Я спросил свой мозг: «Куда ты, к черту, подевался?» А вслух сказал:— Холли, сделай мне одолжение: сними пеньюарчик.Она даже задохнулась, но, похоже, не рассердилась:— Что? Снять пеньюар?Она уже лежала, вытянувшись на боку, облокотившись на правую руку и придерживая левой пеньюар. Выглядела она потрясающе.— Уф. Снимай, но лежи как лежишь.Она улыбнулась:— Что это, Шелл? Изнасилование?— Бизнес.Она издала гортанный смешок:— Вот так бизнес! Я думала, ты частный сыщик. — Она слегка нахмурилась. — Мой Бог, когда на съемках вокруг болтается сто человек, обнажаешься — и ничего. Но здесь, только при тебе... — Она не закончила фразу и стянула пеньюар с плеч.Я едва не прокусил себе щеку. Она выпростала белые руки из рукавов и скинула пеньюар.— Как я тебе нравлюсь, Шелл? — еле слышно спросила она.Она была в том же положении, что и на картине: обнаженная, опирающаяся на локоть. Я видел белые полоски там, где она припудрила кожу, и мне даже почудился запах пудры. Ответил я ей каким-то слабым писком. Потом кивнул и снова пропищал:— О'кей, д-достаточно.Она потянулась за пеньюаром, но не надела его, а просто накинула.— Именно так ты и позировала Брэйну? В этой самой позе?Она слегка сдвинула брови:— Гм, да. А что?— Сейчас вернусь. — Я побежал к двери.— Что? — взвизгнула она. — Ты уходишь?— Только на минутку, Холли. Подожди. Через минуту вернусь.Я скатился вниз по ступенькам, помчался к машине и схватил газету, купленную в Голливуде. Кое-что начало проясняться, и некоторые непонятные мне ранее вещи уже не ставили в тупик. Пока еще многое сбивало с толку, но каждая мелочь могла продвинуть расследование.Вернувшись в номер, я сложил газету так, чтобы не было видно головы на фотографии, и показал ее Холли.— Она? — спросил я. — Ты позировала для этой картины?При виде газеты у нее отвалилась челюсть. Она забыла о пеньюаре, которым была накрыта, и он сполз на пол, когда она вскочила и выхватила газету из моей руки.Это зрелище надо было видеть.Наконец она выдохнула:— Конечно это я! Господи, что за... — Ее взгляд упал на лицо Вандры Прайс, соединенное с ее собственным сладострастным телом, и она фыркнула: — А это что такое?— Придумка Брэйна. Поэтому он и заставил тебя позировать ему обнаженной. По всей видимости, Вандра заказала ему портрет, и ему пришла в голову блестящая идея, достойная такого подонка, как он. Он решил приставить голову Вандры к чьему-нибудь голому телу и подцепить ее таким образом на крючок. Вот тут-то ты и пригодилась. Он уже шантажировал тебя, и ты не могла ему отказать. А его устроила бы не профессиональная натурщица, а женщина, которая держала бы язык за зубами. Вот как все выглядит, и ты просто должна была молчать о... — Я умолк и взмолился:— Ради Бога, оденься!Она вспыхнула, повернулась ко мне спиной и поспешно натянула пеньюар. Опустившись на краешек кровати и покачав головой, она воскликнула:— Будь я проклята!— Вот-вот. Похоже, у Брэйна не было никакого компромата на Вандру, и он придумал, как его получить. Она была подходящей жертвой: делала стремительную карьеру и начала зарабатывать приличные деньги. И Брэйн провернул дельце. Вандра не стала бы позировать ему обнаженной, и он пошел на фальшивку. Вот и результат. — Я показал на газету. — Это фотография картины из мастерской Брэйна. Во всяком случае, я думаю, что она все еще там. Держу пари, что Вандра или уже платила, чтобы заполучить картину, или вскоре начала бы платить.Я замолчал, прокручивая эту мысль в голове. Холли взглянула на меня и заговорила:— Может...— Ага, — прервал ее я. — Все может быть. Тут много всего намешано. Она была на вечеринке. Золотце, кроме тебя, многие из гостей на вечеринке были вне себя, когда убили Брэйна.Она содрогнулась:— Но я нашла его, Шелл. Я... я почти наступила на него. — Ее красивое лицо исказилось от отвращения. — Я была в ужасе.— Разумеется, детка. Расслабься. Все образуется. Это были просто слова — я сам не понимал, что говорю.Она часто заморгала густыми ресницами, обрамляющими большие мечтательные глаза, и сказала:— Спасибо, Шелл.— Еще одно, Холли.— Да?— Ты говорила, что не знаешь, почему Мэйс приехал к тебе домой на следующее утро после того, как засек тебя на вечеринке, и преследовал тебя до центра города.— Верно. Я и сейчас не знаю.— Рассмотрим происшедшее с другой стороны. Брэйн закончил фальшивое «ню» Вандры — девушки Мэйса, не будем об этом забывать, и, возможно, уже приступил к вымогательству. Он мог угрожать, что выставит картину в витрине своей мастерской. Вандра, естественно, знала, что на картине изображено не ее тело, но это ее не спасло бы. То же самое можно сказать и о Мэйсе, если он видел картину. Далее. В ночь убийства Мэйс ожидал снаружи Вандру. Он видел, как ты убежала оттуда, даже не остановившись, когда он тебя окликнул. Потом он узнал, что Брэйн мертв. Он парень сообразительный. К тому же накануне он застал тебя в мастерской позирующей обнаженной для картины. Мэйс мог сложить два и два и сделать единственно правильный вывод, что на картине изображено твое тело. Однако он мог пойти дальше и решить, что ты была заодно с Брэйном в шантаже. Это вполне логично. По крайней мере, объясняет, почему на следующее утро он не поленился отыскать твой адрес и поехать к тебе домой.С минуту я колебался, потом продолжил:— Знаешь, Мэйс не только считает тебя сообщницей Брэйна в шантаже, но и думает, что его прихлопнула ты.Она нахмурилась и яростно возразила:— Это же глупо! — Вздохнув, она добавила: — Но логично.— Не волнуйся, я не думаю так, как Мэйс.На какое-то время воцарилось молчание — мы оба размышляли. Надевая пеньюар, Холли уронила газету на пол. Я поднял ее, сел на стул и впервые прочитал хронику. Имя Вандры не упоминалось вовсе, зато репортер обыграл обнаружение картины в мастерской как шаг в расследовании убийства Брэйна. Но даже без имен хлопот не оберешься. И, судя по всему, меня ожидал отнюдь не рай.До сих пор я видел две картинки, которые Брэйн использовал для шантажа. Одна — глянцевый снимок Конни восемь на десять; вторая — картина с головой Вандры Прайс и телом Холли. Этот Брэйн — многосторонняя личность. Времени у меня не было, да и не хватило наглости потребовать фотографию у Барбары Фон. Однако Холли упоминала о копии фотографии, которой ее шантажировал Брэйн. Я хотел ее видеть. И дело вовсе не в том, о чем вы наверняка подумали.— Холли, — сказал я, — ну-ка оденься.— Тебя волнует мой вид?— Еще как. Но нам предстоит слетать кое-куда, и ты не можешь ехать в таком виде.— В царство Любви?— Гм. К тебе домой.— Ну ты и чудак. То велишь мне раздеться, то одеться. Сам не знаешь, чего хочешь?Я ухмыльнулся.— Я-то знаю, чего хочу. Но сейчас мне нужно видеть ту фотографию, что тебе прислал Брэйн. Она ведь у тебя дома?— Да. И поэтому мы отправимся ко мне?— Угу.Я на миг задумался. Холли я привез в этот отель именно для того, чтобы она и близко не подходила к своему дому, где она могла попасть в руки громил Мэйса. И мне очень не хотелось везти ее домой из опасения, что за ее домом следят.— Послушай, Холли. Я хочу взглянуть на ту фотографию, но тебе, пожалуй, лучше подождать здесь. Дома тебя могут ожидать неприятности.— Я поеду с тобой, — решительно заявила она. — Сам ты никогда не найдешь ту фотографию. Я ее заперла и спрятала ключ. К тому же мне чертовски надоело в этой конуре.Я покачал головой.— Это может быть опасно, Холли. Зачем тебе лишние неприятности?— Все равно я не скажу тебе, где фотография. Да ты ее и не найдешь без меня. Я еду с тобой.Она не шутила. Вообще-то, если Мэйс выставлял своих громил у дома Холли, их, скорее всего, уже там не было. Если кого они и искали сейчас, так это меня.— Мне это совсем не нравится, — помрачнел я.Она улыбнулась:— Ничего, понравится. Который час?Я взглянул на свои часы:— Шесть. А что?Ее чудесные губы искривились в лукавой усмешке.— Если ты опасаешься, что кто-то нас заметит, может, лучше подождать немного? Пока не стемнеет?— Пока, — в горле у меня опять пересохло, — не стемнеет?— Угу. Меньше шансов, что нас увидят. Через пару часов уже будет темно. — Она помолчала, глядя на меня — сквозь полуприкрытые веки. Потом похлопала ладонью до постели рядом с собой. — Иди сюда, Шелл.— Пожалуй, не стоит.— О, глупенький. Я же тебя не укушу. Неужели ты мне не доверяешь?— Доверяю, конечно.— Я не собираюсь перерезать тебе горло.Я сглотнул.— О'кей, но... — Я не договорил, подошел к кровати и сел рядом с ней. — Может, рискнуть?— Фью! — присвистнула она. Я ее разочаровал — Я имею в виду другое. Явимся в твой дом средь бела дня. Эффект внезапности, а?— Нет, Шелл. Ты был очень мил и помог мне. И продолжаешь возиться со мной. Но ты ведешь себя странно Скажи честно, ты же не думаешь, что я имею какое-то отношение к... к тому... что случилось с Брэйном?Я ответил не задумываясь:— Конечно, не думаю.— Спасибо. — Голос ее был похож на мягкий, нежный шелест.Она протянула руку, словно собиралась потрепать меня по щеке. Но вдруг опомнилась и потуже запахнула свой пеньюар Однако было уже поздно.Она заговорила опять, на этот раз чуть осипшим голосом:— Поцелуй меня, Шелл. Поцелуй меня еще раз. Поцелуй так, как будто этого ужаса и не было.Я наклонился к ней и, не дотрагиваясь руками, прижался своими губами к ее губам. Это совсем не походило на поцелуй Констанцы. Губы Холли были прохладными, мягкими, бархатистыми. Наш поцелуй растянулся на целую вечность. Потом ее руки обвились вокруг моей шеи, и я прижал ее к себе.И этот поцелуй отнюдь не был прощальным. Глава 16 — Холли, — сказал я, — ты прекрасно смотришься в черном.— Если бы ты видел меня в черных кружевах!Я улыбнулся ее отражению в зеркале:— Надеюсь, я доживу до этого.Она была в темной юбке и черном свитере, в которых подбежала ко мне тогда, на следующее утро после убийства. Та же одежда. Но выглядела Холли совсем иначе. Посвежела после долгого сна, ее кожа порозовела и словно светилась. Она закончила расчесывать свои белокурые волосы и сидела за туалетным столиком, вглядываясь в чуть косо висевшее зеркало, потом принялась наносить губной помадой последние штрихи на свои роскошные губы.Она повернулась ко мне и улыбнулась:— Ну вот, как заново родилась.Я молча глазел на нее.— Ну, скажи же что-нибудь, — потребовала она.— Ты красивая, Холли. Ты изумительная.— Так-то лучше, — весело прощебетала она. — Женщины любят комплименты. Ну, давай, говори.— Хватит с тебя.Она сделала вид, что надулась, и вдруг спросила:— Ты готов? Уже давно стемнело.Я поглядел в окно на вечернее небо:— Пожалуй. Ты непременно хочешь поехать со мной?— Непременно. Особенно теперь.Я подошел к ней сзади, наклонился, отодвинул носом ее волосы и поцеловал в шею. Она дернула головой и простонала:— Не надо, Шелл, отстань.Я отстал.— Ты зверь! — воскликнула она.Я улыбнулся:— Пошли. Мы и так уже потеряли уйму времени.Ее фиалковые глаза сверкнули:— Потеряли! Ну и ну! Мне это нравится. Это надо же...— Шучу, шучу, — спохватился я.— То-то же. — Она встала, улыбнувшись.Мы спустились вниз. Я открыл перед ней дверцу «кадиллака», затем обошел машину и сел за руль Меня поразило выражение лица Холли: ее брови насупились, рот приоткрылся.— Шелл, — с придыханием спросила она, — что это?Дрожащим пальцем она показывала на отверстие в ветровом стекле.— Насчет этого не беспокойся, милая.— Но что это? Пулевое отверстие?— Да. Я же говорил тебе, что парни не шутят. Они играют всерьез.Я завел двигатель и отъехал от обочины. Холли придвинулась ко мне вплотную. Когда мы выехали на бульвар Уилшир, она подсказывала мне, как проехать к ее дому на улице Берендо.Внезапно она сказала:— Разве не забавно, Шелл, что я почти ничего о тебе не знаю?— Ты знаешь обо мне столько же, сколько я о тебе.— Пожалуй. Ну, расскажи мне о себе. Я все хочу знать о тебе.— Ничего особенного. Вырос я здесь. Некоторое время работал в доках. Потом четыре года моим бизнесом было убийство. А после всего я открыл тут агентство. Вот, собственно, и все.— Что это за четыре года?— Годы войны, золотце. Я был морским пехотинцем.— Но это же не убийство.— Неужели?Помолчав, она поинтересовалась:— А что сейчас? Где ты живешь? Что ты делаешь, кроме слежки? — Улыбаясь, она крепко сжала мою руку.Повернув налево, на Уилшир, я направился в сторону Берендо.— Ты знаешь клуб «Уилшир-кантри» в Голливуде? — спросил я.— Ага. Ты живешь там?— Не совсем. Через улицу от него, в апартаментах отеля «Спартанец» на Норт-Россмор. Навести меня как-нибудь, и я покажу тебе моих рыб.— Рыб?— Угу. Маленьких тропических рыбок. Разных. У меня два аквариума с рыбками.— Никаких гравюр?— С рыбками гравюры мне ни к чему.Она тихо рассмеялась:— Поехали прямо сейчас. Я хочу посмотреть на твоих рыбок.— Бесстыжая девка.— Точно. Поехали.— Не теперь. Сначала дело. Но приглашение остается в силе. Правда, мне придется приглядывать за тобой. Через две двери по коридору от меня живет некий доктор Пол Энсон с блуждающим взглядом и умением находить подход к больным. Он может подстеречь тебя и попытаться заманить к себе коллекцией медицинских фотографий. Я бы тебя ему не доверил.— Но ты ведь сможешь защитить меня от доктора с его вожделеющим взглядом?Я сжал ее мягкое плечо;— Смогу.Она прижалась ко мне еще теснее, но, как ни приятно мне было, мы уже подъезжали к ее дому. Разумеется, я мог бы проскочить мимо него и выехать на шоссе. И погнать по побережью. В Мексику. Или на восток, в Лас-Вегас. Куда угодно. Чтобы просто наслаждаться жизнью, расслабиться, удалиться от убийства, насилия, крови. Было бы восхитительно путешествовать вот так, с Холли, держащей меня за руку и положившей голову на мое плечо, а нас бы обдувал свежий ночной ветерок.Однако вместо этого я медленно объехал квартал, где находился дом Холли, и не увидел ни одной машины, припаркованной поблизости. Я остановился перед ее домом, оставив мотор включенным. Две-три минуты мы сидели молча, потом я попросил:— Дай мне твой ключ, Холли. От входной двери.— Но почему?— Я не собираюсь сразу входить. Хочу порезвиться немного. Может, увижу кого, кто тут болтается.Она дала мне ключ, и я подошел к двери, отпер ее, нащупал внутри выключатель, зажег свет и вернулся к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20