейворд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59