— Вам необходимо хоть немного отдохнуть. Иоганн прилагает все усилия, чтобы разыскать вашу мать. Он поднял на ноги лучших специалистов в Женеве.
— Я не могу отдыхать, — проронил Ноэль. — Вы забываете: я только что убил человека в Кюрасао. Он помогал мне, я убил его.
— Не вы. А «Нахрихтендинст».
— Ну давайте же тогда сделаем что-нибудь! — сорвался на крик Холкрофт. — У фон Тибольта есть высокопоставленные друзья. Откройте им все! Британская разведка обязана ему по гроб жизни: он выдал им Тинаму! Пусть они вернут этот долг! Сейчас же! Пусть весь этот проклятый мир узнает об этих подонках! Чего мы ждем?
Кесслер сделал несколько шагов в сторону Ноэля, глядя на него со спокойствием и состраданием:
— Мы ждем самого важного из всех событий. Встречи в банке. Соглашения с директорами. Как только это осуществится, для нас не останется ничего невозможного. И когда мы добьемся этой цели, весь «проклятый мир», как вы его назвали, вынужден будет прислушаться к нам. Думайте о нашем деле, Ноэль. В нем ответы на все вопросы. Для вас, вашей матери, Хелден... очень многих людей. Думаю, вам это должно быть ясно.
Холкрофт устало кивнул, чувствуя, что мозг его находится на грани истощения, и слабо проговорил:
— Я понимаю. Просто это неведение и молчание сводят меня с ума.
— Я знаю, вам пришлось нелегко. Но скоро все будет позади. Все образуется. — Эрих улыбнулся. — Ну а теперь я пойду сполоснусь.
Ноэль подошел к окну. Женева спала — как раньше спали Париж, и Берлин, и Лондон, и Рио-де-Жанейро. Сколько же раз приходилось ему глядеть из разных окон на спящие города? Слишком часто. Ничто уже не будет таким, как прежде...
Ничто... Холкрофт нахмурился. Ничто. Даже имя. Его имя. Здесь он записан как Фреска. Не Холкрофт, а Фреска!.. То самое имя, под которым его должна разыскивать по телефону Хелден!
Фреска!
Он вскинулся и подскочил к телефону. Не было смысла просить Эриха, чтобы тот позвонил за него: телефонистка в «Д'Аккор» говорила по-английски, и номер телефона был ему известен. Он набрал его.
— Отель «Д'Аккор». Бон суар.
— Вам звонит мистер Холкрофт. Несколько минут назад вам звонил доктор Кесслер и спрашивал, не оставляли ли мне по телефону каких-либо известий...
— Прошу прощения, мсье... Доктор Кесслер? Вам нужен доктор Кесслер?
— Нет, вы не поняли. Доктор Кесслер разговаривал с вами несколько минут назад насчет сообщений, которых я ожидаю. Прошу вас посмотреть сообщения на еще одну фамилию: Фреска. Н. Фреска. Передавали ли что-нибудь для Н. Фреска?
Телефонистка умолкла в замешательстве, затем проговорила:
— Господин Фреска в «Д'Аккор» не останавливался, мсье. Если хотите, я могу позвонить в номер доктору Кесслеру...
— Да нет же. Он здесь. Он только что разговаривал с вами!
Проклятье, подумал Ноэль, эта женщина, хоть и говорит по-английски, похоже, не понимает, что ей говорят, затем вспомнил имя портье, назвал его и попросил:
— Могу ли я с ним переговорить?
— Извините, мсье, но он ушел три часа назад. В полночь его дежурство закончилось.
Холкрофт затаил дыхание, не спуская глаз с двери в ванную, за которой шумела вода. Эрих не мог его услышать. А телефонистка, похоже, в действительности прекрасно все понимала.
— Секунду, мисс. Позвольте мне выяснить кое-что. Вы не говорили несколько минут назад с доктором Кесслером по телефону?
— Нет, мсье.
— Есть ли у вас на коммутаторе другая телефонистка?
— Нет. В эти часы у нас не много звонков.
— А портье ушел в полночь?
— Да, как я вам уже говорила.
— И звонков мистеру Холкрофту за это время не было? — Телефонистка вновь умолкла. Затем заговорила медленно, словно припоминая:
— Мне кажется, были, мсье... Вскоре после того, как я заступила на дежурство. Звонила какая-то женщина. Мне было ведено препоручить этот звонок главному администратору.
— Благодарю вас, — тихо произнес Ноэль и опустил трубку.
Вода в ванной перестала литься. Кесслер вышел — и увидел, что рука Холкрофта покоится на телефоне. Прежняя сочувственная мягкость в глазах ученого исчезла.
— Что, черт возьми, происходит? — грозно заговорил Ноэль. — Вы не разговаривали ни с портье, ни с телефонисткой. Моя мать звонила еще несколько часов тому назад. Вы мне об этом не сказали. Вы меня обманули!
— Ноэль, не надо сердиться...
— Обманули! — прорычал Холкрофт, хватая со стула пиджак и устремляясь к кровати, где лежало брошенное им пальто с пистолетам в кармане. — Она звонила мне, сукин вы сын!
Кесслер метнулся в прихожую и заслонил собою дверь:
— Ее не оказалось там, где она сказала! Мы сами обеспокоены. Мы стремимся разыскать и защитить ее. Защитить вас! Фон Тибольт знает в этом толк, ему не впервой. Позвольте ему решать!
— Решать? Что решать, черт подери? Он не будет ничего за меня решать! И вы тоже! Прочь с дороги!
Кесслер не сдвинулся с места. Тогда Ноэль схватил его за плечи и швырнул в дальний конец комнаты: После чего бросился по коридору к лестнице.
Глава 44
Ворота имения медленно распахнулись, и лимузин въехал внутрь. Полицейский кивнул охраннику и опасливо взглянул на огромного добермана, с яростным лаем рвущегося с поводка. Потом полицейский обернулся к миссис Холкрофт:
— Дом для гостей находится в четырех километрах от ворот. Мы свернем с главной аллеи направо.
— Я целиком полагаюсь на вас, — сказала Альтина.
— Я говорю об этом, мадам, потому что мне еще не доводилось здесь бывать. Надеюсь, мы не заблудимся в темноте.
— Уверена, что нет.
— Я должен оставить вас там и вернуться к своим обязанностям, — продолжал полицейский. — В доме сейчас никого нет, но, как мне сказали, входная дверь открыта.
— Понятно. Мистер Теннисон ждет меня? Полицейский, похоже, засомневался:
— Он скоро будет. И он, конечно, доставит вас обратно.
— Конечно. Скажите, инструкции вы получили от мистера Теннисона?
— Эти инструкции — да. Но вообще-то я получаю инструкции от первого заместителя или от префекта полиции.
— От первого заместителя? От префекта? Они что, друзья мистера Теннисона?
— Вроде бы так, мадам. Как я уже говорил, мистер Теннисон — важная персона. Да, пожалуй, они друзья.
— Но вы не его друг? Полицейский рассмеялся.
— Я? Что вы, мадам. Я едва знаком с этим джентльменом. Как я уже вам говорил, я сопровождаю вас в знак особого расположения к вам городских властей.
— Понятно. Скажите, а не могли бы вы выполнить одну мою просьбу тоже в знак особого расположения? — спросила Альтина и многозначительно открыла кошелек. — Чтобы это осталось между нами.
— Это будет зависеть, мадам...
— Это всего лишь телефонный звонок. Мне нужно сообщить подруге, где я, чтобы она не беспокоилась. Я забыла позвонить ей с вокзала.
— С удовольствием, — сказал полицейский. — Будучи другом мистера фон Тибольта, вы, я полагаю, являетесь уважаемым гостем Женевы.
— Я напишу вам номер. Ответит молодая особа. Скажите ей, как проехать сюда.
Дом для гостей имел высокие потолки, стены были увешаны гобеленами, в гостиной стояла французская мебель. Такая мебель больше подходила для какого-нибудь большого замка близ Луары.
Альтина села в широкое кресло и сунула принадлежащий Якову Бен Гадизу пистолет между подушками. Полицейский ушел минут пять назад. Теперь она дожидалась Иоганна фон Тибольта.
Ей непременно надо подавить искушение выстрелить в момент появления в гостиной фон Тибольта. Может быть, она сможет что-то у него выпытать. Ах, если бы ей удалось передать то, что она узнает, израильтянину или девушке. Но как?
Вот и он. Альтина услышала глухое урчание автомобиля. Она уже слышала рокот этого мощного двигателя несколько часов назад, когда машина остановилась на безлюдном шоссе у Женевского озера.
Спрятавшись за деревьями, она видела, как блондин убил человека. Точно так же чуть позже он безжалостно убил другого человека в Атерризаж Медок. Убить его — большая честь! Она дотронулась до рукоятки пистолета, исполнившись решимости сделать то, что задумала.
Дверь распахнулась. Вошел высокий мужчина с золотистыми волосами и красиво вылепленным лицом. Он закрыл за собой дверь. Его освещал пробивающийся сквозь занавески свет. Мужчина двигался мягко и изящно.
— Миссис Холкрофт, как мило, что вы приехали.
— Я просила вас об этой встрече. Как мило с вашей стороны, что вы согласились меня принять. А предпринятые вами предосторожности достойны всяческих похвал.
— Вы, похоже, понимаете, что они вызваны необходимостью.
— За нами не мог угнаться ни один автомобиль.
— Ни один. Мы здесь совершенно одни.
— Какой уютный дом. Моему сыну здесь понравилось бы. Он же архитектор, и мог бы назвать его типичным образцом какого-нибудь стиля, указав на влияния, которые отразились в его проекте.
— Не сомневаюсь. Это для него характерно.
— Правда, — улыбнулась Альтина. — Он может идти по улице, потом вдруг остановиться, начать рассматривать какое-нибудь окно или карниз и подметить то, что ускользает от прочих глаз. Он так увлечен своей работой. Странно, откуда это у него. Я за собой подобных талантов никогда не замечала, а его покойный отец был банкиром.
Блондин стоял не шелохнувшись.
— Следовательно, оба отца имели отношение к деньгам.
— Так, значит, вам все известно? — удивилась Альтина.
— Разумеется. Сын Генриха Клаузена. Полагаю, нам пора перестать лгать друг другу, миссис Холкрофт.
— Насколько я понимаю, лгали мне вы, герр фон Тибольт. Мне казалось, вы не догадывались о моей лжи.
— Откровенно говоря, до сего момента не догадывался. Если вы намеревались заманить меня в ловушку, то мне очень жаль, что я нарушил ваши планы. Но впрочем, вы же должны были понимать, на какой риск идете.
— Да, я понимала.
— Тогда почему вы пошли на это? Вы же должны были подумать о последствиях.
— Я подумала. Но мне казалось, что с моей стороны было бы честно рассказать вам о последствиях моих предыдущих действий. Если вы о них узнаете, между нами может быть заключено некое соглашение.
— Неужели? И в чем же суть этого соглашения?
— Покиньте Женеву. Распустите «Вольфшанце».
— И это все? — улыбнулся блондин. — Вы сошли с ума.
— Предположим, я скажу вам, что написала обстоятельное письмо, в котором подробно рассказала о той паутине лжи, в которой я жила в течение последних тридцати лет. Письмо, в котором я перечисляю всех участников, все имена и названия банков.
— Этим вы же губите своего сына.
— Он бы первый согласился со мной, если бы узнал об этом письме.
Фон Тибольт скрестил руки на груди.
— Вы говорите: «Предположим, я скажу...» об этом вашем письме. Ну, вот вы и сказали. А я не испугался. Но боюсь, вы написали о чем-то, о чем вы не имеете ни малейшего понятия. Все тонкости закона соблюдены, и те жалкие фактики, которыми, как вы утверждаете, вы располагаете, можно назвать лишь измышлениями выжившей из ума старухи, за которой длительное время велось санкционированное наблюдение. Но все это к делу не относится. Вы же не писали никакого письма.
— Вы этого не можете знать.
— О, пожалуйста! — сказал фон Тибольт. — У нас есть копии всех ваших писем, всех ваших нотариально заверенных бумаг, ваших завещаний... Нам известно содержание всех телефонных разговоров, которые вы вели в течение последних пяти лет.
— Что???
— В Федеральном бюро расследований на вас заведено досье под кодовым наименованием «Старая чертовка». И это досье никогда не рассекретят, потому что в нем есть сведения, содержащие государственную тайну. Никому не известно, какую именно, но это факт, так что в отношении вас дозволена определенная свобода действий. Досье находится также в Центральном разведывательном управлении. И в разведывательном управлении министерства обороны. И в компьютерных банках данных вооруженных сил. — Фон Тибольт снова улыбнулся. — Мы — повсюду, миссис Холкрофт. Вы можете это понять? Вы должны узнать об этом, прежде чем покинете этот мир. Если же вы останетесь жить, это все равно ничего не изменит. Вы нас не сможете остановить. Никто не сможет.
— Вас остановят, потому что вы сеете ложь! А когда вашу ложь обнаруживают, вы убиваете. Вы действовали так раньше, вы действуете так и теперь.
— Ложь — это успокоительное средство, а смерть очень часто является наилучшим способом разрешения досадных проблем, которые встают на пути прогресса.
— Проблемы вам создают люди.
— Увы, да.
— Вы мерзейшее создание на земле! Вы безумны! Светловолосый убийца сунул руку в карман пиджака.
— Работать с вами — одно удовольствие, — сказал он, доставая пистолет. — То же самое говорила мне одна женщина. Она была не менее решительна, чем вы. Я пустил ей пулю в лоб из окна автомобиля. Ночью. В Рио-де-Жанейро. Это была моя мать, она называла меня безумцем, она считала нашу работу омерзительной. Но она так и не осознала необходимости — и красоты — нашего дела. Она попыталась встать у нас на пути. — Блондин стал медленно поднимать пистолет. — Какие-то старики — любовники этой шлюхи — подозревали меня в убийстве и предприняли жалкие попытки отдать меня под суд. Можете себе вообразить? Отдать меня под суд! Это звучит так грозно. Но они не учли, что мы контролируем деятельность судов. Никто не может остановить нас.
— Ноэль вас остановит! — воскликнула Альтина, и ее рука потянулась к спрятанному между подушек кресла оружию.
— Вашему сыну осталось жить день-два. Даже если мы не убьем Ноэля, его убьют другие. Он оставил за собой такой шлейф убийств, что ему не удастся отвертеться. Бывший работник британской разведки был обнаружен с удавкой на шее в нью-йоркском отеле. Последний, с кем он разговаривал, был ваш сын. Человек по имени Графф был убит в Рио. Ваш сын ему угрожал. Вчера ночью на Антильских островах погиб некий инженер-конструктор — его тоже удавили. Он передавал Ноэлю Холкрофту секретные сообщения из Рио в Париж и в прочие промежуточные пункты. Завтра утром на улице в Нью-Йорке будет убит детектив Майлз. В материалы дела, которым он занимался в последнее время, внесены некоторые изменения, но известно, что предметом его интереса был Ноэль Холкрофт. Так что для успокоения души Ноэля было бы даже лучше, чтобы его убили мы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70