Из сада, где Бешеный Пес и Джейк собирали яблоки, до Расса донесся раскатистый смех Бешеного Пса. У них дело, похоже, идет на лад. Может, причиной тому – общая работа.
И вдруг Расса осенило. Он задумчиво улыбнулся.
– Как ты считаешь, Грета, я на правильном пути? Если они на какое-то время окажутся одни, может, они найдут общий язык?
И вдруг подул ветерок и принес с собой запах солнца, нагретой земли и лаванды.
Расе улыбнулся. Он получил ответ и остался доволен.
Тихо посвистывая, он попрощался с Гретой и отправился в сад. Спустившись с пригорка, он услышал стук яблока, брошенного в бочку.
Сначала он увидел Джейка, который забрался высоко на дерево и осторожно отрывал от веток яблоки. Бешеный Пес стоял на стремянке у другой яблони и из рубашки, полной яблок, швырял по одному яблоку в соответствующую бочку.
Расе покачал головой. Бешеный Пес, к счастью, честный и добрый малый, но сборщик яблок он никудышный.
Расе вышел из-за деревьев.
– Вы хотите собрать яблоки и сделать из них сок одним махом?
Бешеный Пес обернулся и смутился.
– Черт. Извините, Расе.
– Ничего. У нас здесь вообще слишком много всяких правил.
Бешеный Пес спустился на землю и, сняв со столба изгороди шляпу, нахлобучил ее на голову.
– Нарушать правила – моя особенность. Я умею это делать лучше всего.
Джейк тоже слез со стремянки и подошел к ним.
– Привет, Расе. – Он положил несколько яблок в бочку с надписью «Почти красные» и потянулся за фляжкой.
– Эй, Джейк, – обратился Расе, – мне нужно в город кое-что купить. Ты умеешь управлять дрожками?
– Конечно. Мне приходилось возить маму к доктору.
– Отлично. Сходи на пастбище и приведи Клео – черную кобылу с глубокой седловиной. Ты ее сразу узнаешь.
Джейк нахлобучил свою видавшую виды шляпу и пошел за лошадью. Расе и Бешеный Пес молча смотрели, как он свернул на дорожку, ведущую к амбару.
Солнце уже начало свой путь к закату, окрашивая темнеющий горизонт красноватыми тенями сумерек.
– Грета любила такое время дня, – тихо вымолвил Расе. – Она называла его волшебным – уже не день, но еще не ночь.
– Она, должно быть, была замечательной женщиной, Расе. Мне очень жаль.
– Что уж теперь жалеть.
Снова наступило молчание. Ветер шуршал опавшими листьями яблонь, где-то в ветвях щебетала птичка, от реки доносилось кваканье одинокой лягушки.
Слезы туманили глаза Расса, превращая поля в одно сплошное пятно.
– Я никогда не думал, что она может умереть... – Бешеный Пес промолчал, лишь сочувственно сжал плечо старика.
Но Расе чувствовал только присутствие Греты. Он сжал кулак, зная, что ее сущность, некая эфемерная часть ее души всегда близко, всегда рядом. Сознание ее присутствия придавало ему сил.
– Иногда, когда я стою на пригорке под дубом, я вижу ее. Она меня ждет.
Бешеный Пес не знал, куда девать глаза.
– Чувствуешь себя неловко? – улыбнулся Расе. Бешеный Пес облегченно выдохнул и признался:
– Жутко.
– Я знаю, что ты мне не веришь. Мария тоже не верит, потому что вы оба никогда не любили.
– А что тут удивительного, профессор?
– Однажды ты почувствуешь то, что я чувствовал к Грете, и тогда ты поймешь. Такое чувство просто так не проходит. Даже если один из вас умирает.
– Со мной такое вряд ли случится, Расе.
«А я как раз только на такое и надеюсь». Расе откашлялся и посмотрел на Бешеного Пса. Настало время сказать, что он хотел.
– Ты позаботишься о Марии, пока меня не будет?
– А как долго вас не будет?
– Это имеет значение? – нахмурился Расе.
– Конечно. Если вы не вернетесь к ужину или, к примеру, останетесь ночевать в городе, я согласен. А если вы уедете до весны – тогда ищите себе кого-нибудь другого.
– Мне казалось, что Мария тебе нравится.
– Да... и даже очень. А при чем здесь ваш отъезд?
– Ну... я подумал, что тебе захочется остаться. Ведь ты еще до сих пор не ушел.
– А вы мне пока не заплатили.
Расе внимательно взглянул на Бешеного Пса. Молодой человек изо всех сил старается казаться невозмутимым, но не может до конца скрыть своих чувств. В его глазах Расе прочел то, что хотел.
Бешеный Пес вовсе не так безразличен, каким хотел казаться.
Расе порылся в кармане мешковатых штанов и достал из него бумажник. Открыв его, он достал хрустящую десятидолларовую купюру и протянул ее Бешеному Псу:
– Возьми. Я плачу – больше, чем я должен тебе за неделю. Теперь ты уйдешь?
Бешеный Пес долго смотрел на деньги, потом поднял взгляд на Расса.
– Нет.
– Почему?
– Думаю, я пока не готов.
– И твое решение никак не связано с моей дочерью? – Бешеный Пес тихо вздохнул и провел рукой по взлохмаченным волосам.
– Не хотелось бы, профессор.
– Но на самом деле связано. – Расе еле удержался от улыбки.
– Да, связано. – Он закрыл глаза, но тут же их открыл и внимательно посмотрел на Расса. – Не возлагайте на меня больших надежд, Расе. Я не из тех, кто долго задерживается на одном месте.
– Может быть, сейчас будет по-другому.
– Многие женщины говорили мне так же, как вы, но почему-то ничего не менялось.
Расе подумал, что Бешеному Псу придется кое-что понять самому.
– Я уезжаю в город всего на несколько часов. Хочу повести Джейка в китайский ресторан поужинать. Но мне не хочется оставлять Марию одну. Всякое может случиться...
– Ясное дело, Расе. Я присмотрю за ней.
– Я знал, что могу на тебя положиться. – Расе похлопал Бешеного Пса по спине.
– Вы первый, – рассмеялся Бешеный Пес.
– Как тебя понимать?
– Мне еще никто не говорил, что на меня можно положиться. Вы – первый.
– Я же говорил тебе, что сейчас все может пойти по-другому.
Расе подождал. Убедившись, что значение его слов дошло до Бешеного Пса, повернулся и ушел.
Глава 15
Бешеный Пес громко позвал Марию, но она не откликнулась. Наверное, где-нибудь прячется, стараясь находиться от него подальше, подумал он, ведь они остались на ферме одни.
В общем-то, и понятно.
Захватив полотенце и мыло, он вышел из своего домика и направился к дому, чтобы принять душ.
Поднявшись по шатким ступеням на крыльцо, он постучал в дверь. Он не ждал, что ему ответят, но все равно постучал. Мария всегда старалась уходить подальше от дома, когда он приходил вечером мыться.
На стук никто не ответил.
Он повернул медную дверную ручку и открыл дверь. Она со скрипом распахнулась. Он просунул голову в темную прихожую. Никого. Он вошел и зажег лампу. Закрыв за собой дверь, он подошел к лестнице, ведущей в комнату Марии.
– Мария, вы у себя? – Снова никакого ответа.
– Если вы дома, сообщаю, что я собираюсь в душ. – Он уже повернул в сторону ванной, но остановился.
Там наверху, всего в нескольких шагах от него, располагалось тайное убежище Марии – ее комната. Где-нибудь среди ее личных вещей спрятаны безделушка или сувенир, которые могли бы объяснить, почему так печальны ее глаза и так горька ее улыбка.
Сам того, не замечая, он начал подниматься по лестнице. На верхней площадке он остановился и огляделся. В коридоре темно и пусто.
– Мария? – позвал он нерешительно, надеясь, что опять не получит ответа.
Она не ответила.
Он подкрался к спальне и осторожно повернул ручку. Дверь тут же открылась настежь.
Холодная комната, в которую проникали лишь кроваво-красные лучи заходящего солнца, выглядела аскетичной. Ни ярких цветов на туалетном столике, ни лоскутка кружев на поцарапанном деревянном умывальнике. Белое, накрахмаленное, без единой морщинки покрывало на кровати напоминало свежевыпавший снег. Ни намека на то, что в комнате живет женщина.
Бешеный Пес, сам не зная почему, разочарованно присвистнул.
Медленно, чувствуя себя неловко, он пересек темную комнату, наткнувшись на туалетный столик, где ничего, кроме шпилек в треснутом фарфоровом соуснике и щетки для волос с деревянной ручкой, не лежало. Ни безделушек, ни фотографий, ни сувениров, ни засохшей розы как напоминания о давней любовной истории.
Осторожно выдвинув верхний ящик, он обнаружил только аккуратно сложенное белье. Он начал один за другим выдвигать остальные ящики. Лишь в самом нижнем он нашел то, что могло хотя бы немного пролить свет на тайну Марии.
В ящике лежало сложенное тонкое голубое одеяльце, любовно вышитое по краям желтыми, с зелеными листьями, цветами и пушистыми белыми овечками. Рядом лежала старинная детская бутылочка и потускневшая серебряная погремушка.
Он подумал о часах, потраченных на вышивание, на выравнивание краев одеяльца, на то, чтобы вышитые цветы смотрелись аккуратно и красиво. Без сомнения, дело рук Греты. Она позаботилась о том, чтобы одеяльце для ее младенца выглядело идеально. А Мария хранила его вместе с бутылочкой и погремушкой. Как похоже на женщин! Они передают дорогие им предметы из поколения в поколение.
Для женщин семьи Трокмортонов все кончалось в полупустом забытом ящике. Мария не имела детей, которых она заворачивала бы в одеяльце, но она хранила его в надежде, что оно пригодится ей в будущем.
Нахмурившись, он задвинул ящик. Неужели она когда-то надеялась родить ребенка и все еще не потеряла надежду? От подобной мысли ему стало не по себе. Незнакомые ему доселе чувства зашевелились у него в душе.
Потом он подошел к гардеробу. Он не сомневался в его содержимом и оказался прав: шкаф наполняли десятки поношенных коричневых платьев и застиранных передников. Он не нашел ни одного платья другого цвета. Интересно почему? Почему она так одержима тем, чтобы выглядеть незаметной?
Он вышел из комнаты с чувством непонятной грусти и спустился вниз, прикрыв за собой дверь спальни. Только в прихожей он понял, почему чувствовал себя там так неловко.
Комната Марии в точности такая же, как и его: безликая, принадлежащая человеку, которому безразлично его существование. Кровать олицетворяла место, где только спали и не знали любви и ни о чем не мечтали.
Он совершил ошибку, придя сюда. Он надеялся увидеть комнату, полную изящных пустячков, свидетельствовавших бы о том, что Мария такая же женщина, как все. А увидел всего лишь прибежище одинокой женщины, поразительно оторванной от остального мира. Женщины, которую он слишком хорошо понимал.
Мария быстрыми шагами шла от бани, держа под мышкой несколько сложенных чистых простыней. В руках она несла полведра воды и щетку на длинной палке. Мыльная вода выплескивалась через край, попадая ей на ноги.
Ей надо чем-то заняться, пока нет Расса и Джейка. Всем, чем угодно, лишь бы не думать, что они с Бешеным Псом остались на ферме одни.
Тяжелая работа, решила она, – лучшая защита от паники. Она налила воды в ведро и отправилась в садовый домик. Сегодня, как уже много лет подряд, наступил день уборки, и она не позволит, чтобы присутствие Бешеного Пса помешало раз и навсегда заведенному порядку.
Она определила для него время душа – строго в половине восьмого вечера, – и он оставался в ванной, по крайней мере, полчаса. Так что у нее тридцать минут, до того как Бешеный Пес начнет ее разыскивать. А по опыту она знала, что на уборку садового домика ей потребуется не больше двадцати.
Подойдя к домику, она остановилась и поставила ведро со щеткой на землю. Не утруждая себя стуком, она толкнула дверь внутрь, где ее встретили тишина и темень.
Она подошла к «столику» у кровати, зажгла лампу и огляделась. Неодобрительно поцокав языком, она принялась за работу.
В маленьком домике уборка не заняла много времени. Помыв пол, она вымыла также окно, вытерла пыль с комода и вытрясла занавески.
Убравшись, она остановилась, тяжело дыша, и вытерла пот с лица. Что дальше?
В углу валялся серо-белый мешок. Его мешок, сразу же поняла она. Единственная вещь, с которой он появился на ферме.
«Интересно, что в нем? – подумала она. – Какие вещи настолько ему дороги, что он переносит их с места на место?»
– Я просто распакую за него его вещи, – вслух произнесла она.
Склонившись над мешком, она потянула за обтрепанную веревку. Мешок раскрылся, и из него вывалилась скрученная в тугой валик поношенная черная рубашка.
Она развернула ее, встряхнула и, сложив, положила в средний ящик комода. Потом начала вынимать одну за другой его вещи: две пары выгоревших рваных голубых джинсов, фланелевую рубашку в заплатках, старый прорезиненный плащ, носки и белье. Разложив все по ящикам, она пошире раскрыла мешок и заглянула внутрь. На дне лежали несколько потрепанных блокнотов и отдельные листки бумаги. Она вынула один из блокнотов и раскрыла его.
Она не хотела читать, но не удержалась.
«Куда бы я ни поехал, повсюду вижу разрушающие действия нищеты. Железнодорожные пути оглашаются жалобными воплями голодных детей, которым вторят тихие всхлипывания отчаявшихся родителей. Страна разваливается. Каждый день прибавляется по одному бездомному, кочующему с места на место человеку. Как эта самая большая нация на земле может позволить своим людям голодать, позволить себе не заботиться о них?»
На первой странице запись заканчивалась, и Мария перевернула страницу.
«Для тысяч людей, живущих лагерями по болотистым берегам озера Мичиган, зима 1892/93 года была безжалостно холодной. Тяжким многочасовым трудом этих людей возводились здания, которые, будучи построенными, вознесутся в облачное небо Иллинойса, словно шпили дворцов волшебной страны. Они мечтали о ней, и вместе с ними, как им казалось, мечтала вся страна.
Но подобно любой мечте, у долгожданной Международной Колумбийской выставки 1894 года были свои темные, кошмарные стороны. И подобно всем кошмарам, при безжалостном свете дня она оказалась отодвинутой в сторону и забытой.
Выставка открылась 1 мая, и каким великолепным было это открытие! На шестистах акрах зеленого оазиса поднялись дворцы с белыми колоннами. Весь мир взирал с благоговением на запад Американских Штатов. Выставка проработала шесть месяцев и закрылась. И великолепное белое чудо стало постепенно разрушаться.
Что же осталось, после того как волшебство закончилось? Сотни тысяч лишившихся работы, разуверившихся в жизни мужчин, женщин и детей кочуют по холодным, пустынным улицам Чикаго, прося подаяние, протягивая прохожим мятые оловянные кружки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32